- Но зачем-то ты ее рассказал?

- Как зачем? А "минутка"? - хочу пошутить, но стыдливо замолкаю.

На берегу реки забвения любое веселье кажется святотатством.

- Да, ты прав. "Минутка", - откликается Соня и делает шаг мне навстречу.

Мир исчезает, и мы - вместе с ним. Остаются только два человека в объятиях друг друга. Ее губы солоноваты от слез, и мои, наверное, тоже. Мы плачем от радости, и срастаемся, как деревья, переплетаясь корнями, стволами и кронами. Мы творим какую-то совсем новую реальность, в которой нет места отчаянию и распаду, а есть только любовь. Она длится и длится, эта волшебная реальность... и почему-то становится светло, хлопает дверь подъезда и слышатся чьи-то голоса...

И все пропадает. Нет, наоборот - мир возвращается. Туман, река, огни на другом берегу и расплывчатые холмы - на нашем. Это была "минутка", а мы по-прежнему стоим, не шелохнувшись, на расстоянии вытянутой руки.

- Уф, - выдыхаю растерянно, а сам еще дрожу, и сердце колотится, как сумасшедшее, - а мне почудилось, что все происходит на самом деле.

- Оглянись, - шепчет Соня.

Резко оборачиваюсь - из кустов на нас уставились глаза. Множество глаз. Они рассеяны во тьме, как звезды по летнему небу - желтые, круглые, нечеловеческие. Горят злобой и жаждой - вытянуть все, что в нас осталось живого: чувства, мысли, отголоски давно отшумевших эмоций. Не только драгоценные "минутки", но саму субстанцию души.

Я видел людей после встречи с чудовищами - они похожи на ходячие трупы.

- Бежим, - Соня тянет меня за рубашку, и мы несемся сквозь ночь, царапая ноги о колючки и спотыкаясь о древесные корни.

Убегаем от того, что хуже смерти.

Буквально вваливаемся в помещение кнайпы и запираем окна, плотно затворяем дверь и зажигаем свет - круглые лампы над стойкой и закопченую медную люстру под потолком. Зал погружается в теплое золотое сияние. А нам все мало. Мы зажигаем свечи на столиках. Пусть будет ярко, ослепительно, красочно! Порождения тьмы боятся света.

- Еле успели, - улыбается Соня, еще бледная от испуга. - Сожрали бы меня... а зачем я тебе - пустая?

- Ты как? - спрашиваю. - Останешься здесь?

- Куда я денусь. А ты - нет?

- Я бы с радостью... но не могу. Я должен ночевать в кошачьем домике. Не знаю почему, но должен.

- Кошачий домик! - она смотрит на меня с нежностью. - Ты все-таки что-то помнишь.

- Увы, - развожу руками, - ничего. Просто там пахнет кошачьим кормом, вот я и сказал...

Мне не хочется уходить, но таинственная сила - та, что управляет этим странным миром - уже гонит меня прочь.

- Ладно, пока. Завтра увидимся, если чудовища не загрызут меня по дороге.

Соня опускает взгляд. Расправляет полотенце на стойке. Я вижу, как суетятся ее пальцы - она всегда нервничает, когда речь идет о запретном.

- Тебя они не тронут.

- Почему? Ты уверена?

- Уверена, можешь не бояться. Тебе здесь никто не причинит вреда, - она ниже пригибает голову, занавешивает лицо светлой челкой, прячется в свою скорлупу. - Ты не такой, как все.

- Почему не такой?

Молчит. Плетет косичку из бахромы.

- Скажи! Мне надо знать!

- Да, наверное, надо, - соглашается она. - Но лучше будет, если ты вспомнишь сам. Или... знаешь что? Спроси у котов.

- Разве коты умеют разговаривать?

- Умеют. Но не так, как люди. Их надо очень внимательно слушать. Правда, спроси! Они могут ответить, если захотят. Мне нельзя, а котам закон не писан. Они не подчиняются нашим правилам.

Выхожу из кнайпы в сырую, туманную ночь. Глаза чудовищ горят, как свечи на ветру, ясным, холодным огнем. Жадно мерцая, обступают меня тесным полукругом.

"Тебе никто не причинит вреда", - шепчу, как заклинание. В буквальном смысле - заклинаю темные силы не приближаться ко мне. Чудища сжимают кольцо, тянутся длинными шершавыми языками, лижут мои руки и лицо. Но я перед ними как орех в скорлупе. Скользя по поверхности, они не могут добраться до сердцевины - до сердца, в котором, как дорогое вино на дне бокала, плещется такая лакомая для них надежда.

В пирожковом ларьке закрыты ставни, но из-под них тонкой золотой ниточкой выбивается свет. Старая карга не спит - должно быть, трясется от страха, или размышляет в одиночестве, или ест, или молится. Желаю ей мысленно спокойной ночи. Пусть бабуле приснится хоть что-то хорошее - даже если из этого и не выкроить "минутку". Как же нам всем не хватает хороших снов, воспоминаний, светлых и добрых мыслей.

В кошачьем домике уютно и тепло. Вытягиваюсь на деревянном полу - сам себя ощущая большим котом - и с наслаждением кладу голову на руки. Мне чудится, что совсем рядом потрескивает печка. В ней догорают еловые дрова, потрескивая, отдают накопленный за долгие годы жар, и пахнет смолой, и кошачье мурлыканье лезет в уши.

"Эй, хвостатые друзья, - обращаюсь к ним мысленно. - Объясните мне, если можете. Кто я и зачем я здесь. И что должен делать? Мне кажется, у меня есть какая-то цель, но я забыл, какая именно. Пожалуйста. Это очень важно".

Говорю и слушаю. Затем повторяю вопрос и опять слушаю, крепко зажмурившись и всматриваясь вглубь себя. Постепенно - очень медленно, как будто ветер зарождается в листве - начинает приходить ответ. Невидимые коты говорят со мной, но не как люди. Не словами, а картинками, обрывками эмоций, образов, ощущений. Их мысли текут сквозь меня, как река... Та самая река, которая унесла мою память, мои боль, отчаяние и скорбь, теперь возвращается ко мне.

Когда на следующий день я прихожу в кнайпу, Соня в одиночестве сидит за столиком. Одетая в тонкую розовую блузку с глухим воротничком, она похожа на прилежную школьницу - не хватает только тетрадки и пенала на парте, ручек и карандашей, и стопки учебников в углу. Вместо всего этого перед ней - пустая кружка с остатками пены. Руки аккуратно сложены на столе, волосы зачесаны назад, почти серебряные в блеклом полуденном свете, а длинная челка разделена на две пряди и заправлена за уши.

- Привет, - роняю, отодвигая стул и усаживаясь напротив. - Что делаешь?

- Жду.

- Кого или чего?

Она поднимает глаза - печальные и тусклые, как зола, перемешанная с водой, как пепел, как дорожная пыль. Странное чувство. Мы как будто встретились после долгой разлуки. Нет, со вчерашнего вечера Соня не изменилась. Это я - невольно сравниваю ее с той, прошлой.

- Ты поговорил с котами?

- Если это можно так назвать. Я не все разобрал. Знаешь, как мозаика или, скажем, паззл. Как будто передо мной вывалили кучу разноцветных фрагментов, а инструкцию по сборке - не дали... Вот и сижу, мучаюсь, пытаюсь увидеть всю картинку целиком - и не знаю, что она такое? Где начало и где конец, причина и следствие... Все так перепутано. О чем она, вообще, должна быть? Но главное я все-таки понял.

Соня медленно кивает.

- Хорошо...

- Хочу спросить тебя только об одном? Ответишь?

Она беспомощно пожимает плечами.

- Постараюсь.

- Соня, как я выгляжу?

- У тебя белые волосы, белые ресницы и белые брови.

- Правда? - шепчу. - Так я и думал. Тогда все сходится... Ну что ж. Пора, наверное, рассказать последнюю сказку.

- Последнюю?

- Да. Пусть это будет хорошая сказка с плохим концом.

Наконец-то, мне удается выманить улыбку на ее губы. Впервые за сегодня. Сонино лицо оттаивает и расцветает - а я на какое-то время забываю, что на самом деле она просто тень.

- Для нашей главной сказки ты мог бы придумать название получше!

- Куда уж лучше, - усмехаюсь, довольный, что сумел ее развеселить. Хотя повод для веселья - сомнительный. - А чем тебе это не нравится? У сказки под названием жизнь всегда плохой конец. Разве нет?

Она грустно качает головой.

- Конец - это всегда печально. Но не всегда жизнь обрывается на полуслове.

Молчу, задумчиво разглядывая ее тонкий профиль. Что тут скажешь? Она права.