С той минуты, как перестаешь принимать воспоминания Коко зa чистую монету, с ясностью видишь их близость к этим романам со всеми их штампами: злые тетки, камин с горящими в нем поленьями, нескончаемые зимы, босые монахи-проповедники, тайна исповеди.
Если бы, как ее старшая сестра Жюли-Берт, Коко родила в 18 лет ребенка от крестьянина или вышла бы замуж зa железнодорожника, как ее тетя Жюли, у которой она проводила часть своих каникул в Вареннсюр-Аллье, или если бы она стала бакалейщицей в Мулене, она забыла бы свои романы. Но ее незаурядная судьба, то, как необычно сложилась ее жизнь, естественно связывалось с отроческими мечтами, с сиреневыми платьями, графами и трепетными героинями Пьера Декурселя и других романистов этого толка.
Сознавала ли она, что сочиняет? И для кого? Для самой себя? Для других? Но другие ничего не спрашивали, ничего не знали.
Коко Шанель объясняла свое активное долголетие тем, что никогда не вела ночной богемной жизни – «После бессонной ночи не создашь ничего путного днем». Она говорила: «Нельзя позволять себе обжорство и алкоголь, которые разрушают тело, и все же надеяться иметь тело, которое функционирует с минимальным разрушением. Свеча, которая горит с двух концов, может, конечно, распространять ярчайший свет, но темнота, которая последует потом, будет долгой».
Все последние годы своей жизни она не снижала активности. Вопрос о «заслуженном отдыхе», «уступке дороги молодым» и прочей ерунде даже не ставился. «Меня ничто так не утомляет, как отдых», – заявляла она не раз. В 1954 году ее друзьям бросилось в глаза, что она физически и морально помолодела на десять лет. Она будет держаться до конца. В дни, предшествующие показу коллекции, она была способна держаться на ногах девять-десять часов подряд, тогда как сменявшие друг друга манекенщицы едва не падали в обморок от изнурения. Во время этих сеансов она не имела во рту маковой росинки (где взять время на обед!), только делала несколько глотков воды: у нее не было ни секунды паузы!..
– Вы что это на меня так смотрите?! – возмущалась она по адресу тех, кто изумлялся, видя, как стойко она держится.
…К трем или четырем часам утра ее сопровождали обратно в «Ритц», где она, наконец, снимала канотье, которое было на ней весь день… а назавтра она, совершенно свежая, готова была возобновить свои изнурительные сеансы. За несколько дней ей нужно было пересмотреть примерно восемь десятков моделей…
Значило ли это, что у нее было превосходное здоровье? Отнюдь нет… На склоне лет, чтобы заснуть, ей требовался укол морфинического средства – седола, который ей вводила горничная Селин. Появился сомнамбулизм, и бедную Коко приходилось привязывать ремнями к ее медной кровати. В 1970 году у нее случился паралич руки, продолжавшийся два месяца. Этот случай дал ей понять, что не стоит таскаться в Нью-Йорк на премьеру музыкальной комедии «Коко», повествующей о ее жизни; в главной роли была занята Кэтрин Хэпберн. Ей не следовало забывать, что ей шел восемьдесят седьмой год…
Конечно, она по-прежнему считала необходимым заботиться о своей внешности. Последние три года жизни она приглашала к себе в «Ритц» каждый день к 9.00 (случись ему прийти минутой позже, он выставлялся вон) Жака Клеманта делать ей макияж; мастер работал до 9.45, после чего он направлялся к следующей клиентке – герцогине Виндзорской. Поначалу Клемант, тогда еще совсем молодой, робел от перспективы делать макияж гранд-даме с улицы Камбон. Тем более что во время первого сеанса она ни словом не обмолвилась, что хочет от него, – она просто наблюдала за ним. Экзамен выдержан, он принят! Трудность заключалась не в том, чтобы заставить сиять ее взгляд – черные глаза Коко блестели ярче антрацита, – а в том, чтобы приглушить его. Что делать, такова вечная проблема слишком жгучих брюнеток! Доверие, установившееся между Жаком и Коко, словно открыло клапаны, выпустившие потоки слов – начались бесконечные монологи, благодаря которым Клемант все узнал о Коко… Поначалу он дважды или трижды пытался предлагать ей свои советы, но вскоре понял, что их у него не спрашивали. Но молодому двадцатилетнему мастеру грех было жаловаться – за годы общения с одной из самых замечательных женщин своего века он накопил богатейший опыт работы по специальности.
«Моду следует принимать, иначе вы будете выглядеть смешными. Однако принимать новинки следует незаметно, маленькими порциями».
«Мужчинам нравятся женщины, которые одеты хорошо, но не бросаются в глаза».
«Будьте куколкой днем и бабочкой вечером, поскольку нет ничего более комфортного, чем кокон, и более располагающего к любви, чем крылья бабочки».
«Зрелые и стареющие женщины должны следовать господствующей моде».
«Иметь собственную моду могут себе позволить только молодые женщины».
Она одела Голливуд
В 1930 году Габриэль часто приезжала из «Ла Паузы» в Монте-Карло, где встречалась со своими друзьями, в том числе с незабвенным Великим князем Дмитрием Павловичем. Здесь, в Монте-Карло, нашу героиню познакомили с голливудским продюсером Сэмом Голдвином, мечтавшим с ней познакомиться.
Об этом деятеле, чьи потомки и ныне успешно занимаются киноиндустрией, еврейская энциклопедия свидетельствует: «Шмуэль Гельбфиц родился в польском штетле, сын неудачного торговца подержанной мебелью. Учился в еврейской школе и в возрасте 12 лет, без гроша в кармане, мальчик пересек Европу и направился в Америку, сменив имя на англоязычное – Сэм Голдфиш. В 1918-м он из продавца перчаток стал подающим надежды продюсером Голливуда. Он вновь переименовал и создал себя и стал Сэмом Голдвином. Голдвин, подобно большинству евреев-иммигрантов, создававших Голливуд, не был привлекательным человеком. Его покойная жена Франциска и его дети, Рут Каппс и Сэм-младший, свидетельствуют, что он был очень трудным мужем и плохим отцом. Он имел мерзкий характер, был одержим игрой, обманывал в карты – и все же спустил однажды $ 150 000 (эквивалент 2 миллионам долларов сегодня) на одной из его еженедельных игр в покер. Как независимый продюсер, в то время как Голливуд управлялся системой студий, Голдвин принес зрителям некоторые из наиболее незабываемых фильмов 1930-х и 1940-х. Он сделал 74 фильма».
На момент их знакомства с Шанель Сэму было 46 лет.
«Сделавшись одним из самых могущественных персонажей в Голливуде, он брался только за очень важные поставки. Но ввиду экономического кризиса, который разразился в Соединенных Штатах вслед за печально знаменитым «черным четвергом» 24 октября 1929 года, кинематограф здесь потерял значительную часть аудитории. Чтобы поправить положение, Голдвин решил одеть звезд в платья от самой великой кутюрье своей эпохи – таким путем он надеялся вновь привлечь публику в кинозалы». Голдвин предложил Шанель контракт в неимоверную сумму – миллион долларов в год за приезд в Голливуд каждую весну и каждую осень. Продюсер мечтал, что «это положит начало новой эре в кинематографе», ибо дамы пойдут в кинозалы по двум причинам: смотреть сами фильмы и видеть последний писк моды.
Неудивительно, что расчетливый Шмуэль обратился к Шанель: не было почти ни одной состоятельной американки, которая не была бы ее клиенткой. Они оба знали: под ее началом работает четыре тысячи работниц и она ежегодно продает 28 000 платьев в Европе, Америке и на Ближнем Востоке, причем это далеко не самые дешевые платья.
«Тот, кто сказал, что за деньги счастье не купишь, просто не знал, куда пойти за покупками».
Бо Дерек, американская актриса.
Весной 1931 года Габриэль в компании с доверенной подругой Мисей села на пароход «Европа», чтобы отправиться в Америку. На борту судна вместе с патронессой были манекенщицы, ассистентки и портные, сорванные с насиженного места на рю Камбон.
