-Матушка-Метелица, а Матушка-Метелица!

-Ну, что вам ещё?

-А можно, мы по лесу пройдёмся, погуляем?

-Да гуляйте на здоровье, только чтоб в дом до темноты явились!

Бросили девочки уголёк в снег, тот покружился, попрыгал вокруг них, словно вырвавшийся на волю щенок, а потом покатился вперёд, расстилая среди сугробов ровную дорожку, только путь он на этот раз торил не к знакомому болоту, а через тёмный ельник, через светлый березняк, через речушку всю льдом скованную, по мостику горбатому, прямо туда, где кончалась зима и началось лето.

-Ну, теперь бы только нам никто не встретился.

Но едва Бася собралась вынуть холщовый мешочек из-за пазухи, как навстречу показался Леший.

-День добрый, пан Леший!

Леший зыркнул на них недобрым глазом и было мимо прошёл, потом резко обернулся:

-Вот что я скажу вам, паненки, если ещё раз моя Ядвига пожалуется мне, что вы грубо с ней говорили, плохо вам придётся. А если ваша Хозяйка снова будет ей угрожать, я не то что Поляну, я лес от неё закрою. Так ей и передайте!

И пошёл, было, дальше, но вдруг не выдержал и с яростной насмешкой добавил:

-Слышал я, замуж пани Метелица собирается? Не за Водяного ли? Впрочем, совет им да любовь!

И теперь уже не оглядываясь, устремился по своим делам.

Изумлённые девочки стояли не зная, что на такие слова ответить.

-Бась, что это он?

-Шут его знает, только, честно, не пойму я, что Матушка-Метелица в нём нашла, о ком так убивается?

-Грубый, злой и глупый.

-Ну что, станем соль сыпать, или да ну его, пусть цацкается со своей Ядвигой?

-А вот всем им назло, давай всё солить, раз уж мы здесь!

-Ух, я посолю! Я всё посолю, куда только руки дотянутся, так он меня разозлил!

-Может, и его надо было солью посыпать?

-Пани Зося скажет, что надо, так и посыпем.

И они не поленились обойти всю поляну, заглянуть под каждый кустик, и всюду щедро сыпануть солью.

Когда шли обратно, им по дороге опять попался Леший.

-А, Бася и Стася, старые знакомые? Ну, как вам у нас здесь живётся? Никто не обижает?

Девочки удивлённо переглянулись.

-Хорошо живётся, и не обидел пока никто.

-Спасибо вам за тот пирог с черникой.

-Да на здоровье, племяшки!

-Домовому от нас привет передавайте.

-Что-то я ведь сказать вам хотел, да не вспомню никак. А жаль, что-то ведь важное было... И вообще, я словно шёл куда-то и забыл, куда шёл...

Вы ко мне в гости то хоть разок загляните, а то домой вернётесь, больше мы и не увидимся.

И тут откуда-то прозвучал сладенький голосок:

-Милый, коханый, где же ты, я жду!

Он скривился, словно что-то гадкое в рот попало.

-Радость моя, ну долго ты?

-Иду, сейчас иду!

И нехотя пошёл к дому.

-Бась, что это с ним?

-Не знаю, Стась, уж не наша ли соль сработала?

-Всё может статься.

-А он ничего, нормальный мужик.

-И глаза у него хорошие, добрые глаза.

-А всё-таки пошёл к этой.

-Значит, мало мы соли насыпали, надо снова её добывать.

-Надо будет, так и пуд наберём.

-Пуд мы не дотащим.

-Это мы то с тобой не дотащим? На горбушке допрём, а всё здесь по-своему повернём!

Дома Матушка-Метелица встретила их вопросом:

-Ну, как погуляли, кого повстречали.

-Пана Лешего повстречали.

-Ну и как он, пан Леший, весел да счастлив?

-Не похож он на счастливого и не больно весел

-Как-так? - У него там любовь великая, а он на счастливого не похож?

Ещё два дня промелькнуло, но ничего не менялось. На третий зазвонил колоколец на двери:

-Эй, Хозяйка, гостей принимаешь?

У порога стояли сёсторы Кикиморы, а с ними пани Зося.

-Давненько вы ко мне не захаживали, а уж пани Зося и не упомнить, когда была здесь последний раз.

Ну, прошу за стол, гости дорогие! Постелю я ради такого случая новую скатерть - уж три года как вышила, а на стол стелить так и не довелось. - Матушка-Метелица махнула рукой и на стол легла скатёрка льняная - вся так и сияет голубым серебром, каждый стежок, словно льдинка морозная. Провела над скатертью ладонью - вспыхнула та летним жарким разнотравьем.

-Иш, красота какая, на такую и закуски жалко выставлять.

-Для таких гостей ничего не жаль.

И словно сами собой на столе стали появляться пироги да колбасы да караси жареные.

-Что ж, мы ведь тоже не с пустыми руками - и Кикиморы достали из воздуха бутылку пузатую зеленого лесного стекла (такое стекло варилось на маленьких, затерянных в лесу фабричках-гутах). - А вы, ребятня, на нашу клюковку глаз не косите, рановато вам ещё, для вас мы морсику принесли - ох и кислятина! - И на столе появился голубой кувшин с крышечкой, а на крышечке лягушка глиняная, словно живая.

Посидели за столом часок, посидели другой, потолковали обо всём, песни попели, вроде и уходить пора.

Тут пани Зося и говорит:

-А теперь, Хозяюшка моя милая, скажу я, чего ради в гости к тебе пришла. Ты ведь ещё не забыла, что время здесь, в Нижнем мире по законам сказки течёт? А сказки, они разные бывают, бывают добрые, а бывают и не очень, и кончаются одни радостно, а другие... В общем, так выходит, что стоит сейчас наша сказочка на развилке - куда она дальше пойдёт, как сложится, никто не знает. И перед тобой, Матушка-Метелица, две дороги легли - одна из них трудная да каменистая, с неё всё время свернуть тянет, надежде наивной не поверив, обиде или отчаянию поддавшись...

-К чему это ты ведёшь, пани Зося? Что-то ты загадками говорить стала, трудно мне тебя понять.

-А ты не гадай, ты дальше слушай. - А другая дорога ровная да гладкая - руки опусти, да и бреди себе, словно неживая, вперёд не глядя и назад не оборачиваясь.

-Если вы о Лешем пришли говорить, то поздновато спохватились, не мои это теперь заботы!

-И не жаль его ничуть?

-Что его жалеть - сам выбирал.

-А если не сам?

-Даже и так. Говорили ему обо мне гадости, а он и поверил, не пришёл ко мне, не спросил, так ли всё это. Поверил самому гадкому, самому чёрному, словно и не знал меня все эти годы!

-Но...

-Погоди, не перебивай, ты своё сказала, теперь я своё скажу. Каждому слову, что меня пачкало, поверил. Слушал, да поддакивал.

А потом?! Весь лес знал, что со мною творилось, а он не знал? Как сила моя ушла? Как я по частицам, по крупинкам себя заново собирала? Пришёл он спросить, как ты, жива ли ещё? Даже если и не было никакой любви, померещилось мне, но ведь другом-то он себя называл? Друг оставляет в трудный час? В беде бросает?

-Но он...

-Что он?.. Ведь нечего тебе сказать! Нечего. Он все эти годы знать не хотел, по какому краю я ходила. Так что умру, а шага ему навстречу не ступлю!

-Так ведь и ты...

-Да я. Вспылила. Натворила, о чём пожалела потом, но ведь больно-то как было! Как больно!..

Ладно, незачем старое бередить - что было сделано, то было сделано, и что было сказано, то было сказано, никому этого не изменить, разве что фея палочкой махнёт, так нет у нас в лесу феи.

-Може мы, Кикиморы заместо феи сойдём?

-Ты пойми, не своей волей он сейчас живёт. Он сейчас как кукла на верёвочках - дёрнут за одну, он головой кивнёт, дёрнут за другую, он скажет такое, о чём и думать не думает.

-Или ты не знаешь, что творят с людьми болотницы? Досуха ведь выпьет.

-А мне что с того?

-А если бы он сам к тебе пришёл?

-И как он мне в глаза поглядит? Да и не придёт он. Он и забыл, что я не свете есть.

-А если не забыл?

-Так забудет. И я забуду.

-Не забудешь. Будешь всю жизнь тосковать, да лютовать, да вьюгой над землёй метаться.

-Ничего, справлюсь.

Я ведь, глупая, поначалу пыталась с ним объясниться, так он что удумал - он Поляну от меня закрыл - не пускает теперь меня Заветная Поляна!