Иногда лестно мне становится - у чёрта многовекового дел множество - погубить, обмануть, украсть - но на меня время тратит, сворачивает пространство и время в трубочку - так умелый трактирщик вафли крутит.

Но безумной любви я не получаю, а уверен - не преследовал бы меня чёрт из зеркал, то я влюбился бы, и меня полюбила бы примадонна Миланского театра Кастратов.

Огонь в ушах, а в глазах пыль, лошадь я Пржевальского! - Алексей вытер набежавшую мутную - первого отжима - слезу.

- Не разжалобите меня, любитель заячьих тулупчиков! - Алёна грубила, но кусала губы, сдерживала слова доброты, полагала, что с маньяками нужно держать ухо по-эльфийски, не потакать; маньяк разжалобит, а затем в кошелек залезет, мышью в душу проскочит. - Обокрасть меня хотите, о чёрте рассказываете, а глаза ваши блудливые по моей одежде бегают, оценивают - за сколько денег можно сдать в ломбард мои тряпки и драгоценности, а затем меня продать на органы или в Турецкий бордель, где русские девушки удивляются: "Мама говорила! Папа убеждал! По радио и телевизору запугивали кабалой в публичных домах, а не поверила, влюбилась в иноземца, а он продал в рабство!"

Не верю я в вашего чёрта; в зеркале вы отражаетесь, ваша - не слишком киногеничная - личина из зеркала вылезает с недоумением в глазах: "Кто я? Где я? Нужен ли я этому Миру?"

Маньяк, ступайте в одну сторону, а я - в другую, на Выхино мне нужно по девичьим делам; вы скАжите, что на Выхино у приличной девушки дел не может быть, но я отвечу с застенчивой улыбкой соловушки: я - особенная, поэтому и во дворце Шереметьева мне оттоманка найдется возле печки с Гжельской плиткой.

В Гжели глину кушают, жирная глина - её на хлеб намазывают и кушают - сразу миллион минералов в организм проникает из глины, лучше американских таблеток из зуба кабана.

Вы, Алексей, без кокетства на другую сторону Москвы езжайте, чтобы чёрт из зеркала - выдуманный вами чёрт, не соблазнил вас, не запутал дорогу, и вы, маньяк с ложной внешностью деятеля культуры, не напугали меня.

От Выхино противоположное - Планерная, Пушкинская, Октябрьское поле - потешно: как это - Октябрьское поле? в другие месяцы поле - не поле?

Уезжайте, если заплутаете на другом конце Москвы - чёрта встретите, но не меня, потому что далеко, раньше люди это расстояние проходили за пять лет. - Алёна улыбнулась, перекрестила Алексея на дорогу, поймала себя на мысли - пожать маньяку руку, но удержалась - скромница с бесценными книгами на дне души.

Алексей отправился к метро, бурчал, что напрасно не предложил Алёне руку и сердце - после свадьбы беды забылись бы, а на зеркало после свадьбы, можно повесить чёрное погребальное покрывало или красный флаг СССР.

Черти очень не любили Советский Союз, прятались от него, называли Кремль - Осторожная Дыня.

Алёна долго смотрела вслед Алексею - не обернется ли странный парень, не бросится ли с ножом-саблей.

Вздохнула сто раз, поправила сердечный ритм, и - как водится у красивых девушек - забыла об Алексее; девушки видят и думают только о том, что рядом - так щука замечает карася не дальше тридцати сантиметров от себя, поэтому и хватает всё двигающееся, даже груди пловчих синхронного плаванья.

Через час Алёна входила в усадьбу Кусково, в маленький домик за Голландским домиком - приют странников, полных ума.

В рабочей конурке жила и неплохо зарабатывала портниха Клавдия Ивановна - украинка огненная; будто только что подожгли.

Клавдия Ивановна очень стеснялась своего исконно русского имени, новым знакомым объясняла (при этом заламывала руки, закатывала овечьи очи к потолку), что имя и отчество - по недоразумению, а фамилия - исконно украинская историческая фамилия - Бульба.

Клавдия Ивановна поднялась навстречу Алёне, обняла, поцеловала, и Алёне показалось, что поцелуй длился слишком долго, не поцелуй, а - искусственное дыхание изо рта в рот.

- Зверь вы, Алёна, опасный зверь! - Клавдия Ивановна доверительно похлопала Алену по правой ягодице. - Юбку вам подготовила - Птица райская лучше не сошьёт юбку, чем я; проверяю - не подросли ли ваши ягодицы, не расперло ли их дрожжами из хлеба "Бородинский".

Некоторые девушки толстеют на глазах, будто их, как цыганскую лягушку, соломинкой в зад надувают.

Вы можете составлять предложения на китайском языке, но я предугадываю, что закричите в восторге, упадёте на свежевымытый пол, когда увидите юбку - чудо, стронций, атомный реактор в юбке.

К зеркалу подойдите, посмотрите сначала на себя в своей прежней одежде, запомните, потому что к этому образу - да, вы красивая, ухоженная - не вернетесь, оттого, что засияете Вифлеемской дырой вблизи Чёрных дыр.

Клавдия Ивановна подвела Алёну к зеркалу - овальное, большое, в золотой (пятьсот восемьдесят пятая проба) тяжелой раме.

Алёна взглянула, изъянов не находила, подняла ногу выше головы - прелестно, грациозно, золотое сечение; Миклухо Маклай, если бы увидел индианку, подобную Алёне, индианку с белой кожей и снежными волосами, остался бы в Индии и написал бы новую Камасутру.

- АХАХА! ХА-ХА! ХА-ХА! - Алёна засмеялась, присела, растирала личико - надеялась, что растирания остановят поток хохота. - Занимательно!

ХИ-ХИ-ХИС!

С утра - зеркала, все истории вокруг зеркал вертятся - не к царской ли это пирушке, куда меня обязательно пригласят, потому что я не хуже вопящих плакальщиц на похоронах в Израиле.

- Зеркала! Одинокий человек в зеркало часто смотрит, разговаривает с собой, потому что с зеркалом - двое, и второго - который из зеркала - не нужно кормить и одевать - довольствуется твоей одеждой и твоей пищей - простое отображение с умными мыслями на кончиках пальцев.

У волшебников на кончиках пальцев огоньки - придумают пошлости, а у нас - мысли в руках, потому что женщина любит руками.

- Удивительный маньяк юноша мне попался на жизненном пути сегодня! - Алёна сдерживала смех, вытирала слёзы дорогим (с платиновыми нитями) платочком с монограммой дома Романовых. - Уверял, что на работу направлялся, но меня встретил, пошёл другим путём - опять на меня наткнулся, и затем - снова и снова, словно в каше танцевал и надеялся, что из манной каши коньяк выжмет.

На словах - приличный юноша, а на делах - маньяк, о чёрте из зеркала рассказывал, дошёл до полноты ума, когда из мозгов рассказы выплескивают, словно из бочки с брагой пена вылетает.

Сюртук у парня знатный, много карманов, а в карманах, наверно, чудеса заморские.

Даже рассказы о чёрте в зеркале в карманах прячутся, робко перебирают ножками-странИчками.

Уверял, что чёрт из зеркала обольщает, прельщает, в задумчивость вводит, обещает радость в глуши Черниговских лесов.

- Чёрт в зеркале? ЭХМА! Не комбайн или токарно-фрезерный станок мужчины в зеркале видят, а - чёрта рогатого! - Клавдия Ивановна махнула рукой (с татуировкой - конь и зебра), будто забивала давно приговоренный гвоздь в гроб. - Мой муж, настоящий украинец Мыкола, каждое утро - уже двадцать лет вместе живём, и всё одна и та же сцена из "Ревизора" - на работу собирается, обещает, что устроится на высокооплачиваемую должность, меня обеспечит, детей наших озолотит, в бриллиантовые сапожки обует.

И каждый раз я верю мужу, бутерброды ему с сёмгой - на мои деньги всё куплено - заворачиваю в газетку - так добрая кошка своему коту отдаёт лучшую рыбью голову.

Мыкола одевается, перед выходом перед зеркалом причесывается, и - лесные оборотни, не горюйте - вскрикивает каждое утро, меняется в лице, зеленеет, пальцем в зеркало тычет, заикается, проклинает свою родню.

"Ырма! Ингеборга! Саломея! - слова непонятные огненным фонтаном из пожелтевших глаз Мыколы вылетают, прожигают паркетную доску. - Чёрт, чёрт в зеркале!

По мою душу пришёл - дорогая у меня душа, широкая, как степь украинская!

Чёрт, чёрт, зачем ты меня мучаешь, соблазняешь нечистотами, на работу не пускаешь, запутываешь мои мысли - так конюх коня связывает?"