Какую-то информацию своим шефам Мелинда, понят­но, все же «сливала», иначе чем было оправдать общение с русским

? Да и Ксан подбрасывал «дровишек в топку», стро­чил доклады Овсепяну, скармливал ему похлебку из частиц лжи

и правды, стремясь, прежде всего, убедить офицера без­опасности в необходимости продолжать контакты с амери­канским вице-консулом.

В некоторых случаях Ксан не скупился на подробно­сти. Это касалось, например, попыток Мелинды разузнать,

удовлетворен он своей зарплатой или нет, условиями жиз­ни (весьма скромные, но по тогдашним советским меркам приемлемые

— однокомнатная квартира). Здесь он ничего не

утаивал, косвенно отпуская шпильки в адрес Москвы,

которая всегда действовала по принципу «сбережешь на ко­пейку, потеряешь на рубль». Овсепян, если и замечал это, то виду

не подавал. И хвалил Ксана: «Молодец, пусть заглотнет наживку

, поводи ее на крючке».

Итак, на служебном фронте все складывалось неплохо, а в остальном

. Ксан по-прежнему терзался от того, что никак не удавалось

затащить в постель предмет своего обожания. Взрос­лые, в общем-то, люди останавливались на пороге самой при­ятной части своих отношений. Он держал Мелинду за руку,

прижимал на танцах в ооновском клубе). Девушка проявляла отзывчивость

, ее тело трепетало, но стоило двинуться «вширь и

вглубь», как Ксан наталкивался на непреодолимый барьер. С каждым

днем они становились все ближе, но только духовно.

— Духовно, старина, духовно, — уныло пробормотал Ксан

. — Но кое-что поменялось, когда она представила меня

Брэдли. Милый был паренек, скромный, закомплек­сованный, немного нас моложе. Ему суждено было сыграть свою

роль во всей этой истории.

Кряхтя, Ксан приподнялся и сел на диване. Вздохнул,

почесал в затылке. Весь вид его говорил о том, что он сомне­вается, нужно ли продолжать. Но понимал: единственный слушатель

не простит ему, если не узнает развязки.

— Брэдли жил в родительском доме, в одном из пре­стижных районов города. Отец, Раджа, был пакистанцем,

врачом-невропатологом. Мать, Эллен — англичанкой. В свое

время работала медсестрой, массажисткой, стажирова­лась в Пакистане, там и встретила суженого. Они пожени­лись, родили мальчика и жили счастливо, курсируя между

Саффолком (там функционировало семейное предприятие

— лечебно-оздоровительный пансионат) и Исламабадом.

Здесь у них тоже имелся бизнес: клиника на паях с местным

коллегой, доктором Джатоем.

Брэдли рос воспитанным, интеллигентным и неудачли­вым. Школу закончил нормально, а после не задалось. На третьем

курсе оставил медицинский колледж: не почувство­вал в себе признания. Попытал счастья на прикладном по­прище, издавал журнал с оригинальным названием «Ваше

здоровье». Папа дал денег и авторов, организовал рекла­му. Сын снял офис, нанял секретаршу и в течение полугода

охладел к идее, еще недавно казавшейся столь многообеща­ющей. Ксан видел несколько номеров. Ничего особенного,

однако дело можно было развернуть. Немного предприим­чивости, целеустремленности, тех качеств, которых юному Брэдли

явно не хватало.

Всегда аккуратный, в темных брюках и белой рубашке, с прилизанными

мышиными волосами, он был робок и стес­нителен. Не знал, чего хочет в жизни. Сам страдал от этой неопределенности

, но не мог нащупать нужный путь. Скла­дывалось впечатление, что он испытывал судьбу методом тыка

. Прослышав на одном из приемов о заочном обучении при

Британском совете, вознамерился стать юристом. Вари­ант неплохой, особенно с учетом имевшегося у него англий­ского паспорта. Выписал книги, пособия, сдал сессию, дру­гую. И тут, по обыкновению, все застопорилось. Брэдли стремительно

терял интерес к занятиям, равно как и к мно­готрудной карьере стряпчего.

Единственное, к чему он не проявлял равнодушия — так это

к светской жизни. На приемах его все знали, относились со

снисходительной симпатией. У парня-то за душой ничего не

было, если не считать известного папы. Свои связи Брэд

ли никак не использовал, что ставило его особняком. Посе­тители приемов приходили на них не развлекаться, а обме­ниваться информацией. Это были мастера своего дела, ци­ничные, лишенные принципов и сантиментов. В Брэдли они

видели забавного мальчика, колоритную деталь жизни дипкорпуса

.

На одном из приемов он познакомился с Мелиндой, ну и

влюбился в нее по уши. Как говорится, «нашего полку при­было».

Пожалуй, парень ей нравился, но не более того. Амери­канка почти каждую неделю заходила к нему, общалась с ро­дителями. Милые, гостеприимные люди. Эллен дома си­дела, работу давно оставила. Отец вкалывал будь здоров,

на нем семья и держалась. Вечерами возвращался усталый,

брал

ситару

^[17]

и потренькивал перед камином. Очень уют­ную атмосферу создавало. Мелинду там почти своей счи­тали, разговоры вели, в том числе о политике. На каком-каком-то этапе

и Ксан влился в эту компанию. Там все откровенни­чали, не стеснялись ругать свои правительства. Мелинда проезжалась

насчет ковбойских замашек президента Рей­гана, его концепции «империи зла». Ксан этими высказы­ваниями проиллюстрировал парочку докладов для Овсепя

на. Подводил к идее, что американка не столь уж «тверда», и пора

бы уже подумать насчет ее вербовки — хороший довод в

пользу продолжения контактов.

Брэдли ему нравился, во всяком случае, не вызывал от­вращения. Приятный молодой человек, без «двойного дна».

С ним можно было спокойно болтать, не раздумывая, что говорить

, а что нет. Мало-помалу его дом превратился для влюбленных

в основное место встреч. А когда родители от­бывали в Англию (бывало, не на один месяц), начиналось безудержное

веселье. Вечеринки, дружеские попойки до утра

. Играли в разные игры, викторинами увлекались, ну и отплясывали

до упаду.

Все бы ничего, да только Брэдли все меньше стеснял­ся и бросал пылкие взгляды на Мелинду. Та особо не про­тивилась, даже поощряла. Обнаружилось, что Ксан ревнив.

В нем закипало негодование, когда этот никчемный юнец брал

за руку его девушку (он ее уже считал своей!), нашеп­тывал что-то нежное. Случалось, она под каким-то предло­гом уклонялась от встреч и проводила время с Брэдли. Часто позволяла

ему танцевать с ней. На самом деле, во всем это мне

было ничего такого. Ну, может, ей пришлось по вкусу чу­точку поддразнивать воздыхателя. Тот же делал из мухи сло­на, растравлял раны и готовился «дать обиду».

Это произошло на одной из вечеринок. Стояла осень,

но довольно теплая. В Исламабаде по-настоящему холод­но может быть только в декабре-январе — до минус трех-

пяти ночью, не Москва, естественно. Неудивительно, что многие

гости плавали в бассейне. Вообще, дом Брэдли от­личался вместительностью: помимо бассейна, там был большой

участок, сад. Атмосфера царила непринужден­ная, почти все в купальных костюмах. Мелинда выпила больше

обычного, игриво смеялась и подначивала муж­чин. Ну, а Ксан злился, сидел в углу, отчего, собственно,

никто не переживал. Кроме него самого, разумеется. Улу­чив момент, когда Мелинда оказалась одна, подскочил к ней

, сказал, что надо поговорить. Она захлопала ресни­цами. Не тратя время, схватил за руку, потащил в ванную комнату

, запер дверь, и тут его прорвало. Чего он ей ни на­говорил! Выпивка подействовала, в тот вечер все здорово приняли

. Излил всю обиду, раздражение. Так многие теря­ют лицо и в результате добиваются эффекта обратного же­лаемому. Женщины любят партнеров, уверенных в себе,

невозмутимых.