Клю села на жухлую прошлогоднюю траву неподалеку от него.

— Вы, наверное, столько видели в жизни, — говорила она как бы сама себе, не глядя на Йона. — Столько разных миров, людей, кораблей. Впрочем, я вам не очень завидую, знаете… Вы вот примерно восьмидесятый человек, которого я вижу в жизни — а мне уже четырнадцать. Но мне кажется, что моя жизнь и ваша слишком разная в чем-то главном. Я бегаю по лесам, одна, с братом или с родителями, уже лет десять. Я лесной человек, хотя большинство ночей провожу под крышей. А вы — человек космоса. Нам, по-моему, вообще не в чем друг другу завидовать.

— Это правильно, — отозвался Йон, глядя в голубое небо с белыми мазками облаков. — Только мне твой опыт теперь будет куда важнее, чем тебе или твоему брату — мой. Я ведь теперь буду жить здесь.

Кусая губы, Клю ничего не ответила: ей почему-то захотелось плакать, но это желание тут же прошло.

— А что касается — человек космоса, человек леса… — продолжал Йон, глядя в небо, — то я не человек космоса. То, что я раз триста или больше летал на космических кораблях — ничего не значит, я на них летал в виде груза. С тем же успехом можно было бы назвать меня человеком сна оттого, что я каждую ночь сплю. Впрочем, какую ерунду я болтаю! — Йон расстегнул ворот комбинезона: на солнышке становилось жарко. Секунду спустя он услышал быстрый звук «молнии» и глянул на Клю: она сняла куртку, оставшись в сером джемпере и джинсах, сидела на корточках перед рюкзаком, разбирала пакеты с едой, не глядела на Йона — и у Йона вдруг появилось желание во что бы то ни стало поймать его взгляд, он приподнялся и сказал:

— Клю.

Она мгновенно глянула на него и тут же отвела глаза. Йон неожиданно смутился и спросил:

— Эти леса не опасны?

Помедлив, Клю сказала неустойчивым голосом:

— Кому как. Вообще — не очень.

— Ты сердишься на меня за что-то? — вдруг спросил Йон.

Тут Клю посмотрела на него в упор, нахмурилась — и улыбнулась.

— Ты уже здесь, — ответила она, незаметно перейдя на «ты». — Какой смысл сердиться на это? Или радоваться? Ты здесь, мы едем к монахам, потом будем выбирать тебе место для жилья. Все в порядке. — Она резко поднялась и пошла куда-то, легонько покачивая узкими бедрами. Йон долго смотрел вслед ей, пока она не скрылась в лесу. Тогда он, глубоко вздохнув, лег на спину — и вдруг вскочил, сообразив, что не слышит ни издаваемого Конем хруста веток, ни чьих-либо шагов.

— Трус, — сказал он вслух. — Тебе сказано: лес не опасен. Сейчас кто-нибудь вернется.

В лесу затрещало. Йон быстро повернулся на звук, инстинктивно расстегивая клапан под мышкой.

В кустарнике двигалась неясная черная туша. Йон напрягся, но оружия не достал. Стволы густых рябинообразных зарослей тряслись все ближе, и наконец на поляну, качая рогатой башкой, вышел Конь под седлом и во вьюках.

— Это ты, Конь, — неуверенно пробормотал Йон, не зная, как одному быть с животным. Конь быстро приближался. Бледнея, Йон не двигался с места. Конь подошел вплотную, остановился, вздохнул и наклонил голову к самому лицу Лорда.

— Конь, — проговорил Йон, глядя в темно-лиловые выпуклые глаза. — Хорошо. Все хорошо.

Он осторожно протянул руку и коснулся длинной губастой морды. Конь качнул головой, мокрые губы проехались по руке. Конь фыркнул, тяжело вздохнул и потерся мордой о плечо Йона. Йон шатнулся, но устоял.

— Все хорошо, — вдруг отчетливо сказал Конь басом. Йон так и сел на землю, а Конь повернулся и резво пошел объедать ближний кустарник.

Лорд посидел немного, приходя в себя. Потом поднялся и вдруг обнаружил, что Клю уже довольно близко — метрах в десяти.

Волосы у нее были мокрые, джемпер свободно накинут на плечи, по зеленой футболке и джинсам расползались темные пятна.

— Что случилось? — испугался Йон.

— Ничего, — удивилась Клю. — Я купалась. Там озеро, за холмом.

— Купалась? В конце марта? Снег же еще!

— А что? Мы круглый год купаемся. Ну, только не когда ниже нуля…

— По Цельсию?

— По Фаренгейту, конечно. У вас же в Космопорте Фаренгейт?

Йон только присвистнул. Ноль по Фаренгейту — это ведь минус 18 по Цельсию!

— Отвернитесь. Я переоденусь. Конь! Ко-онь!

Пришел, сопя и жуя, Конь. Клю сняла с него один из вьюков и шлепнула зверя по крупу, отпуская.

— Он у вас правда говорящий, или у меня глюки? — спросил Йон, провожая Коня глазами.

— Что-что у вас?

— Глюки. Галлюцинации. Ну, кажется мне, что ли?

— Не кажется, — коротко ответила Клю и наклонилась, распаковывая тючок. — Ну, отвернитесь.

Йон отвернулся, уставившись на Коня и слушая шуршание ткани сзади.

— А как соотносится «человек леса» и стеснительность? — вдруг спросил он.

— Никак, — ответила невидимая Клю. — Мы с вами почти незнакомы. Только и всего. Своего брата я не стесняюсь. Да и вас тоже. Только мне было бы неприятно, если бы вы на меня смотрели.

— Да? — спросил Йон, не вкладывая в это слово никакого особенного смысла, и был поражен мгновенным отпором Клю:

— Да! Нет! Не знаю! Не смейте поворачиваться.

— А что будет, если я повернусь? — пробормотал Йон.

— Я не знаю, — почти со слезами сказала Клю, — только не поворачивайтесь! Ладно?..

Йон молча стоял, глядя на пасущегося Коня. Клю сзади яростно шуршала одеждой и вдруг, обойдя Лорда, возникла перед ним — в сухой футболке, сухих джинсах и босиком, с головой, повязанной косынкой — и, заглянув ему в глаза живыми карими вишенками, умоляюще сказала:

— Ты только не обижайся на меня, ладно? Я ничего не знаю о жизни, вот и капризничаю.

Она осторожно протянула тонкую смуглую руку и холодными пальцами коснулась щеки Йона.

— Колючий, — засмеялась она и вдруг одним прыжком кинулась обуваться и надевать джемпер. Ошалевший Йон поглядел вслед девочке, ничего не сказал и вздохнул. А тут и Реми появился в дальних кустах с увесистой охапкой хвороста на плече.

— Купалась? — только и спросил он сестру и, не дождавшись ответа, принялся сооружать костер. — Йон, умеете костер разводить?

— Не-а, — отозвался Йон, присаживаясь рядом и внимательно следя за руками Реми. — Я же из Космопорта, Реми. У нас там негде не то что костры разводить — я ведь, кроме крыс и пауков, никаких диких животных не видел лет до шестнадцати.

— Ужас, — искренне отозвался Реми, поглядывая то на сестру, то на Йона. Клю, стоя к ним спиной, яростно сушила волосы косынкой. — А чем вы занимались в детстве?

— В школу ходил.

— И все?

— А, — махнул рукой Йон. — Там есть всякие заброшенные коридоры, целые кварталы, где больше никто не живет. Потом, весь Космопорт пронизан разными ходами, транспортными тоннелями, коммуникационными колодцами — там годами никого не бывает. Лазили там, играли в подземные войны на Дессе, в Ужас Космоса…

— А что такое Ужас Космоса? — вдруг спросила Клю, садясь около Йона. Костер затрещал. Реми раскладывал еду из пакетов, вынутых Клю из рюкзака.

Йон, улыбнувшись, помолчал и сказал:

— Клю, сейчас яркое солнце, тепло, хорошо. Вот давай — стемнеет, и я расскажу, ладно? Тогда это прозвучит.

Клю засмеялась легко и весело (Йон внезапно испытал своего рода облегчение от этого смеха):

— Ладно. Только расскажите обязательно, не забудьте, хорошо?

Перед закатом леса расступились, и вокруг потянулись распадки, перелески, холмы, небольшие озера.

— Осталось километров десять-двенадцать, — крикнул, оборачиваясь, Реми. — Нажмем или заночуем здесь? Конь, по-моему, не устал.

Йон ответил:

— Воля ваша, только я бы тут остановился. Если мы заявимся в монастырь на ночь глядя, это будет не совсем удобно. А вот с утра…

— Хэ! — крикнул Реми, и Конь встал, тяжело переступая с ноги на ногу. — По-моему, правильно. Клю, как ты считаешь?

— Я бы тоже тут остановилась, — ответила Клю, потягиваясь. — Давай вот туда, на холм, ладно?

Лагерь раскинули удивительно быстро. С Коня была снята вся сбруя и вьюки, на лысой вершине холма меж нескольких огромных валунов встала палатка, перед ней, разгоняя сгущающиеся сумерки, затрещал костер. Разбитый Йон заполз в палатку и высунулся оттуда, подперев голову руками. Клю вытащила спальник наружу и улеглась на нем, сняв сапожки и укрыв ноги запасной курткой. Реми сидел возле Йона, скрестив ноги, на сложенном запасном потнике.