Реми несколько раз перечитал табличку. Она явно была написана на линке. Реми знал, что такое эмбрион, что означают слова «блок» и «пункт», и даже значение прилагательного «активаторный» он мог себе представить. Только вот смысл всей надписи от него ускользал. Он переглянулся с Клю, и они одновременно пожали плечами. Тогда Клю осторожно толкнула дверь с окошком, ту, что закрывала вход в коридор.

Дверь открылась.

С величайшими предосторожностями и массой лесных хитростей они сначала выглянули, а потом и вышли в поперечный коридор.

Коридор был пуст. Справа, метрах в трех, был тупик, украшенный огромным квадратным щитом с надписями «ПОЖАРНАЯ ТРЕВОГА — ЗДЕСЬ» и «АВАРИЙНЫЙ ТЕРМИНАЛ». Слева коридор уходил далеко — метров на сто. Правая стена была глухая, в левой через каждые пять-шесть метров были такие же двери, как та, через которую они только что прошли. У каждой двери перпендикулярно стене торчала табличка. У «их» двери было написано:

У следующей:

И так далее. Реми быстро сосчитал: дверей было восемнадцать. Легко вернуться назад. Они быстро, на цыпочках, добежали до дальнего конца коридора, вдоль «блоков эмбриона», последний из которых, естественно, был «А 718», быстро и легко, почти без предосторожностей, открыли дверь с окошком в конце коридора — и замерли в ужасе.

Угол желто-зеленой стены, которую они видели сквозь окошко, оказался своего рода карманом, выходившим на узкий балкон над гигантским залом. Зал был не слишком ярко освещен, а глаза Реми и Клю не привыкли определять расстояние без горизонта и неба, но казалось, что в обе стороны зал уходит на километры, вниз было метров сорок-пятьдесят, вверх — не меньше двухсот. Зал был, сравнительно со своей длиной, узким — до противоположной стены, казалось, было не более ста метров. Вся эта противоположная стена состояла из титанических, во всю высоту помещения и метров по пятьдесят в поперечнике, полупрозрачных цилиндров.

Присмотревшись, Мартены поняли, что цилиндры — прозрачные, просто внутри них — вода. Снизу доверху. Только у самого решетчатого свода зала, у верхнего края цилиндров, можно было заметить границу воды, налитой в эти неимоверные стаканы.

Внизу справа что-то двигалось. Они отпрыгнули за дверь. Вдоль цилиндров споро проползло что-то безногое, как помесь глайдера и черепахи. И даже из-за двери было слышно, как, уйдя влево, оно грозно и тоскливо завыло.

Реми и Клю повернулись и пулей бросились назад по коридору.

Конечно, если б они родились не на другом краю мира, а в самом Космопорте, они знали бы, что это всего лишь дежурный транспортный робот и что гудки его предназначены только для датчиков состояния атмосферы, которые по степени удаленности, а значит — по скорости и условиям распространения звука определяют состав и параметры атмосферы в секторе, и что за такую остроумную идею — расположить общий для всех датчиков сектора источник тест-сигнала на дежурном роботе, который все равно круглый сутки курсирует по секторам с резервуарами воды — четыреста девяносто лет назад конструктор Роберт Шнитке получил первую премию на конкурсе «Сделаем Космопорт жемчужиной Мира». Но Реми и Клю этого не знали, а потому бросились бежать, побежденные открывшимися им неведомыми чудесами. А если бы они не бросились назад, вся остальная история могла бы пойти совсем иначе.

Добежав до восемнадцатой, последней, двери, они нырнули за нее и затаились. Минут пять они сидели на полу у двери, глядя друг на друга и постепенно успокаивая дыхание. Затем Реми поднялся на ноги и осторожно подошел к двери «активаторного пункта».

— Не надо, — сказала сзади Клю, ожидая еще какого-нибудь подвоха, но Реми осторожно потянул за ручку — у этой двери была ручка. Дверь не поддалась. Тогда Реми толкнул ее. Дверь опять не поддалась.

Тогда он просто нажал на ручку, что-то лязгнуло, и дверь открылась.

Реми прянул было назад, но ничего страшного не происходило, и он осторожно просунул голову в дверь. За дверью было темно. Он осторожно сделал шаг внутрь, и тут в помещении зажегся свет. Это не испугало Реми: в лаборатории родителей в подвале станции «Акаи — Северо-запад» тоже была световая автоматика.

Перед ним была небольшая комната, чуть больше, чем та, где он очнулся. У правой стены стоял стол с терминалом, у левой — большой зеленый шкаф.

— Сестренка, иди сюда, — позвал Реми. Клю осторожно заглянула в комнату, вошла и аккуратно прикрыла за собой дверь.

— Смотри, Реми, ой, как здорово! — вдруг захлопала она в ладоши. За полупрозрачной дверцей у шкафа обнаружился санузел с душем. — Чур, я первая! — И девушка исчезла за дверцей.

Реми подошел к терминалу. Форма плоского монитора была незнакома. Он нащупал активатор питания и прижал.

Машина загружалась непривычно долго, секунд десять. Наконец на дисплее возникла симпатичная 3D-картинка, на которой веселые человечки маршировали по длинным коридорам и радостно разбегались по комнаткам за желто-зелеными дверьми. Наплыли слова:

За дверцей шумел душ. Реми постучался к сестре, та недовольно спросила:

— Ну, чего тебе?

— Слушай. — Реми сунулся было в дверцу, но тут же получил мокрой ладонью по носу.

— Ку-уда? — строго сказала Клю. — Я моюсь. В туалет тебе надо? Давай, я отвернусь. Гляди, тут даже полотенца есть, целых два.

Ополоснувшись под теплым душем без мыла и вытираясь на ходу маленьким вафельным полотенцем, Реми с увлечением рассказывал сестре:

— Это и правда Космопорт. Хоть убей, не понимаю, как мы тут оказались. Сколько вообще времени прошло? Если лететь, то сама знаешь — от нас до Космопорта месяцев пять. И смотри, система очень старая, без трех лет пятьсот. Полтыщи лет, представляешь? Полистай.

Клю села листать «Управление активацией и дезактивацией», а Реми, поглядывая ей через плечо, открыл зеленый шкаф.

— Уя! — воскликнул он так, как вопил в детстве, обнаружив в ветвях гнездо с кладкой яиц незнакомого вида. — Клю, гляди! Одежда!

В шкафу была не только одежда, но первым делом они кинулись одеваться. Через три минуты они были полностью одеты — с их точки зрения, очень странно, но зато одеты. Реми, видимо, обнаружил нечто вроде НЗ работника «активации и дезактивации»: на них оказались белые полотняные штаны, белые куртки и — поверх — белые халаты на пуговицах, да еще белые носки и белые шапочки в придачу. Правда, нательного белья в шкафу не оказалось, зато нашлась обувь — липучие одноразовые бахилки без размера. Еще в шкафу была аптечка, которая отказалась открываться, замигав транспарантом «срок годности гарантированно истек». Было два комплекта инструментов неясного назначения в футлярах с надписью «резервный комплект АДК». Было четыре длинных ножа или тесака, которым Мартены очень обрадовались (на пластиковых чехлах было написано непонятно: «делить оболочки а7 и а10 до 50 % раскрытия»). Было четыре тестера-мультиметра, комплект аккумуляторов с зарядным устройством, ряд неясных приборов с названиями типа «стартовый блокиратор самосворачивания БСС-45ЕБЭ». А самое главное — был стандартный для всех космических флотов мира серый контейнер с маркировкой «Аварийные рационы-концентраты». Реми вскрыл контейнер. Рационы срока годности не имеют, это ведь не еда а средство для поддержания сил — тюбик с таблеткой концентрата под крышкой и ста граммами дистиллированной воды, чтобы запить.

Съев по четыре таблетки концентрата и запив водой, довольные Мартены устроились в кресле перед терминалом — Клю в самом кресле, Реми на подлокотнике — и принялись рыться в системе. Теперь они чувствовали себя увереннее. Местонахождение их определилось, нашлось кое-какое оружие, да тут еще по четыре рациона в желудках — сытости никакой, зато прилив энергии — можно было жить. Реми и Клю не так интересовала сама система контроля, как ее справочная часть. Помогало то, что на их детском компьютере на «Северо-западе» тоже стояла примитивная 3D-графическая операционка, как здесь; после мультиобъемной системы большого станционного терминала было тяжело, но по крайней мере понятно.