— Постой, но Сардар бежал с нами. Он избегал встречи с боссами…
— Это я бежал. Понимаешь? Это бежала та часть Сардара, что была мной. Его программа пошла вразнос. Базис личности, то есть я, вступил в борьбу с программой. Один Бог знает, что вас с ним ждало бы.
— А глайдер? Зачем ты сжег глайдер?
Легин удивился.
— Я? Я не сжигал глайдер.
— Последние слова Сардара были: «Я сбил флаер. Они сожгли наш глайдер. Не дайте им уйти».
— А ты сам не видел, что там было?
— Никто не видел, кроме него. Я вообще лежал в расселине, придавленный вот таким вот камнем — видел синячище?
— Понятно. Видишь ли, я вашего глайдера не жег. Мне как раз и глайдер, и флаер очень жалко, и я понимаю, что нам без них почти труба. Но это Сардар их сжег. Он поджег автоматной очередью глайдер, а когда я сел, стал бить мне в борт и пробил энерготранспорт, и машина загорелась.
Йону сделалось жарко, он расстегнул застегнутый было комбинезон.
— Поклянись, что так и было.
— Клянусь. — Легин перекрестился. — Йон, я не знаю, почему он так сделал. Я думал, он вам объяснил. Теперь ты понимаешь, почему я так торопился его перехватить?
— Наверное.
Постояли, помолчали. Солнце припекало. Молча двинулись вглубь каменного лабиринта — к своим…
После скудного завтрака Клю заявила, что она тоже хочет помыться. Легин посмотрел на часы регистра и сказал, что, по его мнению, еще около часа у них есть и Клю вполне может идти, только пусть Йон ее поохраняет.
Йон и Клю ушли в лабиринт скал и долго целовались там; потом они вышли к морю, и тут из-за камней появился Реми.
— Йон, — сказал он. — Я хочу с вами поговорить.
— Я тебя очень внимательно слушаю, — отозвался Лорд.
— Клю, отойди, — мрачно сказал Реми.
— Que's que c'e tu veuz-encor, — задорно ответила девушка.
— Je tu prie. Clu, je tu prie, comprenai-tu? Je lui doi questionne de quelque-choz. Clu!
Клю нахмурилась.
— Тогда оба отвернитесь! — Она быстро направилась к воде, шумно разбросала одежду и, показав язык спинам Реми и Клю, забралась в промоину с теплой водой.
— Йон. — Реми стоял хмурый, опустив голову, и вдруг схватил Лорда за руку — тот даже вздрогнул. — Йон, у нас с сестренкой теперь никого нет. Поэтому скажите мне — только честно. Что у вас с ней? Скажете?
Йон глубоко вздохнул.
— Реми, я ее люблю.
Йон взглянул в лицо мальчику. Тот кусал губы.
— А она?
— Спроси ее. Мне кажется, что она тоже меня любит.
— Йон… вы понимаете… вы первый посторонний человек, которого я вижу больше трех дней подряд. Вы понимаете? — Голос Реми дрожал. — Я ничего не знаю о людях. Я только знаю, что вы мне нравитесь как человек. Сделайте так, чтобы она была счастлива!
Этого уж издерганный событиями последних дней Йон не выдержал. Он схватил Реми за плечи, тот как-то неловко вцепился в комбинезон журналиста, и они — жизнерадостный галактический бродяга, не умеющий не ввязываться во что ни попадя, и лесной мальчишка из самой глубокой глуши в Галактике — обнявшись, повисли друг на друге и зарыдали на два голоса.
А Клю смотрела на них из-за песчаной гряды у кромки воды. Она лежала на животе в тонком слое теплой, мягко качающейся соленой влаги, легкие волны набегали на ее ноги, чуть приподнимая их, и прокатывались по спине. Она не слышала голосов и даже не видела лиц, но все прекрасно понимала — и сама поплакала, опуская время от времени лицо в набегающую воду. Два самых близких теперь ей человека тем временем уселись на песке и что-то говорили друг другу, и жали друг другу руки, и что-то говорили друг другу опять так громко, что до Клю даже долетали невнятные звуки их голосов. А она тем временем, перестав плакать, горячо молилась. Родители ее не были особенно религиозны, и на Акаи не было священника, чтобы крестить ее; но в душе она часто почти без слов, с одной только надеждой обращалась к Богу — и сейчас она шептала, покачиваясь в мелкой воде, на линке и на франсэ-эспасьяль, вперемешку, какие-то слова, прося у Бога не забирать у нее ни Реми, ни Йона. Нет, она не смела роптать на Него, шептала она, он взял к себе родителей — на то Его воля, но ведь есть же мера, Господи, шептала она. И она чувствовала кожей спины и затылком, что Бог слышит ее.
К вечеру того же дня они успели уйти еще на двадцать четыре километра к западу. Быстрее идти не получалось: Лорд не сильно, но хромал и от этого все время отставал, да и вообще идти по песку было трудновато. Легче стало после часа дня, когда прилив стал отступать и освободил полосу ровного мокрого песка. Идти по этой полосе было легко, как по асфальту, но, во-первых, оставались хорошо заметные с воздуха следы, а во-вторых — песок во второй половине дня подсох, и они опять стали вязнуть с каждым шагом. Но делать было нечего: Легин подгонял, опасаясь, что погоня вот-вот найдет скелет Сардара и, поняв, что имеет дело с андроидом, примется разбирать его черепную коробку с целью порыться в мозгах. Легин думал, что они сделают это прямо на месте, чтобы не тратить время на вывоз скелета на свой корабль. Вчера беглецы были слишком измучены, чтобы уйти далеко, и ночевали всего в семи километрах от своих сожженных машин, но теперь их от кераметового скелета, забросанного песком прямо возле сгоревшего глайдера, отделяло уже больше тридцати километров. Впрочем, пожелай погоня сначала поискать их, флаеру на разведывательной скорости нужно было бы минут пять, чтобы найти их по цепочкам следов на пляже. Но Легин надеялся, что сначала погоня все-таки сочтет необходимым осмотреть место битвы и обнаружит там то, что, судя по одежде, еще недавно было командующим службой безопасности нарийи.
Реми, как самый привычный к пешей ходьбе, вызвался до заката сходить вперед и найти место для ночлега повыше в прибрежных скалах. Ёсио попросился с ним.
Лорд лежал на песке в одних плавках и кряхтел: Легин лечил ему ногу иглоукалыванием. Игл у него, конечно, не было, поэтому он колол Лорда электродами, выдранными из глайдерового двигателя — они много с собой несли вещей, снятых с недогоревших машин. Клю сидела рядом и переживала.
Прыгая с камня на камень, Ёсио вслед за Реми спустился обратно в ущелье. У расселины журчал родник, и ручеек весело устремлялся среди камней вниз, а ниже виднелись щебнистые осыпи и густые заросли темно-зеленой ползучей травы.
— Пошли назад, — сказал Реми. — Здесь, наверное, заночуем. Ты видел — там птицы? С утра можно поохотиться… Я понимаю, что тебе нельзя охотиться, но мне-то можно. Пойдем, совсем уже темнеет.
Прыгая по плоским плитам, между которыми журчал ручей, они побежали вниз по ущелью, пользуясь последними сумерками.
Вдруг Реми резко остановился.
— Светает, — удивленно сказал Ёсио.
Ослепительный свет разлился в небе — камни на краю ущелья мгновенно стали слепяще-белыми, и вдруг белое небо за секунду потемнело, вновь став черным — и опять изменяя цвет, теперь на багровый.
— Быстро вниз! — не своим голосом завопил Реми. — Завалит!
Не рассуждая, Ёсио помчался за ним. Багровый отсвет с небес освещал им путь.
— Если это рванул Сардар, то у нас минуты полторы, — прохрипел Реми.
За минуту с небольшим они, чудом нигде не упав и не переломав себе кости, выбежали к подножию утесов, преодолев не меньше полукилометра! Им помогло только то, что плиты лежали ступенчато и они не бежали, а прыгали по ним, за прыжок пролетая метра по два. Задыхаясь, они скатились один за другим по щебнистой осыпи и в ужасе увидели на востоке чудовищное багровое облако, неимоверно быстро всползавшее к застланным бурой пеленой небесам; а вдоль побережья с нарастающим яростным утробным гулом валила в их сторону сплошная серая тьма!
— Ложи-и-ись! Заткни уши! — завизжал Ёсио, падая в заросли жесткой, горько пахнущей травы. И их, мощно ударив по всему телу, с ревом накрыл бешеный слепой шквал.
Реми показалось, что он снова попал в водопад, как год назад, во время их с отцом сплава по горной реке. Но тогда это был маленький двухметровый водопад, а здесь он имел огромную глубину, и в нем было очень много камней, и все они летели прямо в Реми, а удушающе плотный воздух вминал его в каменистый грунт и волок по нему, раздирая одежду и кожу. Что-то прокатилось рядом во мраке, сотрясая грунт, что-то навалилось сверху и вцепилось в плечи — это был Ёсио, он кричал, Реми кричал, они оба кричали не своим голосом и не слышали себя и друг друга. И вдруг все кончилось.
