Вероятно, было в нем от рождения нечто, подспудно стремившееся к небу. Недаром же этот, лишь слегка знакомый с отцом дядя Шура запросто взял его покататься и даже не стал – как сделал бы любой разумный взрослый человек! – намертво привязывать к сиденью. Просто посадил в заднюю кабину, надел ремни, укоротив их до предела, и велел сидеть, держась за железные части, и не высовываться наружу.

Этот полет решил всю оставшуюся жизнь Грейфера.

Что казалось весьма странным с точки зрения родственников: среди Грейферов никогда не имелось тяги к технике. Семья была естественнонаучной и гуманитарной; сам отец Грейфера – агроном, – как истинный интеллигент, не мог вбить в стенку гвоздя, не отшибив при этом палец. И уж конечно, никто не помышлял о такой строгой и воинственной профессии, как летчик. Тем более, что даже тогда, через пятнадцать лет после смерти Сталина, семья продолжала по инерции жить в страхе прежних времен, когда все немцы находились под контролем и имели обязанность регулярно отмечаться в органах НКВД.

Маленького Грейфера это не волновало.

В девять лет он уже знал, что будет именно летчиком. Чего бы это ему ни стоило.

Он пошел в авиамодельный кружок местного дома пионеров; он упросил родителей выписать ему журналы, касающиеся авиации; он жадно ловил все, что хоть в малой мере было связано с самолетами.

Он бы записался и в аэроклуб, но на беду в городе не имелось даже популярной в те годы парашютной вышки.

Но тем не менее, с головой уйдя в страсть – которой умные, но недальновидные в своей интеллигентской зашоренности родители прочили не более полугода – он не забросил школу.

Он знал, что будет поступать в училище военных летчиков, и слыша от отца и матери, что в СССР нельзя рассчитывать на нормальное отношение к немцам, приказал себе сделаться круглым отличником, чтобы иметь хороший аттестат и облегчить поступление. Это была его первая настоящая задача.

Впоследствии упорство в достижении цели стало одним из главных его качеств.

Валерий Грейфер окончил среднюю школу не просто отлично, а с золотой медалью – пропуском в любое учебное заведение.

Классный руководитель настойчиво рекомендовал ему идти в университет, учиться на математика или физика, чтобы владеть авиацией на самой высокой ступени. Быть не летчиком, а конструктором самолетов.

Но Валерия это не привлекало. Целью его жизни виделся живой штурвал в руках.

Вообще говоря, с рождения он был вовсе даже не Валерием, а Вильгельмом.

Вильгельм Оттович Грейфер – такое сочетание казалось исключительно благозвучным его родителям, бабкам, дедкам, дядьям и теткам: семья чтила традиции несуществующе далекого Фатерлянда; дома бытовал даже не русифицированный диалект, а чистый немецкий язык. Который Грейфер забыл, уехав в центральную Россию и стопроцентно обрусев.

Пока он оставался маленьким, имя Вилли не смущало – точнее, было безразличным. Но когда пришла пора получать паспорт, маленький Грейфер вдруг потребовал, чтобы его записали Валерием. Не с потолка – а в честь великого русского летчика Валерия Чкалова, чей портрет он давно повесил над своим столом, мечтая во всем походить на кумира. Хотя именно во всем не мог чисто физически, обладая солидным ростом.

Родители умоляли его не ломать родовые традиции, ссылаясь на какого-то достославного прадедушку Вильгельма. А также на Вильгельма Завоевателя, Вильгельма Телля, Вильгельма Пика и еще множество всяческих Вильгельмов, прославивших истинно немецкое имя. Скрепя сердце, отец даже обещал купить сыну бензиновое чудище – мотоцикл – лишь бы тот не выпадал из семейного круга.

Но Грейфера интересовал не мотоцикл, а самолет, которым должен был управлять Валерий.

И он отвечал, что и так дает поблажку, сохраняя инициалы: он ведь мог бы запросто взять имя Михаила Водопьянова, Николая Каманина, Александра Покрышкина, Ивана Кожедуба – и даже Султана Амет-Хана; любого из множества прославленных летчиков.

Сопротивление немецкой традиции было сломлено, и в школьных выпускных документах Грейфер числился Валерием.

Все шло по плану.

В отличие от одноклассников, смятенных в выборе пути или строящих фантастические планы, Грейфер твердо знал, что ждет впереди.

Удачная и счастливая жизнь.

Первый удар судьба нанесла еще до официального окончания школы – на комиссии в военкомате, куда он записался, чтоб гарантированно получить направление в военное училище летчиков.

Как любой рожденный летчик, Грейфер хотел стать истребителем. По его мнению, лишь эта специальность вбирала в себя многообразие смысла жизни, связанной с авиацией.

Он не прошел по росту: как объяснили, кабины истребителей отличались крайней теснотой. Впрочем, возможно, это служило отговоркой, а истинной причиной отказа являлась его немецкая фамилия.

Во всяком случае, с его данными предложили два пути: гражданскую авиацию или бомбардировочную. Существовала еще и военно-транспортная, но она его не интересовала – равно как и гражданская. Трезво оценив шансы и смирившись, Грейфер согласился стать бомбардировщиком.

Он спокойно расстался с семьей и уехал далеко вглубь России: без сожаления покидал он родной Казахстан; унылая среда агрономов, ветеринаров и школьных учителей была не для него. Да и настоящих друзей он в Целинограде не нажил: все занимала авиация, не оставляя времени на бесполезное школьное общение.

И так сложилось, что потом он приезжал домой всего пару раз. На первых курсах училища, в положенные недели отпуска. Даже женившись – вопреки воле родителей, на русской девушке – он не съездил показать невестку.

Учился Грейфер с наслаждением. Теоретические предметы давались легко, ведь в школе он по праву считался одним из лучших математиков, а практика… Полеты для него были не учебой, а обретением новой жизни.

Училище он закончил, как и школу – с золотой медалью.

На последнем курсе женился. Встретившись со своей избранницей случайно, как знакомятся в чужом городе студенты, лишившиеся прежней среды обитания.

Она училась в химико-технологическом институте, приехав откуда-то с Урала, на три курса младше него. Ее звали Таисия, однако упертый в авиацию Грейфер не испугался старомодного имени. Поскольку никакой страсти в их отношениях не имелось – вероятно, Грейфер был не способен испытывать страсть к чему бы то ни было, кроме самолета – то женитьба обусловливалась необходимостью молодого лейтенанта устроить семейную жизнь. Поэтому после простой комсомольской свадьбы они расстались. Грейфер убыл по назначению в бомбардировочный авиаполк, а Таисия осталась доучиваться. Это не казалось ненормальным.

Тем более, что служить Грейферу предстояло в не самом приятном месте. Его, золотого медалиста, и лучшего летчика выпуска, отправили в медвежий угол – на север, в забытую богом и людьми болотную глушь.

В полк, само существование которого казалось странным, поскольку укомплектован он был не современными самолетами. И даже не старыми, но боеспособными «Ту-шестнадцатыми». Летать предстояло на практически снятых с вооружения фронтовых бомбардировщиках «Ил-28». Очень хороших для своего времени, но сейчас своим прямым крылом напоминающих, что архаичный прототип поднялся в воздух за двенадцать лет до рождения Грейфера.

Еще при жизни Сталина – в давно умершей эпохе.

Возможно, в несправедливом назначении проявилось истинное недоверие к немцу. Ему стоило подать рапорт министру обороны или главнокомандующему ВВС, и решение училищной комиссии было бы пересмотрено.

Но Грейфер никогда не умел добиваться чего-то для себя. Единственным способом он считал мастерство. Ему в голову не приходило, что судьбами летчиков двигают иные силы…

Впрочем, самолеты находились в хорошем состоянии; а Грейферу было все равно, на чем летать. Для себя он решил рассматривать этот этап как подготовительный.