С уваженинем, Битарова Фатима Тамерлановна.

РСО-Алания, г.Владикавказ

Привет, какие наши годы?

Не все зависит от погоды:

Есть в жизни случай, есть и рок,

И много всяческих дорог.

Одна из них, вполне возможно,

Зовется Правдой, а не Ложью.

В судьбе моей осень... Я знаю, судьба —

Как стены глуха и, конечно, слепа.

Я знаю, однажды, меня, без вины,

Поставят навытяжку – там, у стены.

Тюремщик картавый прочтёт приговор,

Усталый палач передёрнет затвор, —

Латунная гильза с пробитым бойком

В прощальном салюте взлетит кувырком...

Я знаю, что осень – сама по себе,

И ранняя проседь – лишь гостья в судьбе.

Она загостилась, ей скоро домой —

Мне просто приснилось, что был я живой.

Отмирают критерии истин,

Безупречных в своем "навсегда"...

Стало суше дыхание жизни,

Стали серыми дни и года.

Сушат тело безделье и скука,

Красит время морозно виски,

Увяданье – красивая штука —

Бенефис и аншлаг... для Тоски

Привычно... Осенью привычно

Своим дыханьем трогать лад, —

И поверять ключом скрипичным,

Садов усталый аромат.

И доверять небесной сини,

Не доверяя сентябрю,

И лишь России, лишь России

Шептать заветное – люблю!

Люблю! – и осень ветру вторит.

И тёплый дождь в душе поёт, —

И полыхают в небе зори,

И млечный путь течёт, как мёд.

Кружит усталая планета,

В лесов убранстве золотом.

И видит в снах былое лето

Мой незабытый отчий дом…

Привычно... Мне давно привычно.

Дарить дыханье сентябрю, —

И поверять ключом скрипичным,

Полузабытое – ЛЮБЛЮ!

Я отдаю тебе удачу

И карнавал делю как хлеб, —

Дождь не поёт, он тихо плачет, —

Мне говорят, что он ослеп.

Мой отчий дом, твои лекала

Меня без устали кроят,

И плачет боль закатом алым

В садов усталый аромат.

Всему виной шальная осень

И пряный сок теченья дней,

И безответные вопросы,

И неуёмный соловей.

Переплёты оконных рам,

Как кресты некрещённым нам,

Как напутствие в дальний путь

От любимых до боли мам.

Дом родной, ты сегодня пуст,

Ты похож на осенний куст.

Три листа на твоих ветвях:

Одиночество, боль и грусть.

Город детства… Средь гор седых

Родниковая трель – мой стих,

Я не сплю, я боюсь уснуть

Среди горьких потерь моих.

Не вернуть мой далёкий дом,

Голос мамы, звучавший в нём.

Дом приходит ко мне в мечтах,

Разбавляя сиротство сном.

Я живу, и живёт во мне

Город детства – мой Душанбе.

Ностальгия, вторая суть,

Загостилась в моей судьбе,

Поселилась в случайных снах,

Тихим эхом живёт в стихах.

Я ночами хочу вдохнуть

Шопот эха в моих горах…

Средь древних скал бежит река,

Деля ущелье берегами,

Убогий скит укрыт горами,

Года слагаются в века.

В ущелье – ночь. Шумит поток, —

Несут вершины свод небесный, —

Здесь даже путник бесполезный

Всегда найдёт вина глоток,

А с ним – приют и тёплый кров,

И за неспешною беседой —

Полузабытые ответы

Из позабытых детских снов.

Здесь скудный быт нетороплив,

А век людской – измерен бытом.

Здесь грозный враг уходит битым,

А друг – печали позабыв.

Здесь входят в душу гор громады,

И шумных речек быстрый бег,

И ледников далёких снег,

Что Тамерлана знал когда-то.

Я здесь – чужой. Случайный гость,

А был хозяином когда-то:

Былой ребёнок стал солдатом,

И прожил с родиной поврозь…

В моих горах шумит поток,

Скребут вершины свод небесный,

Скорбит душа в плену телесном,

А тело ждёт – вина глоток.

Космос – на скорлупках миндаля,

Зелень – в клювах трепетных фисташек, —

Кухистана[1] сказочные башни

И предгорий щедрая земля...

Тот, кто это видел – тот поэт,

Даже если не родил ни строчки, —

Горы, где от звёзд светло и ночью,

Для поэта – главный амулет.

И в каких краях он жить ни станет,

Где ни сложит головы шальной, —

Он отыщет долгий путь домой

В привкусе миндальном Кухистана.

Игорю Алексееву

Ты горишь. Каждой строчкой сгораешь.

Всё равно не успеешь до срока.

Умирать – тяжело. Одиноко.

Впрочем, что я? – Ты, брат это знаешь:

Метронома шаги в изголовьи —

Хуже пули, пробившей висок.

Пред чертою – любой одинок, —

Тяжело расставаться с любовью.

С небом синим. С широкой рекой.

И с друзьями. И с песней неспетой.

... Будет солнце и жаркое лето

За твоею последней весной.

Будут дочки расти. Будут плакать —

Дождь, друзья на поминках, враги...

За погостом не видно ни зги, —

Ты ушёл в эту хмурую слякоть...

Нам остались стихи. О тебе.

О судьбе... Догоревшие знают,

Что чудес на Земле не бывает, —

Место каждого чуда – в судьбе.

Смерти нет для поэтов – я знаю.

Смерти нет для стихов о любви.

Строю храм на горячей крови.

Я живу. Я ещё догораю.

Ты будешь жечь мосты и корабли,

А я – смотреть в твои слепые окна.

Любовь – как дождь – бывает одинока,

И что с того, что наши журавли

Опять гнездовья для птенцов готовят?..

…Не спит свеча в ночи у изголовья,

Стекая в блюдце слёзами любви…

Ты будешь ждать… Опять весна минует,

Опять уста усталые уснут…

Как мало тех, кого сегодня ждут, —

В чьи паруса попутный ветер дует,

Кому венец терновый не сплетён,

Кому – вино и тёплый свет окон,

Кого удача в губы поцелует!

Права, иль не права

В стремлении познать

Сокрытый смысл слов —

И насладиться сутью?...

Суть здесь одна – слова

(и тут уж не отнять)

Звучат и для ослов,

А мы с тобой не будем

Рядить про "что и как",

Про "сам дурак – не понял"...

Ну, так. Ну, да, – дурак,

Но на моей ладони —

Дыхание твоё, как облачко лежит,

И целостность зеркал нисколько не тревожит...

И пусть сокрытый смысл лишь до поры сокрыт —

Он для тебя одной. Откроется. Быть может...

Время нас порой калечит,

А потом забвеньем лечит,

То побьёт, то приласкает,

То казнит, а то прощает.

За тяжелыми дверями

Гасит время страсти пламя,

И обид смертельных яд

Всяк забыть с годами рад.

Время – яд, и лучший лекарь:

То, как сбрендивший аптекарь,

Дозу горькую превысит