Один – Миссисипи… Два – Миссисипи… Три – Миссисипи…

Остин добрался до середины спортивной площадки в северном углу тюрьмы, каждые несколько секунд стреляя из автомата, чтобы увести стадо ходячих от жилого блока, когда мертвецов стало слишком много.

Яркое солнце ослепляло его, голова кружилась, все тело ломило от жара, и все же он смог пробиться сквозь толпу к тюремной ограде, но вскоре вокруг столпилось три сотни кусачих. Остин перелез через ржавую сетку, повалил нескольких мертвецов прицельными выстрелами в голову – Мэттью дал ему автомат Калашникова с полным магазином и охотничий нож, – но в следующую секунду наткнулся на целую стену ходячих, которые ковыляли по высокой траве.

Он развернулся и открыл огонь по группе оборванных монстров, настигавших его сзади. В воздух причудливым фонтаном полетели частицы прогнившей ткани и капли крови. Когда он снова повернулся вперед, один из крупных мертвецов бросился на него и прижал его к земле. Остин уронил автомат и попытался подняться, но ходячий схватил его за лодыжку и уже вонзил в нее прогнившие клыки, сжав их с силой саперного захвата. Остин закричал и несколько раз пнул атакующего. Все было тщетно.

Собрав всю волю в кулак, он все же поднялся на ноги. Жуткая боль пронзала каждую его жилку, каждый сосуд, каждый капилляр, но он шел из последних сил. Огромный ходячий не отпускал его. В глубине души Остин понимал, что его задача состояла не в том, чтобы убить всех тварей, а в том, чтобы увести их подальше от тюрьмы, поэтому он упорно тащил мертвеца за собой по кишащему живыми трупами лугу.

Сначала он двигался медленно, но ему удалось преодолеть таким образом почти двадцать пять ярдов. Он сжимал в руке охотничий нож и истекал кровью, боль пронзала его насквозь и поглощала его. Он махал руками и привлекал к себе со всех сторон все больше атакующих, истошно крича:

– ДАВАЙТЕ, ЛОВИТЕ МЕНЯ, ЧЕРТОВЫ ТВАРИ! КУЧКА ВОНЮЧИХ, ПРОГНИВШИХ УРОДОВ!!! ВОТ ОН Я!

Краем глаза он видел, как авангард стада двигается подобно темной волне, откатывающейся обратно в море, и многие мертвецы, бродящие вокруг зданий, неуклюже поворачиваются, натыкаются друг на друга и начинают ковылять в сторону луга, привлеченные суматохой вокруг свежего мяса, затесавшегося в их ряды.

План Остина работал – по крайней мере, пока. Нужно было увести мертвецов от машин. Тело Остина уже отказывало, огромный кусачий пытался добраться до его бедренной артерии и хватал его за ноги, сбивая с темпа. Остин понимал, что ему оставалось всего несколько минут, всего несколько футов, всего несколько сдавленных вдохов.

– НУ ЖЕ, БОЛВАНЫ, ПОЙМАЙТЕ МЕНЯ! КУШАТЬ ПОДАНО! ЧЕГО ВЫ ЖДЕТЕ?!

Он видел ближайшую машину – военный транспортер, двери которого были раскрыты настежь, а в кабине гулял ветер. Он смог повернуть мертвеца налево и пройти еще несколько ярдов, прежде чем боль, и острые зубы ходячего, и его скрюченные пальцы не повалили его на землю.

Он прополз еще несколько футов, и тут к нему пробились остальные мертвецы. Его окутало облаком мерзкой вони, в ушах зазвучал дьявольский хор хриплых голосов, гудящих, как огромный двигатель. От боли у него перехватило дыхание, глаза заволокло пеленой, а все возрастающее число гнилых зубов, впивающихся в его плоть, потеряло всякое значение. Он слышал в голове знакомый шепот, который отгонял страх, притуплял боль и превращал темные кляксы сотен безжизненных лиц, склонившихся над ним, в единое расплывчатое пятно. Этот шепот воззвал к нему и перенес его в прекрасные, ослепительно белые чертоги, когда мертвецы начали разрывать его на части: «Остин, я люблю тебя… И всегда, всегда, всегда, всегда буду любить тебя… Я никогда не перестану тебя любить». Это последнее, что сказала ему Лилли этим утром, и последнее, что он услышал, прежде чем его артерии разорвались, прежде чем жизненные силы покинули его, а кровь оросила землю…

Раздался скрип. Двое мужчин резко сдвинули с места огромный шкаф с картотекой. Лилли быстро кивнула Глории, Хэпу и Бену – они кивнули в ответ, – повернулась к выходу, нажала на ручку и распахнула дверь.

Яркое солнце ослепило ее, как только она вышла наружу.

Сделав несколько первых осторожных шагов по растрескавшемуся бетону спортивной площадки – остальные шли за ней по пятам, держа оружие наготове и озираясь по сторонам, – Лилли заметила сразу несколько вещей, но постаралась сконцентрироваться лишь на одной задаче, не давая хаотическому потоку информации затопить ее разум. Ей нужно было без происшествий довести группу до машины.

Первым делом она обратила внимание на отсутствие любых признаков Остина. Она осмотрелась, затем выглянула за забор, но увидела только ходячих. Куда он подевался? Добрался ли он до леса? Она повела группу к внешней ограде.

Вслед за этим Лилли поняла, что на территории тюрьмы почти не осталось мертвецов. По двору бродило всего несколько кусачих, которые практически не представляли опасности для плотной группы людей, бегущих по спортивной площадке.

Мэттью держал в руках самый большой нож и ни на шаг не отставал от Лилли, следя за отдельными оставшимися на тюремной территории ходячими, которые могли в любую секунду заметить их.

Менее чем за минуту они пересекли опустевший двор. Мэттью пронзил ножом несколько полусгнивших черепов, и наконец они вырвались за ограду.

И в этот момент Лилли осознала третье обстоятельство: стадо растянулось и теперь брело на север. Как муравьи, мертвецы кишели вокруг чего-то темного и блестящего, что лежало на земле в пятидесяти футах от крайнего автомобиля.

До нее долетели душераздирающие звуки жуткой трапезы, и Лилли повела группу к своему грузовику – крупному транспортеру, который до сих пор стоял с открытыми дверями, как и накануне, – и крикнула остальным, когда все повернулись к мрачному зрелищу в северной части луга:

– НЕ СМОТРИТЕ!

Самой Лилли показалось, что ее голос прозвучал совсем как голос робота, – все чувства притупились, смытые волной адреналина. Она подошла к водительской дверце и резко остановилась, увидев в кабине истерзанную женщину в грязном сарафане, которая застряла у руля, зацепившись подолом за рычаг переключения передач. Лилли быстро вскинула пистолет и положила конец страданиям ходячей. Частицы мозгового вещества забрызгали стекло пассажирской дверцы.

Темная кровь оросила лобовое стекло. Женщина повалилась на пол. Лилли пинком подтолкнула тело к дверце и разорвала запутавшийся сарафан. Глория Пайн подхватила тело с пассажирской стороны, вытащила его наружу и бросила на траву.

Остальные подбежали к кузову и стали забираться внутрь. Сначала Хэп Абернати… Затем Спид, Мэттью и в конце концов Бен. Лилли глянула в боковое стекло и в растрескавшемся боковом зеркале увидела, что Бен Бухгольц с трудом залез в кузов. Весь груз – ящики с провизией и боеприпасами – сдвинулся и рассыпался, и мужчинам пришлось сгрудиться у самого края, чтобы им хватило места.

Раздался глухой удар по задней стенке кабины – все были готовы.

Ключ все еще торчал в замке зажигания. Лилли повернула его и завела мотор. Глория села на пассажирское сиденье, как можно тише закрыла за собой дверь и выглянула в открытое окно. Несколько кусачих у края стада заметили их, медленно повернулись в их направлении и уже ковыляли к грузовику.

Глория выставила из окна ствол «Глока-19», собираясь сделать несколько прицельных выстрелов, а Лилли в этот момент включила заднюю передачу. Вдруг Глория поняла, что именно лежит на земле в самом центре толпы мертвецов, и похолодела.

Разодранные на множество кусков и изуродованные до неузнаваемости человеческие останки все же несли на себе несколько знакомых черт: длинные кудрявые волосы, клочки черной кожи, обрывки патронташа. Двое кусачих вступили в схватку за единственный мотоциклетный ботинок, из которого торчал белый осколок малоберцовой кости и окровавленный лоскут икроножной мышцы. У Глории перехватило дыхание.