Бойцы намеревались оставить двадцать пять своих товарищей без единого пистолета или патрона – весь их арсенал сейчас был погружен в грузовики и фургоны и сложен в кузовах огромных фур. Губернатор попросил Штернов остаться и присмотреть за городом, а когда Барбара посмела возразить ему – в конце концов, они с Дэвидом входили в число лучших стрелков Вудбери, – он заявил ей, что это не просьба, а чертов приказ.

– Они у нас на мушке, друзья! – воскликнул теперь Филип Блейк, обращаясь к своей армии, и его громкий голос эхом разнесся над темной площадью.

Каждый из собравшихся ощущал серьезность момента. Их глаза под козырьками бейсболок светились мрачной решимостью и глубоко запрятанным страхом. Пальцы нервно постукивали по спусковым скобам и прикладам автоматов. Этих людей никак нельзя было назвать профессиональными военными, но Филип видел, как проснувшийся в них инстинкт выживания заряжал их энергией, подготавливая к битве.

Он еще сильнее воодушевлял их своим громоподобным голосом.

– Эти ублюдки убили доктора Стивенса! Они убили Брюса Купера!

Губернатор обвел взглядом угрюмые лица и наконец заметил Лилли, которая стояла в конце цепочки. Рядом с ней был Остин, державший на плече винтовку «Гаранд». Он наклонил голову, всем своим видом выражая готовность к действию. Волосы Лилли были стянуты в тугой конский хвост. Она держала ладони на рукоятях своих ругеров, закрепленных у нее на бедрах. За спиной у нее виднелся силуэт снайперской винтовки «Ремингтон MSR». На мгновение что-то во взгляде Лилли озадачило Филипа. Может, ему все это только показалось, но создавалось ощущение, что она глубоко погрузилась в мысли и сосредоточенно обдумывала что-то, вместо того чтобы гудеть от ярости, подобно камертону. Не сводя с нее взгляда, Филип провозгласил:

– Они искалечили меня. Настал час расплаты!

Лилли на долгое мгновение встретилась с ним глазами.

Затем она кивнула.

Губернатор воскликнул:

– ПО МАШИНАМ! ВПЕРЕД!

Ровно в 5:30 утра тяжеловооруженная колонна сдвинулась с места под тарахтение двигателей, скрип ходовых частей и беспорядочные возгласы.

Лилли ехала в середине процессии и старалась не отставать от красных габаритных огней, сиявших впереди, вцепившись обеими руками в огромное рулевое колесо ревущего армейского грузовика M35 весом две с половиной тонны. Ни черта не было видно. Из-за стоявшей долгое время засухи дороги вокруг Вудбери стали пыльными, словно покрытыми песком, и в этот предрассветный час колонна, выдвинувшаяся из южных ворот, поднимала вокруг себя целые столбы пыли. Сквозь окно в задней стенке кабины Лилли едва могла различить пятнадцатифутовый кузов грузовика, вдоль поднятых бортов которого сидели люди.

Она чувствовала себя карликом в гигантском автомобиле: ноги с трудом доставали до педали акселератора на полу. В кабине воняло потом не одного поколения нервных гвардейцев. Остин сидел рядом с ней на пассажирском сиденье и держал на коленях рацию. Каждые несколько минут из динамика раздавался голос Губернатора, приказывавшего Гейбу ехать со скоростью не более сорока миль в час, чтобы танк не отрывался от них, повернуть на восемьдесят пятое шоссе в южном направлении – А НЕ В СЕВЕРНОМ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ! – и выключить чертовы фары, пока он не разбудил весь округ!

Несколько лет назад Лилли часами сидела в психиатрической клинике Мариетты, пытаясь справиться с паническими атаками. Ее психиатром была добрая женщина в годах, доктор Кара Леоне, которая предпочитала терапевтические беседы лекарствам и много времени посвящала попыткам отыскать причины тревожности Лилли. Панические атаки были вызваны отчасти гормонами, отчасти болями роста, отчасти нейрохимическими реакциями и отчасти тоской из-за проигранной ее матерью битвы с раком груди. Они всегда настигали Лилли в общественных местах, в толпе и сопровождались свистопляской мыслей, рождающихся в голове. Уродка, неудачница, толстуха, все смотрят, а она вот-вот упадет в обморок, сложно дышать, голова кружится, у нее опухоль мозга, она умрет прямо здесь, в продуктовом магазине. К счастью, она то ли переросла эти приступы, то ли научилась справляться с ними… Но теперь все вернулось.

Следуя за армейским грузовиком, красные габаритные огни которого светились в облаке пыли и выхлопных газов, виляя из стороны в сторону, она чувствовала первые признаки приближения панической атаки. Такого не случалось с ней уже лет десять, но ошибки быть не могло: мысли разлетались, голова начинала кружиться от страха, по шее бежали мурашки. Она не отрывала взгляда от красных огней и смотрела, смотрела на них, пока они не превратились в две карликовых красных планеты, зависшие в пространстве… И тут она вспомнила, чему ее учили. Она вспомнила, как Боб давал ей уроки, которые сам получил на курсе молодого бойца, – дзен снайпера.

Пуля летит по дуге. Снайпер должен учитывать это и на больших расстояниях целиться выше. Если дистанция до цели неизвестна, стрелок может рассчитать угол стрельбы, используя какой-либо ориентир, расположенный рядом с целью, например телеграфный столб или опору забора, и перенося поправку на цель. Лилли думала об этом, управляя грузовиком, и отгоняла страх предельной концентрацией. Лучше всего стрелять в голову. Ширина средней головы составляет шесть дюймов, ширина плеч среднего человека – двадцать дюймов, а среднее расстояние от копчика до макушки равняется сорока дюймам. Едущий перед ней грузовик под прямым углом повернул на Миллард-драйв, и Лилли последовала за ним, крутанув руль и осторожно направив M35 по узкой дороге.

Стало легче. Она почувствовала, как скачущие мысли улеглись и в голове воцарилось спокойствие истинного снайпера, о котором Боб однажды так распалялся по пьяни. Тип пули определяет ее траекторию. Ремингтон стреляет патронами триста восьмого калибра на 175 гран. Так, чтобы поразить голову на расстоянии шестисот ярдов, нужно сделать поправку на семидесятиградусную дугу. Лилли почувствовала, что колонна впереди нее растянулась, и сильнее надавила на газ. Стрелка спидометра пересекла отметку в сорок миль в час. Остин что-то сказал.

– А? – переспросила Лилли, бросив на него короткий взгляд и чувствуя, будто она только что очнулась от глубокого сна. – Ты что-то сказал?

Остин посмотрел на нее. Напряжение сковало его мальчишеское лицо.

– Все в порядке?

– Все отлично.

– Хорошо.

Кивнув, Остин повернулся к боковому окну, вглядевшись вдаль. Лилли заметила, что небо за деревьями уже светлело: темные краски сменились грязно-серыми. Восход был не за горами. Она крепче вцепилась в руль и свернула вслед за колонной на проселочную дорогу. Столб пыли поднялся еще выше. Каждые несколько секунд она смотрела в боковое зеркало и видела Губернатора, который стоял в кузове среди мужчин и женщин, с трудом втиснувшихся в грузовик.

«Черт, у него такой вид, словно он как минимум форсирует Делавэр[5]», – подумала она, и ее окатило волной противоречивых эмоций. Ей было немного неловко видеть, как он стоит в сверкающих доспехах – с самодельной повязкой на глазу, с демонстративно поднятой головой, держась единственной уцелевшей рукой за угловую стойку, чтобы не упасть, – напоминая израненного спартанского полководца, жаждущего мести. Все это, впрочем, было так. Но, с другой стороны, Лилли упивалась тем, как Губернатор представлял себя Каменной Стеной – настоящим генералом Джексоном[6]. Филип был истинным сорвиголовой, и Лилли ощущала уверенность – с таким предводителем они просто не могли проиграть битву. Кто еще мог расправиться с этой раковой опухолью?

Через пятнадцать минут сквозь деревья уже пробивались первые оранжевые лучи утреннего солнца, а дорога начала сильно петлять.

Лес по обе стороны от дороги стал более густым, запахло хвоей, прошлогодней листвой и испражнениями ходячих. Лилли снова взглянула в боковое зеркало и увидела, как Губернатор смотрит вдаль, неуклюже держа одной рукой карту, которая трепыхалась на ветру. Он снял с ремня рацию. Остальные пассажиры, сидевшие в кузове вокруг него, подняли винтовки и проверили обоймы, решительно сжав зубы.