Женщина, выглядывающая из-за газового занавеса, тоже была нагая.

— Сир Барристан… Который теперь час? Вы пришли с новостями о моей королеве?

— Нет, ваше величество.

— Ваше великолепие, — со вздохом поправил король, — хотя в такой час больше подошло бы «ваша сонливость». — Гиздар подошел к буфету и обнаружил, что вина в кувшине осталось только на донышке. — Вина, Миклаз. Быстро.

— Да, ваше великолепие.

— Драказа тоже возьми. Налейте штоф борского золотого и штоф сладкого красного, а от нашей желтой мочи избавьте. И если я еще раз увижу, что вина нет, твой розовый задок мне ответит. Мне снилось, что Дейенерис нашли, — сказал король, когда мальчик умчался.

— Сны обманчивы, ваше величество.

— Ваша блистательность. Так что же привело вас ко мне, сир? Беспорядки в городе?

— В городе все спокойно.

— В самом деле? Что же тогда?

— Я пришел, чтобы задать вашему великолепию вопрос. Гарпия — это вы?

Гиздар выронил чашу.

— В уме ли вы, что являетесь ко мне среди ночи с таким вопросом? — Король, похоже, только теперь заметил на сире Барристане доспехи. — Как… как вы смеете…

— Яд — тоже ваших рук дело?

— Саранча? — попятился Гиздар. — Это всё дорнийцы со своим так называемым принцем. Спросите Резнака, если не верите мне.

— У вас есть какие-то доказательства?

— Будь они у меня, дорнийцев уже схватили бы. Думаю, их все же следует взять: Мархаз выжмет из них признание. Они в Дорне все отравители. Поклоняются ядовитым змеям, как сказал Резнак.

— Змей там едят. Это ваша арена и ваша ложа. Это вы распорядились положить в ней подушки, подать вино, фиги, дыни, медовую саранчу. Это вы предлагали ее величеству лакомое блюдо, а сами не ели.

— Острые пряности не для меня. Она была моей женой, моей королевой. Зачем мне было давать ей яд?

«Была». Думает, что ее нет в живых.

— На это может ответить только ваше великолепие. Возможно, чтобы взять себе другую женщину… вроде этой. — Сир Барристан кивнул на прозрачный занавес.

— Это просто рабыня! Наложница! Хорошо, я оговорился… Не рабыня, свободная женщина, обученная искусству любви. Даже королю иногда приходит нужда… Словом, сир, это не ваше дело. Я никогда бы не причинил зла Дейенерис.

— Вы уговаривали ее попробовать саранчу. Я сам слышал.

— Я думал, что ей понравится. — Гиздар сделал еще шаг назад. — Острое в сочетании со сладким…

— И с ядом. Вы приказывали своим людям на арене убить дракона.

— Он пожирал Барсену… сжигал всех, кто приближался к нему…

— Только тех, кто желал зла королеве. Сынов Гарпии. Ваших друзей.

— Они не друзья мне.

— Но когда вы попросили их прекратить убийства, они послушались. С чего бы вдруг?

На это у короля не нашлось ответа.

— Скажите, — напирал сир Барристан, — вы хоть немного любили ее? Или предметом вашего вожделения была только корона?

— Вожделения? — взвился Гиздар. — И вы еще смеете… Да, я вожделел корону, а она — своего наемника. Может, это ваш драгоценный капитан хотел отравить ее за то, что она его бросила. А если б и я отведал его саранчи — тем лучше.

— Даарио убивает сталью, не ядом. Так Гарпия — это вы? — Сир Барристан взялся за меч. — Скажите правду, и я обещаю вам быструю смерть.

— Вы слишком много берете на себя, сир. Довольно вопросов. Вы больше не служите у меня. Покиньте Миэрин немедленно, и я сохраню вам жизнь.

— Если Гарпия не вы, скажите мне, кто это. — Сир Барристан извлек меч из ножен, и тот вспыхнул рыжим пламенем при свете жаровни.

— Храз! — возопил Гиздар. — Храз!

Где-то слева открылась дверь: из-за гобелена вылез заспанный Храз с дотракийским аракхом. Оружие, которым сподручно рубить с седла, смертоносное для полуголых бойцов на арене, но коротковатое для ближнего боя, тем более если противник одет в броню.

— Я пришел за Гиздаром, — сказал рыцарь. — Брось меч, и ничего дурного с тобой не случится.

— Я съем твое сердце, старик, — засмеялся Храз. Одного роста с рыцарем, он был на пару стоунов тяжелее и лет на сорок моложе. На его бритой голове ото лба до затылка топорщился черно-рыжий гребень.

— Дерзни, — сказал Барристан Смелый, и Храз дерзнул.

Впервые за сутки Селми обрел уверенность. Именно для этого он и создан: смертельный танец, стальной перезвон, честный бой.

В проворстве Хразу не было равных. Аракх так и мелькал, целя в голову рыцаря с трех сторон разом: без шлема она была уязвимей всего.

Сир Барристан отступал, отражая удары спокойно, без суеты. Маленькие пажи смотрели на них огромными выпученными глазами. Храз, выругавшись, рубанул низко, но клинок только царапнул по стальному наручу. Ответный удар рыцаря ранил Храза в левое плечо, и желтая туника окрасилась кровью.

— В железо одеваются только трусы, — прорычал он. В бойцовых ямах доспехов не носят: туда приходят поглядеть на кровь, послушать предсмертные вопли.

— Трус скоро убьет тебя, сир. — Храз, хоть и не был рыцарем, сражался храбро и был достоин этого титула. С врагом в доспехах он не умел драться: в его глазах читалась растерянность и зарождался страх. Теперь он кидался на Селми с оглушительным криком, словно надеясь подсобить глоткой неудачливому клинку.

Сир Барристан отражал верхние удары и предоставлял доспехам отражать нижние. Его меч тем временем поранил щеку противника и рассек грудь. Совсем обезумев, Храз швырнул жаровню с горячими углями Селми под ноги. Рыцарь перескочил ее. Клинок Храза вновь скрежетнул по наручу.

— В яме я отсек бы тебе руку, старик.

— Мы не в яме.

— Скидывай свои латы!

— Сдавайся. Еще не поздно.

— Сдохни! — Аракх зацепился за гобелен и повис. Сиру Барристану только это и требовалось. Он полоснул Храза по животу, отбил освобожденный аракх и прикончил врага колющим выпадом в сердце. Внутренности бойца вывалились на ковер, как жирные угри.

Клинок в руке рыцаря стал красным наполовину. Раскиданные угольки понемногу прожигали ковер, Квецца плакала.

— Не бойся, дитя, — сказал рыцарь. — Я тебе ничего не сделаю, мне нужен только король.

Вытерев меч о занавесь, он вошел в спальню. Благородный Гиздар зо Лорак скулил, прячась за гобеленом.

— Пощади! Я не хочу умирать!

— Мало кто хочет, но когда-нибудь все мы умрем. — Рыцарь поднял Гиздара на ноги; Бестии должны были уже обезоружить Стальную Шкуру. — Побудете в тюрьме до возвращения королевы. Если ваша вина не будет доказана, вреда вам не причинят — порукой в том мое рыцарское слово. — Сир Барристан вывел Гиздара из спальни, чувствуя в голове странную легкость. Он был рыцарем Королевской Гвардии — кто он теперь?

Миклаз и Драказ, прижимая к груди штофы с вином, округлившимися глазами уставились на труп Храза. Квецца все еще плакала, Джезена, девочка постарше, утешала ее, другие дети стояли молча.

— Ваше великолепие, — выговорил Миклаз, — благородный Резнак мо Резнак просит вас незамедлительно выйти…

Он обращался к королю так, будто сира Барристана здесь не было и на полу не лежал залитый кровью мертвец. Скахаз должен был и Резнака взять под стражу — что у них там стряслось?

— Куда выйти? — спросил старый рыцарь. — О чем сенешаль просит его величество?

— В-выйти на террасу. — Миклаз точно впервые заметил Селми. — Они там, снаружи.

— Кто «они»?

— Д-драконы. Их кто-то выпустил, сир.

«Да помогут нам Семеро!» — подумал сир Барристан.

Ночь кралась на своих медленных черных лапах. Час нетопыря… час угря… час привидений. Принц лежал в постели и грезил, не засыпая: в голове у него бурлили кровь и огонь.

Отчаявшись уснуть, Квентин Мартелл встал, вышел в горницу, налил себе в потемках вина. Сладкий напиток приятно лег на язык; он зажег свечку и снова наполнил чашу. Принц говорил себе, что вино его усыпит, и знал, что это неправда.

Поставив чашу, он поднес ладонь к пламени. Он вложил в это всю свою волю, но как только огонь лизнул руку, с криком отдернул ее.