Джон предвидел этот вопрос.

— В этом нам поможет Восточный Дозор. Провизию будем доставлять морем, сколько потребуется. С речных и штормовых земель, из Долины Аррен, с Простора, из Дорна и Вольных Городов.

— А платить чем будете, позвольте спросить?

«Золотом из Железного банка Браавоса». Джон, впрочем, ответил иначе:

— Я оставляю вольному народу меха и шкуры — зиму без них не прожить. Все остальное они обязаны сдать: золото, серебро, янтарь, драгоценные камни, резную кость. Мы продадим это за Узким морем.

— Экое богатство, — съехидничал Норри. — На бушель ячменя хватит, а то и на два.

— Почему бы им и оружие не сдать тоже, милорд? — спросил Клидас.

— А с общим врагом мы голыми руками воевать будем? — засмеялся Кожаный. — Снежками кидать в упырей, палками бить их?

«Вы и бьетесь палками большей частью», — подумал Джон. Дубины, колья, каменные топоры, ножи из кости и драконова стекла — вот чем вооружены одичалые, а защищают их плетеные щиты, костяные доспехи да вареная кожа. Тенны обрабатывают бронзу, и лишь разбойники вроде Плакальщика могут похвалиться снятой с убитых сталью, помятой и заржавелой.

— Тормунд по доброй воле разоружаться не станет. Он не Плакальщик, но при этом не трус. Потребуй я этого, без крови не обошлось бы.

Норри потеребил бороду.

— Поселить одичалых в пустых замках — дело нехитрое, но что им помешает сбежать оттуда на юг, в тепло?

— Известно что: наши земли, — ответил Флинт.

— Я взял с Тормунда клятву служить нам здесь до весны. Плакальщик и другие вожди поклянутся в том же, иначе мы их не пропустим.

— Они не сдержат клятвы, — покачал головой Флинт.

— На слово Плакальщика нельзя полагаться, — сказал Отелл Ярвик.

— Они безбожные дикари, — присовокупил Селладор. — Даже на юге знают, что одичалые — предатели по природе своей.

— Помните битву там внизу? — вступил в разговор Кожаный. — Я дрался на другой стороне, не забыли? Теперь я ношу вашу черную шерсть и учу ваших ребят убивать. Перебежчиком меня еще можно назвать, но на дикаря не согласен: вы, вороны, такие же дикие, как и я. И боги у нас есть — те же, что в Винтерфелле.

— Боги Севера, которым поклонялись еще до постройки Стены, — вставил Джон. — Тормунд клялся ими и сдержит слово. Я его знаю не хуже, чем Манса-Разбойника: немало лиг прошел вместе с ними.

— Мы помним, — заверил лорд-стюард.

«Да, уж ты-то наверняка не забыл».

— Манс-Разбойник тоже дал клятву, — продолжал Мурш. — Не носить короны, не брать жены и не быть отцом. Затем он сменил один плащ на другой, сделал все, от чего отрекался, и повел на юг преогромное войско, остатки которого бродят за Стеной и теперь.

— Жалкие остатки.

— Сломанный меч можно перековать, и убить им тоже нетрудно.

— У вольного народа нет законов и лордов, но детей своих они любят не меньше нашего, — сказал Джон. — С этим-то вы согласны?

— Мы опасаемся не детей, а отцов.

— Я тоже — потому и беру заложников. — Они принимают его за доверчивого дурачка или за одичалого, но скоро убедятся в обратном. — Сто мальчиков от восьми до шестнадцати лет. По сыну от каждого вождя, прочие тянут жребий. Они освободят наших братьев от обязанностей пажей и оруженосцев. Некоторые, возможно, в будущем решат надеть черное — на свете и не такое бывало, — другие же останутся в заложниках, обеспечивая верность своих отцов.

— И Тормунд согласился на это? — недоверчиво спросил Норри.

«Либо так, либо его люди перемрут все до единого».

— Он сказал, что цена непомерная, но готов ее уплатить.

— Не такая уж непомерная. — Флинт стукнул по льду своей палкой. — Винтерфелл тоже брал наших мальчишек в воспитанники, то есть в заложники, и ничего худого с ними не сделалось.

— Ну, это положим, — сказал Норри. — Те, чьи отцы вызывали гнев Королей Зимы, становились короче на голову. Скажи-ка, парень: если кто-то из твоих одичалых друзей изменит, хватит ли у тебя духу сделать, что должно?

«Спроси об этом Яноса Слинта».

— Не думаю, что Тормунду захочется узнать это на собственном опыте. Для вас я зеленый юнец, лорд Норри, но моим отцом был, как-никак, Эддард Старк.

Лорда-стюарда, однако, и это не убедило.

— Вы говорите, что они будут служить оруженосцами, лорд-командующий. Стало быть, и оружие им в руки дадут?

— Нет! — вспылил Джон. — Посадим их кружева пришивать к панталончикам! Разумеется, они будут учиться владеть оружием. А также сбивать масло, рубить дрова, чистить конюшни, выносить ночные горшки и быть у нас на посылках.

Мурш побагровел еще пуще.

— Простите мою прямоту, лорд-командующий, но финтить я не стану. Ваш замысел — не что иное, как государственная измена. Восемь тысячелетий люди Ночного Дозора обороняли Стену от одичалых, а вы намерены пропустить их сюда, дать им приют в наших замках, кормить их, одевать и учить боевым ремеслам. Должен ли я напомнить вам слова нашей присяги, лорд Сноу?

— Нет нужды — могу повторить хоть сейчас. «Я меч во тьме, я дозорный на стене, я свет, приносящий зарю, я рог, пробуждающий спящих, я щит, охраняющий царство людей». Вы произносили те же слова, давая присягу?

— Как хорошо известно лорду-командующему.

— Уверены, что я ничего не забыл? Не говорилось ли там о королевских законах и не клялись ли мы защищать каждую пядь королевской земли и цепляться за каждый разрушенный замок? — Ответа Джон не дождался. — «Щит, охраняющий царство людей». Вы не считаете одичалых людьми, милорд?

Мурш, у которого теперь покраснела и шея, открыл рот и снова закрыл.

День угасал. Трещины на Стене из огненных жилок преобразились в струйки черного льда. Леди Мелисандра внизу должна уже зажечь свой костер и просить Владыку Света защитить своих верных, ибо ночь темна и полна ужасов.

— Зима близко, — сказал Джон, прервав затянувшееся молчание, — а с ней придут Белые Ходоки. Стена построена для того, чтобы сдерживать их, но без людей она никого не сдержит. Диспут окончен: нам перед тем, как открыть ворота, предстоит сделать многое. Люди Тормунда нуждаются в одежде, еде и приюте, а кое-кто и в лечении. Этим займешься ты, Клидас — спаси всех, кого сможешь.

Клидас моргнул розовыми глазами.

— Приложу все старания, Джон… милорд.

— Все повозки, которые у нас есть, понадобятся для перевозки вольных людей в их новые жилища. Позаботьтесь об этом, Отелл.

— Слушаюсь, лорд-командующий, — с гримасой ответил Ярвик.

— Вам, лорд Боуэн, поручается сбор ценностей: золота, серебра, янтаря, браслетов, ожерелий и прочего. Разберите все это, сосчитайте и отправьте в Восточный Дозор.

— Будет исполнено, лорд Сноу.

«Лед, — думал Джон. — Кинжалы во тьме. Застывшая на морозе кровь и нагая сталь». Пальцы его правой руки согнулись и разогнулись. Ветер крепчал.

Каждая ночь казалась ей холоднее предыдущей. В камере не было ни очага, ни жаровни, а высоко расположенное окошко — ни выглянуть, ни протиснуться — холод пропускало как нельзя лучше. Первую тюремную рубаху Серсея порвала и потребовала, чтобы ей вернули собственную одежду, но ее так и оставили голой. Вторую рубаху она натянула мигом и сквозь зубы выговорила: «Спасибо».

Окно пропускало также и звуки. Только по ним королева и догадывалась, что происходит в городе: септы, приносившие ей еду, молчали как рыбы.

Чтоб им пусто было! Джейме непременно придет за ней, но как она узнает, что он приехал? Лишь бы у него хватило ума не опережать свою армию: ему понадобится много мечей, чтобы разогнать орду Честных Бедняков, взявших в кольцо Великую Септу. Она то и дело спрашивала о брате и о сире Лорасе, но тюремщицы как воды в рот набрали. Рыцарь Цветов, согласно полученным еще до ареста сведениям, умирал от ран на Драконьем Камне — пусть бы издох поскорее. С его смертью освободится место в Королевской Гвардии, и это может ее спасти.

После единственного посещения лорда Квиберна весь ее мир составляли три благочестивые септы: мужеподобная Юнелла с мозолистыми ручищами, Моэлла с вечно подозрительными глазками на остром как топорик лице и коренастая, оливково-смуглая Сколерия с тяжелой грудью и неотступным душком прокисшего молока. Они приносили ей воду, еду, выносили судно и время от времени забирали стирать рубаху, предоставляя узнице кутаться в одеяло. Иногда Сколерия читала ей Семиконечную Звезду или молитвенник — лишь в таких случаях Серсея и слышала человеческий голос.