В последний год жизни тяжелобольной Дмитрий Степанович планировал заняться не только живописью, но и «искусствоведческо-литературными делами». Его интерес к изобразительному искусству Сибири в целом конкретизировался на роли отдельной личности в историко-культурном процессе: «…и последнее – я не оставляю мысли написать о Россомахине. Вы его знали хорошо не только как художника, но и как человека, честного коммуниста. Не выберете ли время черкнуть несколько строк о нем». Серьезность намерений Суслова в этой области косвенно подтверждает тот факт, что он сохранял письма и документы, касающиеся сибирских художников. После его смерти вдова Суслова передала часть архива, включавшую и переписку, одной из исследовательниц, у которой «чемоданчик» с документами был украден.

Настойчивое обращение к теме провинциального искусства и деятельности местных художников можно расценивать как способ самопознания. Стремление сохранить и передать во времени сведения о себе и своих современниках говорит не только о достаточно высоком уровне самооценки и осознании своей роли в историко-культурном процессе, но и демонстрирует одну из форм самосохранения творческого сообщества в условиях естественнонаучного тотального утилитаризма. В отдельных случаях эта тема приобретает оттенок исполнения некоего долга перед в лучшем случае недооцененными, в худшем – несправедливо обвиненными товарищами по цеху. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что художники, обращавшиеся к истории провинциального искусства, руководствовались сугубо личными пристрастиями, не заботясь о восстановлении по возможности полной картины культурного процесса. Е. Крутиков и А. Амосенко, например, сосредоточили усилия в основном на том, чтобы воздать должное обществу «Новая Сибирь». Сохранить для потомков деятельность АХР в Сибири в их планы явно не входило. Отсутствие определенных исследовательских навыков, по-видимому, явилось основной причиной того, что планы остались в большинстве своем нереализованными. Разобщенность усилий приводила к тому, что почти каждый, пытавшийся воссоздать картину провинциальной художественной жизни, начинал работу заново, по сути дела с «нулевого цикла». Показательным является тот факт, что Д. Суслов, в 1930-е гг. учившийся и активно работавший в Омске, не упоминает ни одного из современных ему исследователей.

В 1970-1980-х гг. в центральных издательствах были опубликованы работы, освещающие развитие изобразительного искусства в Сибири и в Омске. На рубеже XX—XXI вв. активизировалось изучение художественной жизни Омска. Вышли в свет работы Л. П. Елфимова, И. Г. Девятьяровой, Ж. Е. Левиной, И. В. Спириной, а также издания, подготовленные коллективами музея изобразительных искусств, Либеров-центра, посвященные отдельным художникам и динамике художественного процесса в Омске.

Несмотря на это, роль художественной интеллигенции в формировании советской культуры остается малоизученной. Между тем в сложнейший период конца 1920 – начала 1930-х гг. в Омске велась активная работа по сохранению и распространению художественной культуры методами собирательства, изучения, просвещения, пропаганды, тиражирования. Ощутимым результатом деятельности Ф. Мелехина, Е. Крутикова, Я. Амосенко стали, например, фонды музея изобразительных искусств, имеющие уникальную коллекцию современного искусства. Имена художников и общественных деятелей, стоявших у истоков формирования омского художественного сообщества, сыгравших огромную роль в становлении художественного образования в Омске, сейчас забыты.

Восстановление памяти об основателях омской художественной школы, активизация изучения опыта работы и выживания омской художественной интеллигенции в сложнейших условиях являются главными задачами этого пособия, особую актуальность имеющего в свете подготовке к 300-летию Омска.

Литература:

Девятъярова И. Г. Художественная жизнь Омска XIX – первой четверти XX в. – Омск: Изд-во «Лео», 2000. – 144 с.

Елфимов Л. П. Кондратий Белов. Народный художник России. – Омск, 1997. – 175 с.

Левина Ж. Е. Художественная интеллигенция Западной Сибири в системе советской культуры. – Омск, 2004. – 275 с.

Соловьева-Волынская И. Н. Художники Омска. – Л., 1972.

Получить информацию о человеке, обществе, государстве, о событиях, происходивших в разное время и в различных частях мира, можно только опираясь на источники.

Общая совокупность источников составляет проекцию культуры во времени. Специалист должен уметь отыскивать и выбирать те виды источников, которые особенно важны и интересны для определенной науки, уметь ставить вопросы, находить в источниках ответы и интерпретировать эти данные в соответствии с современным уровнем науки и культуры.

Есть минимум два подхода в определении источника, имеющие глубокую методологическую основу, вызванную разным пониманием познания.

1. Источник – это все, откуда можно получит информацию о развитии общества. При этом подходе обозначается функция некоего неизвестного предмета или явления – служить историческому познанию. Это определение основано на признании инвариантности исторического прошлого, его осуществленности в определенных формах, что заставляет сделать прошлое объектом познания. Генеральным методом такого познания является все более точное моделирование этого единственно возможного прошлого. Источник рассматривается только как хранилище фактов. Источниковедческий метод понимается как техника добывания информации.

2. Источник рассматривается как произведение, созданное человеком, как продукт культуры. Акцент делается на понимании психологической и социальной природы источника, которая обусловливает его пригодность для изучения фактов. При таком подходе прошлое понимается как реконструкция. В ее основе диалог сознания (и психики в целом) исследователя с сознанием (и психикой) людей, живших прежде. Диалог начинается с понимания «другого» (человека прошлого). Объективно (овеществленной) основой этого понимания является «реализованный продукт человеческой психики» – исторический источник. Именно он позволяет в ходе интерпретации воспроизвести «одушевленность» (психику, индивидуальность) своего творца. Такой подход был выдвинут в концепции русского ученого А. С. Лаппо-Данилевского. Основой его является принцип «признания чужой одушевленности», что позволяет, по мнению его последователей, повернуть науку лицом к человеку. Концепция исторического источника как реализованного продукта человеческой психики, а системы источников как проекции духовной жизни позволяет гуманитарному знанию уточнить основу для различных интерпретаций. Дает основу для целостного восприятия исторического процесса.

В настоящее время в отечественной науке усилилось внимание к «антропологической» составляющей исторических процессов. В философской антропологии человек рассматривается как сложнодинамическая система. Многомерность объекта исследования определяет комплексный подход в качестве как методологической, так и источниковедческой основы. Многообразие используемых источников можно сгруппировать в несколько блоков.

Программные, уставные и директивные документы КПСС, отражающие принципиальные вопросы развития идеологии и культуры, опубликованы в сборниках партийных документов. Процесс формирования стратегии и тактики правящей партии в области культуры в целом, а также в отдельных ее областях становится более ясным при изучении произведений руководителей различных участков партийной и государственной жизни. Документы местных партийных, советских, профсоюзных организаций дают возможность оценить реализацию основных направлений культурной политики на местах. В конце 1920-х – начале 1930-х гг. наиболее важные, с точки зрения партийных и государственных чиновников, документы активно печатали местные издательства.

Издания, специально посвященные культурному строительству, и сборники по истории края, области. Документы по истории культуры сосредоточены как в изданиях, специально посвященных культурному строительству, так и в сборниках по истории края, области.