– Зачем ты хотел повидаться со мной, Бобби?

В тоне ее явственно слышались повелительные нотки.

– Мне необходим твой мудрый совет, мама. Кэролайн с гордостью улыбнулась своему старшему сыну. Он, безусловно, обладал харизмой. Хотя Кэролайн Стэнсфилд и была его матерью, она вполне объективно могла утверждать, что в Бобби кроется загадка. Бедняге Фреду всегда не доставало этого, и, несмотря на энергию и хитрость, с которыми он строил свою политическую карьеру, он так и не смог достичь заветной цели. Другое дело Бобби. У него были качества звезды. Ее партнеры по бриджу в «Эверглейдс» воображали, будто за спиной Бобби встает солнце. Они вечно трещали о каком-нибудь племяннике, который слышал выступление Бобби в Бостоне, о кузене, который прочитал его книгу в Старатоге, о внуке, на которого произвело впечатление участие Бобби в передаче «60 минут». Да, он вполне мог замахнуться на президентство. И, тем не менее… вероятно, чего-то не хватало. Был ли у него инстинкт охотника? Или же он чуточку мягок, капельку излишне чувствителен? Фред Стэнсфилд сделал все, чтобы вложить в Бобби этот инстинкт, и, несомненно, отчасти ему это удалось, но сомнения оставались. Их могло развеять только время.

Кэролайн Стансфилд опустила вышивку на колени и ждала.

– Я влюбился, мама.

– Как мило, дорогой.

Кэролайн воткнула иглу в бежевую канву так, как пронзает копьем конного разведчика воин племени сиу.

– Мы ее знаем? – добавила она, как бы поразмыслив.

Бобби почувствовал, как в нем нарастает досада. Мать без труда умела возбуждать в нем это чувство. Что, черт возьми, означают ее слова «мы знаем»? Невыносимо покровительственная манера, тем более, что она угадала самую суть проблемы. «Мы» не знаем Лайзу Старр. «Мы» не хотим знать Лайзу Старр. «Мы» не перейдем на другую сторону улицы, чтобы пописать на Лайзу Старр, если ее охватит пламя.

Проклятье. Ему не добиться того, чего хочется. Мать скажет, что этого не будет, что это никогда не сможет осуществиться.

Бобби попытался совладать с бросившейся в лицо краской.

– Ее зовут Лайза Старр. Кажется, ты видела ее, когда обедала со мной в «Кафе л'Ероп». Очень красивая, замечательная молодая девушка. Она мне очень нравится, мама.

– Кто она?

За свою жизнь Кэролайн Стэнсфилд научилась добираться до сути вещей. «Он начинает злиться», – подумала она, заметив два красных пятна на щеках сына и нисколько не тревожась по этому поводу.

Бесполезно было делать вид, будто не понимаешь вопроса, и повторять, что ее зовут Лайза Старр. Мать имеет в виду совсем другое. Бобби попытался свести опасность к минимуму.

– Она из Уэст-Палма. У нее там свой бизнес. Уже произнося это, Бобби знал, что он не только не свел опасность к минимуму, но и усугубил ее.

– Вот как?

В этих словах прозвучало все. Название Уэст-Палм для обитателей Палм-Бич имело широчайший подтекст. В конце концов, город, лежащий за мостом, был обязан своим существованием Палм-Бич. Там жили черные слуги. Теперь к ним присоединились политические проходимцы, отставники с Севера, пронырливые адвокаты, дантисты, и Бог знает, кто еще, но для Кэролайн Стэнсфилд это был город-призрак, населенный привидениями, ничего не значащими бесплотными существами. Умом она понимала, что жена политика может быть выходцем из такой среды. Американцы в своей массе не уловят разницы. Однако эмоционально она ужаснулась. Невестка из Уэст-Палма. Это было немыслимо. Кэролайн склонила голову в сторону и повторила свой многозначительный вопрос:

– Вот как? – произнесла она еще раз. Бобби посмотрел в окно в поисках поддержки, спасения. Водный лыжник, мужчина в весельной лодке, вытягивающий, кажется, вполне приличную рыбину, да пара-тройка деловитых чаек. Никаких признаков седьмого кавалерийского полка.

Мать не проведешь. Ей была нужна информация – номер страницы «Светского календаря», сведения о бизнесе в сборнике «Дан энд Брэдстрит», короткие биографии наиболее влиятельных родственников, краткое описание самых беспутных паршивых овец семьи. Пока что было очевидно, как день, лишь одно. Сведения Бобби не произвели впечатление на мать. Лицо Лайзы явно не попало в банк данных памяти Стэнсфилдов, и это был зловещий знак. Делом жизни матери было помнить всех, кто хоть что-то собой представляет, кто хотя бы был чем-то.

Кэролайн Стэнсфилд предприняла еще одну бесплодную попытку, заранее зная, каков будет ответ.

– Она не имеет никакого отношения к филадельфийским Старрам?

Казалось, мать молчала целую вечность. Одно было совершенно очевидно. Не тот масштаб. Бобби как бы слышал ее неодобрение. Наконец Кэролайн заговорила, и тут же без труда подтвердила верность его интуитивной догадки:

– Так, сколько ей лет, ты говоришь? – Я не говорил, – без нужды уточнил Бобби. И, помолчав, добавил:

– Она очень молода, мама. Это была констатация факта.

– Да, у нее нет денег, и она, безусловно, не совсем нашего круга, но у нее есть очень много прекрасных качеств, и я люблю ее. Я думаю на ней жениться. И мне кажется, что она очень поможет моей карьере. Понимаешь, голоса рабочих, молодежи… – Бобби иссяк. Он и себя-то не мог убедить в этом. – Ерунда.

Кэролайн Стэнсфилд и не пыталась скрыть свое презрение. Бобби нес чепуху. Брак с бедной девушкой, сиротой из Уэст-Палма, может быть, и подошел бы для демократа, но для правого республиканца он обернется политической и светской катастрофой, и Бобби понимал это. Кэролайн Стэнсфилд оскорбляло то, что Бобби пытается запудрить ей мозги.

Она опустила глаза и с новой энергией воткнула иглу в ткань – словно в сердце авантюристки, которая посмела покуситься на типичного представителя политической династии Стэнсфилдов.

– Любовь – это одно. А политика – другое. Честно говоря, главным препятствием являются деньги. Для того чтобы попасть в Овальный кабинет, тебе необходимо больше, чем имеют Стэнсфилды. Поддерживая твоего отца на плаву, я потратила немало, и того, что осталось, недостаточно, чтобы протолкнуть тебя. Не дури себе голову. Если ты не женишься на деньгах, у тебя их не будет. Можешь жить в свое удовольствие, но не совершай ошибки, рассчитывая съесть яичницу, не разбив яиц. Это просто непрактично.

Недостаток практичности в глазах Кэролайн Стэнсфилд был страшным грехом. И все же она немного переусердствовала. Бобби надо от этого дела отговорить. Он уже не ребенок, и хотя он ее слушается, у него своя голова на плечах. Ей надо действовать осторожно. Шестым чувством, которое сохранилось у Кэролайн Стэнсфилд гораздо лучше, чем зрение, она понимала, что существует что-то еще.

– Ты хочешь мне рассказать о ней что-нибудь еще?

– Есть небольшая проблема, – замешкался Бобби. Кэролайн Стэнсфилд смотрела и выжидала, перебарывая в себе желание сказать что-то, наподобие: «Ну же, Бобби, выкладывай. Ты же хороший мальчик». Сколько раз приходилось ей говорить эти слова, когда он был маленьким?

– Оказывается, ее мать работала у нас. По-моему, горничной. Я не знаю точно, как ее звали.

Кэролайн Стэнсфилд поборола желание громко расхохотаться. Это было бы крайне неуместно, но удержалась она с трудом.

Стэнсфилдам еще не удавалось пробиться в президенты, а Бобби выглядел бы великолепно, принося клятву на ступенях Капитолия. У него был такой замечательный ораторский голос. А на приемах в Белом доме все бы обращали внимание на ее величественный вид. Наконец-то она окажется в своей стихии. И вот, совсем неожиданно, дело могло сорваться. Осуществление мечты оказалось под смертельной угрозой. Брак? С бедной девчонкой, да еще не откуда-нибудь, а из Уэст-Палма, дочерью бывшей горничной? Это катастрофа. Но как внушить Бобби, что она права? Вот в чем проблема. Он уже готов встать на дыбы от того, что она не в восторге.

– Что ж, Бобби, как я могу давать тебе советы относительно человека, в которого ты влюблен? Любовь – это все. Надо следовать советам своего сердца.

Каким-то образом Кэролайн Стэнсфилд удалось произнести слово «любовь» как название какого-то опасного наркотика, к которому могут пристраститься только слабовольные и слабоумные люди. До Бобби, несомненно, дошел смысл сказанного.