– А вот и я, – улыбаясь, сказал Васильев, когда Наталья Петровна открыла входную дверь.

Васильев держал большой полиэтиленовый пакет, полностью набитый снедью.

– Ну, зачем ты тратился, – сказала Наталья Петровна, – у нас всё есть.

– А вот и не всё, – ответил Васильев, целуя в губы, – я думаю у тебя заночевать, а перед сном надо бы подкрепиться. Ты не возражаешь?

– Не возражаю, – ответила довольно улыбающаяся Наталья Петровна, беря из рук Васильева пакет, – проходи в комнату, я сейчас соберу на стол.

– Давай я тебе помогу.

– Давай, – согласилась Наталья Петровна.

Они вдвоем быстро накрыли на стол в её комнате, поставили свечи.

Наталья Петровна зажгла свечи, выключила свет, затем включила негромкую музыку.

Они сели за стол напротив друг друга. Васильев взял со стола принесённую бутылку красного, креплённого виноградного вина, откупорил её и слегка наполнил бокалы.

– За что будем пить? – спросила Наталья Петровна.

Васильев поднял бокал с вином и уподобляясь жителям Кавказа, и перенимая их интонацию в голосе, а так же любовь к длинным тостам во время застолья; ведь, употребление спиртных напитков, без тоста, это – пьянка, а те же действия, но после хорошего тоста, это – праздник, сказал:

– Я хочу поднять этот бокал искрящегося вина, за эту прекрасную, очаровательную женщину: бриллиант моей души, рубин моего сердца. За её солнцеподобную улыбку, её яхонтовые губки и жемчужные зубки. За её лебединую шейку и царственный стан. За все её прелести, которые околдовали, очаровали и пленили меня. В общем, за тебя, моя любовь!

Они выпили, закусили, потом ещё раз выпили.

– Наташ, – начал Васильев, после того, как они немного поели, – мы уже достаточно давно живём как муж и жена. У нас с тобой нет: ни у тебя официального мужа, ни у меня официальной жены. Нам хорошо вместе и мне кажется, мы удовлетворяем друг друга, не только как партнёры по сексу, но и как друзья. По – моему, мы подходим друг другу. Так почему бы, нам на законных основаниях, официально не оформить наши отношения, что бы быть всё время вместе, а не прятаться по углам?

– Так, ты что, официально просишь моей руки и предлагаешь мне выйти за тебя замуж? – подрагивающим от волнения голосом спросила Наталья Петровна.

– Да, считай, что так и я бы хотел сделать это как можно быстрее.

У Натальи Петровны перехватило дыхание, ёкнуло сердце и похолодело в душе: то о чём мечтала, так долго в тайне ждала, свершается.

Но как быть с сыном? Как поступить в этом случае? Как рассказать Васильеву, что сын ненавидит его? Что произойдёт, если она примет это предложение? А что будет, если откажет?

От всего этого в душе Натальи Петровны поднялась буря от противоречивых чувств, переживаний и желаний.

– Чего молчишь, – вывел её из оцепенения голос Васильева, – или не хочешь выходить за меня замуж?

– Хочу, – робко ответила Наталья Петровна.

И тут, прочитав в глазах печаль, тревогу и неподдельное участие в её судьбе, выплеснула все страхи и переживания.

Она рассказала про сына, про все страхи и сомнения, про свои заботы и печали.

Васильев пытался утешить, успокоить, говорил, что со временем всё наладится и образуется, пытался подбодрить, но у него это плохо получалось.

– Давай, подождём хотя бы до зимы, – предложила Наталья Петровна.

– Зачем до зимы?

– Может Санька тогда повзрослеет.

– Ты думаешь?

– Да, когда ж он станет старше, то поймет нас с тобой.

– Хорошо, давай, – с большой неохотой согласился Васильев, расстроенный таким поворотом дела, – как скажешь.

– Ну не расстраивайся, – встав из – за стола и подойдя к сидящему за столом, на стуле Васильеву, сказала Наталья Петровна, – ты же знаешь, что я тебя тоже люблю. Ты и Санька, вы для меня очень дороги и я не могу без вас жить. Мне очень хочется, что бы между вами был мир и согласие. Ну, потерпи немного, мой дорогой. Я же всё равно остаюсь только твоей, и буду принадлежать всю оставшуюся жизнь только тебе и душой, и телом, даже смерть не сможет нас разлучить.

Она обхватила голову Васильева своими ладонями и нежно прожала к животу.

Васильев уткнутся носом в живот, и затих, обхватив её талию руками. Ему было тяжело и больно слышать всё это, но он ничего не мог сделать.

Разумом он понимал всю правоту Натальи, но сердце не желало мириться с этим, оно не принимало никаких оправданий. Ему было горько, что не удалось сразу найти подхода к Санькиной душе, что не протоптал тропинку к сердцу ребёнка и вот, теперь это выходило боком.

Возможно, такая агрессия со стороны парня началась с того дня, когда Васильев впервые позвонил Наталье, а трубку взял сын:

– Алё, – сказал он.

Васильев в суматохе забыл, кто у Натальи мальчик, или девочка и как зовут ребёнка, а по звуку детского голоса трудно определить, кто говорит.

Васильев сказал наобум:

– Девочка, позови маму.

– Я не девочка, – раздался сердитый детский голос, – а мамы нет дома.

После этого ребёнок сразу положил телефонную трубку.

Вот с тех пор, возможно и пробежала чёрная кошка, между Васильевым и сыном Натальи.

Хотя, возможно, причина враждебных действий кроилась в чём – то другом.

Васильев этого не знал, но было горько и больно осознавать, что не может жениться на Натальи из – за ненависти сына.

Так они пробыли некоторое время, пока Васильев не успокоился и не пришёл в себя. Он поднялся, нежно обнял Наталью Петровну и ласково поцеловал в губы:

– Ничего, дорогая, – сказал он, – всё образуется, и мы всё равно, будем вместе и да же смерть, не сможет нас разлучить. А сейчас, может быть ты и права, давай оставим всё так, как есть.

От близости тела, у Васильева снова возникло страстное желание обладать ею полностью, без остатка. В горле пересохло, сердце учащенно забилось, а по телу пробежала дрожь, от с великим трудом сдерживаемого желания:

– Я хочу тебя, – судорожно сглотнув слюну, хрипло сказал Васильев.

Его руки скользнули вниз и одним рывком сняли сарафан. Под сарафаном ничего не было, и она стояла полностью обнаженной, как юная, прекрасная красавица, сошедшая с полотен живописцев эпохи возрождения.

Её две очаровательные грудки, по – девичьи задорно торчали, призывно зовя к себе, и как бы смеялись над нерешительностью.

Он в восхищении окинул быстрым взглядом её фигуру и захотел обладать ещё сильнее.

Лихорадочно сбросил всю одежду, не переставая любоваться прекрасным, обнаженным телом, Васильев привлёк Наталью Петровну к себе снова, начав целовать и ласкать лицо, шею, грудь.

Она не противилась и не сопротивлялась, но ещё не отошла от разговора и была вся напряжена, скована и подавлена.

Постепенно, ласки успокоили её и пробудили взаимное желание и вскоре они легли в постель, уже обоюдно лаская и целуя, друг друга.