Глава 2. Царь ссылает Аристарха в сибирь А тем временем царь пригорюнился, над планом своим задумался: «Не построить мне эроплан! И пошто я Емелю сослал?» Но верстать его гордыня мешала, да и Зубковские сказки читала вся Рассея, купцы да бояре, которые щедро клали золотые червонцы в казну. «Я, царь, тебе подмогу! — сказал звездочёт Аристарх. — Вот жили бы мы впотьмах, да оракулы народились, а народившись влюбились в звёздные эти силы, и судьба за судьбой красивой натальной картой легла. Ты сам знаешь где у меня?» Царь-батюшка уже знал: и звездочёта сослал на далёки сибирские руды выспрашивать у Гертруды направление местных комет да передать Емельяну привет. Ну, сибирь не была бы зла, ежели б ни пригрела даже козла! А нашего звездочёта обожали там и без счёта. Бесконечное количество раз: «Аристархушка, с крыши слазь, золотишечко мы намыли, барыши сосчитай нам, милый!» И звездочёт наш слазил, кряхтел, считал. И вдруг сглазил все полезные ископаемые: перечисляли ему по названиям облагаемые оброком камни — золото, платина, сланцы… Аристарха в итоге сослали к Емеле на печь: ведь знали — полезно ссыльным быть вместе. Им приглядели в невесты бабу Ягу с подружкой, так нужно. Но Яга быть смерду женой отказывалась. И у ведьмы, подруги её, не складывались отношения с звездочётом: то бишь, орден почётный на бабьей груди, как седло — к земле тянуло оно. Глава 3. Аэроплан Емели и звездочёта И придумали ссыльные братья над царём продолжать насмехаться, а сибирь так и вовсе покинуть: «Ну, смогём ароплан тот осилить?» Заказали кузнецу скелет машины, тот кивнул и молот вынул. А двигатель паровой делал местный мастеровой. Бабы крылья шили, новосёлов материли: «Шоб вы не вернулись обратно, хватит в тайге разврату и без ваших наук мудрёных!» Но Емеля, он опалённый. А звездочёт Аристарх и вовсе в Иисусах Христах не разбирался, он на небо глядел, не сдавался! Поэтому наша дружина села в конструкцию, двинула не куда-нибудь, а на Луну: там воля вольнее! «Угу.» На Луну они до-о-олго летели, а прилетев, обомлели: там безоблачно, серо и сухо, в кратере спит Плакса-скука, а рядом летают Печали: «Вы бабу Ягу не встречали?» Смутились наши герои: «Баба Яга в загоне — пыхтит в таёжной заимке, числится в мамках у Иннки, её сватали даже к Емеле, но он ноги унёс еле-еле! А зачем вам баба Яга?» «Да как-то сдохла здесь она и призвала Степного духа, он ей шептал чего-то в ухо, а потом унёс отсюда на Землю. Вот и мы бы хотели ейну судьбу развесёлу такую.» «Печали, вас не пойму я, дык, вроде у нас аппарат, вас завсегда буду рад доставить в родную Рассею, седлайте сюда скорее!» — зареготал Емельян. Печали за словом в карман не полезли, на аэропланер влезли. И вот рулевой звездочёт Печалей на Землю прёт. Глава 4. Емеля – царь, Печали – бабы
А на земле без них было грустно: в огородах весёлая брюква и на ярмарках смех да пляски, а в руках у детей раскраски. Вот такое большое горе: плескайся себе на море и не жди беды ниоткуда, Печалей несёт покуда нелюбимый людьми Емеля. Вот и теперя потеря грядёт за потерей? А, впрочем, сиди и жди! «Царь, в небо сине гляди!» — кричал ему писарь Яшка. Но за тучкой не флаг-разукрашка, а аэроплан летит: Емеля на нём сидит, звездочёт Аристарх и бабы. «Не, это не бабы, а жабы! — царь-батюшка сжался в комок. — Никак Емеля беду приволок.» А Печали сорвались и вниз, уселись на царский карниз, свесили ноги, поют: «Баю-бай, баю-бай, баю…» Уснуло все государство. Емеля взобрался на царство. Звездочёт починял эропланер. Хорошо каторжанин правил: народ вповалку лежит. Дух Степной к Печалям летит. Прилетел и спрашивает: «Чего вы не накрашены?» Хохочут печали: «Ох, кабы царь наш батька издох, вот бы было на Руси счастье. Протеже у нас есть…» Участливо дух Степной на Емелю взглянул: «Красалевишнам помогу!» И навалившись на царя вынул дух его: «Зазря я к вам что ли прилетал? Друго задание давай!» Вздохнули Печали тяжко: «Хочется нам, бедняжкам, стать настоящими бабами и замуж пойти нам надо бы!» Дух Степной покумекал, облетел спящий люд, нагрехал четыре души из старух и запустил их дух в безобразных Печалей, те сразу стали румяными девками-плаксами, которые тут же заквакали: «Хотим женихов себе справных!» «Да хоть самых на свете славных!» — вздохнул дух Степной, улетел. Звездочёт на девок глядел и непривычно крестился. Емельян в царя превратился, и издал свой первый указ: «Найти женихов для плакс!» А так как песня печальная смолкла, проснулся народ и толком не понял причин смены власти, поклонились Емеле: «Здрасьте, а что делать с телом царя, может, рыбам скормить? Зазря жрал что ли он щи да сало!» «Этого ещё не хватало! — нахмурился грозный Емеля. — Ложите его в мавзолею.» Но нахальный народ сделал всё наоборот: скормили царя медведям и к Емеле: «На печке поедем?» А Емеля, он не дурак щуку гонять за так, за поездку брал по рублю: «Скоко ж смердов ещё подавлю!» И опять невзлюбил народ Емелю, ведь печка ж прёт по бабью, мужичью и детям! И неважно, что на ней едет не новый царь, а свои родные, честны мужики. Но народ – не Емеля, знал что делать теперя: «Посадить самозванца на кол, нечега трон наш лапать!» Завидя такое дело девки-плаксы не захотели лишиться батюшки-царя и сама смелая пошла белой грудью на крестьян: «Ну-ка, кто из вас Иван?» А Иваны – это мы, стоим, ковыряем носы да чешем репу: «Нам бы хлеба!» Но хлебов мы давно не едали, их бесплатно не раздавали, нас дразнили лишь оплеухами да тыкали дохлыми мухами на барском столе, а во сне нам мечталось о деве-красе. «О, по этой части ко мне!» — одна из Печалей сказала и девкой-плаксою зарыдала. Иванам пришлось жениться, не век же в постель материться да семки на лавке грызть. А посему свадьбе быть! Пока свадьбу играла страна, а заставушка крепко спала, Емеля и звездочёт, взяв за печь последний расчёт, в аэроплан свой сели да спокохонько улетели, а мирянам махали с неба: «Трогать убогих не треба!» |
