…На следующий день мне находят дело, чему я очень рад, так как понимаю, что здесь надо быть полезным. Мартин со своей труппой участвует в т.н. «Пасхальном Параде» в Парке Баттерси. Это – грандиозное зрелище, наподобие бразильского карнавала. Здесь и тамбурмажоретки в коротких юбках и киверах, жонглирующие жезлами под духовую музыку, и оркестр барабанщиков, бьющих в стальные барабаны, и танцоры Тринидада и Тобаго, и труппа клоунов, дефилирующих мимо собравшихся по краям дорожек зевак в расшитых перламутровыми пуговицами пиджаках и брюках, и активисты разных «местных» сообществ, демонстрирующие свои таланты с кузовов открытых грузовиков, медленно движущихся по гаревым дорожкам. Мы тоже расположились на грузовике с открытым кузовом (float), украшенном по бокам панно со сценами из «Кентерберийских рассказов, изображая средневековых паломников времени Чосера.

4. Наша «платформа» в парке Бэттерси

Мне отвели роль Йомена:

Конечно, никакого оружия я при себе не имел и выглядел вполне мирно. На мне, действительно, была зелёная ряса, – правда, без капюшона, – перевязанная широким кушаком, и такого же цвета шапка – что-то вроде чалмы – с красным шарфом, пришитым к шапке сбоку, который я небрежно перекинул через плечо. Меня водрузили на платформу открытого грузовика вместе с дюжиной таких же, как я, «ряженых»

5. Филипп с женой и я в саду Мартина

паломников. Тут были мальчишки и девчонки, изображавшие уж не знаю кого: наверное, студентов-школяров, и колоритная Батская Ткачиха – близкая подруга и бессменная помощница Мартина Джоанна, – и его менеджер Филипп, высокий, отлично сложенный парень из Франции, который заведует его делами, и ещё несколько незнакомых мне людей, то ли актёров, то ли просто статистов, нанятых на этот случай. Ну, и конечно, сам Мартин в наряде Чосера, каким его изобразили на одном манускрипте его шедевра, – в бархатной шапочке и зелёном кафтане. С приклеенными усами и бородкой он выглядел весьма достойно. Грузовик медленно двигался по дорожкам парка, а мы, стоя на платформе, приветственно махали руками толпе зевак, которые махали нам в ответ и щелкали фотоаппаратами. У меня было странное чувство: хотелось крикнуть им, что я – такой же, как и они, турист, да ещё из СССР, просто мне больше повезло.

Часам к шести «мероприятие» закончилось, и мы вернулись домой. Все были в отличном настроении, – шоу удалось, – и только я приуныл. У меня трещала голова, и совсем не хотелось принимать участие в общем веселье. Но… надо было отрабатывать свой «хлеб»! Я сидел в компании молодых ребят – актёров, собравшихся обсудить с Мартином дальнейшую программу фестиваля, и вяло перебрасывался с ними фразами. Кампания, человек десять, распивала привезённую мной из Союза бутылку «Столичной», закусывая крошечные порции алкоголя такими же крошечными ломтиками «настоящего русского чёрного хлеба» (позднее выяснилось, что всё это можно было преспокойно купить на блошином рынке на улице Портобелло Роуд).

На следующий день я понял, что простудился, но… Show must go on! И я должен был в нём участвовать! Теперь наша труппа (я уже чувствовал себя одним из них) давала свой собственный спектакль. Это была костюмированная кавалькада, праздничное шествие по улицам Лондона, в честь «отца английской поэзии».

К двенадцати дня мы собрались на какой-то площади, откуда нам предстояло совершить пеший марш по мосту через Темзу к какому-то собору. Это всё, что мне было известно. Началось все с того, что группа девиц, одетых в лиловые сарафаны, белые блузки, поверх которых на них напялены странные красно-жёлто-зелено-синие жакетки, с зазубренными краями, что-то вроде птичьих перьев, с палками в руках закружились здесь

6. Мы направляемся в Саутуарк

же в танце, словно петухи в петушином бою. Вокруг нас тут же собралась толпа зевак с фотоаппаратами и камерами. Место мне было неизвестное, но помню, что где-то на горизонте виднелись белые округлые очертания приземистой Лондонской Башни (London Tower), которая служила отправной точкой нашего похода. Но вот, наша колонна, состоявшая из клоунов, жонглёров, и просто «ряженых» (включая меня), тронулась с места. Мы двигались прямо по проезжей части в направлении ближайшего моста в сопровождении двух полицейских, охраняющих нашу колонну с тылу. Моё одеяние на этот раз состояло из длинной ярко-красной рясы с капюшоном (кого я изображаю, я так и не узнал, но, похоже, монаха-кармелита).

Надо сказать, что форма лондонских «бобби» весьма впечатляет – не то, что у наших «ментов». Они одеты в темно-синие кители, застёгнутые на пять блестящих пуговиц; под ними – форменные белые рубашки с галстуками. А на головах – высокие шлемы с внушительными кокардами, козырьки которых лихо надвинуты на глаза, а ремешки опущены под подбородок. Я несколько отстал от остальных и, поравнявшись с одним из «бобби», завёл с ним беседу

.6. На мосту Блэкфрайерс

7. На мосту Блэкфрайерс

Мы шли по мосту Блэкфрайерс с севера на юг.

– Вы знаете, кто я, – спрашиваю я его.

– Представления не имею, – улыбнувшись, отвечает он. – Наверно, монах какой-нибудь, судя по мантии.

– Я – советский шпион. Из Москвы. Работаю под прикрытием, – сообщаю я ему. Он взглянул на меня и расхохотался.

– Действительно? Значит, я охраняю русского шпиона! Здорово! – и он пошёл дальше, довольный своей шуткой.

Наконец, мы подошли к огромному, современного вида, англиканскому собору. Это был Собор Св. Джорджа в Саутуарке, неподалёку от которого, в харчевне «Табард», собрались, на пути в Кентербери, паломники со всей Англии,

Нас встретил, по-видимому, каноник собора в красной ризе поверх белого одеяния