Для себя юноша решил: выбьется он в судьи – будет судить справедливо. Невзирая на чины и звания…

Пятый день месяца хойяк во второй год правления фараона Хоремхеба был выходным. Моисей ещё накануне запланировал проведать родных.

Достал из комода одеяние простолюдина: власяницу24 и увясло25. Сложил в узел.

Спустившись на первый этаж, юноша застал учителя с супругой на кухне за завтраком.

– Присоединяйся к нам, сынок, – с нежностью в глазах пригласила Эрте, ещё не старая женщина с седыми волосами, собранными на затылке в пучок.

– Некогда, тётушка. Хочу застать своих дома. Вы мою маму не знаете: управится по хозяйству спозаранку и может весь день по родственникам ходить, сплетни собирать, – улыбнулся юноша.

– Это точно! – засмеялся шутке Потифар. – Мы, старики, такие. Нам хлеба не давай, а поболтать – не мешай. Беги, сынок, и не забудь взять с собой подарки…

Солнце поднялось над вершинами гор, когда Моисей добрался до жилища. Когда-то казавшаяся высокой изгородь из тростника едва доходила парню до пояса.

Во дворе под навесом Мариам перебирала овечью шерсть.

– Моше, братик! – бросилась она к нему в объятия.

На шум выскочили домочадцы…

Когда волнения от встречи улеглись, прошли на кухню – помещение без крыши с тандыром у стены. Моисей вручил подарки: сестре – ожерелье из тонких резных золотых и серебряных пластин к предстоящей свадьбе, матери – отрез ткани на платье, отцу и брату – нож и резную доску с игрой в сенет.

– Чтобы не скучал на пастбище, брат, – пояснил он, протягивая доску Аарону.

– Отличный подарок! – попробовал отец пальцем остроту лезвия.

– Ещё бы, мне его на заказ знакомый кузнец выковал, – похвастался Моисей.

Мужчины расселись вокруг низкого столика на войлочных ковриках, скрестив ноги. В ожидании завтрака повели неспешную беседу.

– Решил отпустить бороду? Не боишься? – обратился Моисей к отцу, наблюдая густую поросль на лице. – В Египте только фараон имеет право носить бороду.

– О, ты как взрослый муж говоришь! – с гордостью за сына улыбнулся Шуну. – За меня не волнуйся: в город я не хожу, в деревне никому дела нет – с бородой я или – без. Вода спадёт, погоним скот на заливные луга, где кроме коров и быков на нас никто и не посмотрит. Как говорится: «Подальше от царей – будешь целей»…

У отца на каждый случай имелась поговорка, так что и добавлять после этого было нечего.

– Ты расскажи, как твои дела? – живо поинтересовался Шуну.

– Потифар ходатайствовал перед главным судьёй о переводе меня на должность судьи. Буду самостоятельно вести мелкие дела, – с довольным видом поделился новостью Моисей.

Но отец не обрадовался.

– Не рано тебе, сынок, в судьях ходить? На большом месте сидеть – надобно много ума иметь! Тебе всего восемнадцать, жизни не знаешь, а собираешься судить других, – засомневался Шуну.

– Я за два года практики столько увидел и услышал – другим на несколько жизней хватит.

– Не знаю – не знаю. В народе говорят: «Бери ношу по себе, чтобы не кряхтеть при ходьбе».

Моисей обиженно замолчал, сетуя на отца за неверие в его силы.

– Ты не обижайся, сынок. Мы редко видимся. Я и не знаю, каков ты теперь – что умеешь и что можешь. А Потифар – мудрый человек. Он не станет за тебя просить перед таким уважаемым господином, как главный судья, не будь уверен в твоих силах, – примирительно похлопал Шуну сына по плечу.

– Нашего Моше в деревне называют египтянином, – поделился слухами Аарон. – При встрече так и спрашивают: «Как поживает твой братец – египтянин?».

– С кем соль-хлеб водишь, на того и походишь, – заметил Шуну в своей манере говорить поговорками.

Моисей смущённо потупил взор. Ему было приятно слышать, что соплеменники его так называют. Отец внимательно посмотрел на младшего сына. Видимо поняв, о чём тот думает, покачал головой. Но ничего не сказал.

Мариам и Кара поставили на стол горшок с чечевичной кашей, тарелку с лепёшками, кувшин с пивом. О чём – то перешёптываясь, удалились во двор.

Прочитав короткую хвалу богам за прекрасный новый день, за пищу, за здоровье жены и детей, четырежды окропив пивом жерло печки, Шуну первым испробовал каши. Следом сыновья дружно застучали ложками.

Насытившись, Моисей до дна осушил кружку. Отметил про себя: «Родительское пиво намного крепче и вкуснее, чем городское. Надо будет узнать у матери, как она его готовит и попросить Эрте настаивать так же. Хотя…».

– Отец, учитель просил передать: они планируют переехать жить в Уасет. Эрте скучает по родственникам и хочет покинуть Питом, – вспомнил Моисей.

Шуну взял чарку, сделал несколько глотков, поставил обратно.

– Если Эрте так решила… Любишь жену – люби и её родину, – многозначительно произнёс он. – Пока они здесь, надо подыскать для тебя жилище. Особняк Потифара нам не осилить, но в квартале ремесленников, я думаю, мы сможем купить жильё.

Моисей облегчённо вздохнул. Он не предполагал, что всё так легко решиться. Налив себе пива, Моше, как это любил делать отец, сунул в кружку соломинку. Попивая освежающий напиток, он рассказал о событиях, произошедших в городе и стране. Рассказать было о чём…

Хоремхеб, правивший Египтом второй год, освоился на царском троне и всё решительней продвигал реформы, немыслимые при его предшественниках. Например: в случае жестокого обращения хозяина со своим рабом, пострадавший мог попросить убежища в храме и пожаловаться на своего господина. Если на суде жестокость хозяина подтверждалась, раб становился слугой храма и свободным человеком. Помимо изменений в судебном законодательстве, большие перемены произошли в армии. Основной упор фараон сделал на колесницы – вся тактика ведения боя теперь строилась в расчёте на них. Хоремхеб обязал номархов во всех крупных городах взять на содержание воинские части, состоящие из различных слоёв населения. Рекруты ставились на вещевое и продовольственное довольствие, им выплачивалось жалование, за это они круглый год должны были обучаться владению различными видами оружия, маршировке и бегу шеренгами и, само собой, беспрекословно подчиняться приказам начальников.

Оружейные мастерские не простаивали: от зари до заката солнца в кузнях стучали молотки – мастера ковали мечи, топоры, наконечники для стрел и копий, для колесниц и сбруй – детали из меди и бронзы. Кожевенные мастеровые тоже не сидели без дела. Для изготовления щитов выделанные шкуры быков натягивали на каркас из тростника и выставляли сушиться на солнце. После сушки подмастерье брал бронзовый меч и бил по щиту, испытывая на прочность. Из кожи изготовлялись нагрудники и наголенники, набедренные повязки.

Египетская армия с каждым днём становилась могущественней. Число набегов резко сократилось. Ходили слухи: Хоремхеб сам готовится идти войной на соседей.

Авторитет фараона был настоль велик, что многие стали забывать, что он пришёл к власти при весьма загадочных обстоятельствах. После пяти лет «невнятного» царствования Эйе и его внезапной смерти без видимых причин, жречество призвало на трон Хоремхеба. Для этого ему пришлось жениться на Мутнеджмет, сестре Нефертити, в жилах которой текла царская кровь. Поначалу номархи нескольких провинций поставили под сомнение законность прихода во власть новоиспечённого царя, но наблюдая, как его правление приносит положительные плоды, предпочли закрыть глаза на его тёмное прошлое. Моисей – непосредственный свидетель заговора против вдовы Тутанхамона Анхесенамон, и тот нашёл для себя тысячу доводов, оправдывающих его коварство. А что было говорить о тех, кто лишь строил догадки о причинах его внезапного возвышения.

…В тот памятный день, дождавшись, когда Хоремхеб покинет Питом, Моисей достал из тайника папирусный свиток, и на протяжении всего времени до сегодняшнего дня хранил в своём комоде. Каждый раз, тайком перечитывая послание Эйе номарху, Моисей испытывал трепет от того, что он хоть и косвенно, причастен к тем событиям. Попади это письмо в руки царицы – ход истории был бы совсем иной.