Глеб перевернул страницу, чтобы рассмотреть следующий рисунок, и в этот момент почувствовал на плече чью-то руку. Он только один раз испытывал по-настоящему сильный страх, когда они с мамой поехали в город, в детский магазин, за железным самосвалом. Народу оказалось много, и в какой-то момент мама упустила сына из вида. На пару минут Глеб остался один среди толпы. Мир тогда показался настолько огромным, шумным и опасным, что Глеб от страха поднял дикий вой, благодаря которому был быстро найден матерью. Страх остаться одному в толпе оказался настолько сильным, что Глеб еще несколько дней после этого заикался. Но страх, который обрушился на него сейчас, нельзя сравнить ни с чем. Удушающий мистический ужас, парализовал тело и способность думать. Мир сжался в одну точку и ухнул куда-то в район солнечного сплетения, обдав холодом всё тело.

– Вот засранец! – услышал Глеб трескучий голос Фамаиды.

Бабка схватила его за ухо жесткими, костлявыми пальцами и потянула вверх. От страха он почти не чувствовал боли.

– Ты зачем сюда залез?

– Я… я просто… просто… отпустите, – тоненько запищал Глеб.

Бабка выпустила многострадальное ухо и включила в избе свет. Глеб на мгновение ослеп, но быстро проморгался.

Освещенная комната уже не казалась такой зловещей, как в темноте. И шкаф вовсе не черный. Обычный, цвета мореного дерева с треснувшей в мелкие паутинки лакировкой.

– Нравится? – спросила Фамаида, указывая на книгу.

– Я не хотел.

Глеб бросил книгу на пол.

– Нельзя книги на пол бросать! – Фамаида подняла тяжелый томик и сдула с него пыль. – Пошли чаем, что ли, напою, а то дрожишь, как заяц.

Глеб уселся на стул за высоким, грубым столом с отполированной временем столешницей. Он в первый раз осмелился посмотреть на бабку и не узнал ее.

Вместо длинной старой юбки землистого цвета – широкие штаны с замысловатым узором. Глеб видел такие на картинках в книге о Ходже Насреддине. Вместо потрепанной зеленой кофты в разноцветных заплатах и ватной засаленной жилетки – просторная рубаха в цвет штанов с похожим узором. Волосы собраны в тугой конский хвост, перетянутый синей лентой. Глеб удивился, насколько преобразилась Фамаида. Из ветхой, почти воздушной старушки она превратилась в крепкую пожилую женщину с идеальной осанкой и широко расправленными плечами. Даже лицо, которое всегда выглядело как высохшая на солнце глина, преобразилось. Глаза светились жизнью, блестели лукавством, словно время вообще не коснулось их.

Фамаида сняла с печки большой железный чайник, поставила на стол две пиалы вместо чашек и хрустальную вазочку, доверху наполненную шоколадными конфетами.

– Ну, рассказывай.

Фамаида вкусно швыркнула чаем.

– Что рассказывать? – насупился Глеб.

– Зачем залез, зачем книгу спер?

– Чтобы Вальке доказать. Вы мне ничего не сделаете?

– А что я должна тебе сделать?

– Не знаю.

– Что доказать-то хотел, и что за Валька?

– Что не трус и смогу книгу вашу про колдовство украсть.

Фамаида как-то странно улыбнулась и протянула Глебу книгу через стол.

– Можно?

Глеб неуверенно потянулся за книгой.

– Можно, только прежде чем ее взять, ты должен мне кое-что пообещать.

– Что?

– Ты никогда никому не должен рассказывать, что был здесь, что видел меня такой, как сейчас, и никто ничего не должен знать про книгу, ясно?

Фамаида грозно сдвинула брови.

– Ясно, но как тогда Валька поймет, что я не трус?

– Поймет.

Фамаида завернула книгу в цветастый платок и протянула Глебу.

– А теперь давай дуй отсюда!

Глеб вскочил из-за стола, но Фамаида остановила его.

– Береги книжку, – сказала она и сыпанула в карман Глебу конфет.

– Хорошо, я обещаю.

Глеб крепко прижал книгу к груди.

Он несся огородом к своему дому, не чуя ног. Он не понимал, зачем ему книга, если не может показать ее Вальке, но чувствовал, что стал свидетелем какой-то жуткой тайны.

День выдался солнечным, и Глебу не терпелось закончить наконец завтрак и бежать на улицу. Несмотря на то, что книгу он никому показать не может, внутренняя уверенность в том, что он не оказался трусом, что смог ночью пробраться в дом Фамаиды и не умереть от страха, была достаточным основанием презрительно смотреть на Вальку. Да и на всю мальчишескую компанию. Теперь у Глеба есть настоящая тайна, секрет! Он вскочил из-за стола, не доев кашу, и выбежал из дома.

Солнце брызнуло в глаза, и пахнуло теплом самой верхушки лета. Середина июля. В деревне Колотун на лугах зацвел иван-чай, яркие цветы которого размешали зелень розовым.

Глеб выкатил из сарая старый велосипед с переваренной сваркой рамой и ржавой цепью. Велосипед слишком большой для Глеба, но он приноровился ездить «под рамкой». Неудобно, ехать приходится стоя, изогнувшись как вопросительный знак, но умение справляться с таким велосипедом вызывает уважение среди тех, кто, как малышня, катается на велосипедах для детей. Или еще хуже, на велосипеде для девчонок, со специальной, низкой рамой. Такая рама допустима только для велосипеда «Кама» или «Салют». Ни того, ни другого ни у кого в деревне нет, поэтому под рамкой на «Урале». По-мужски!

Глеб поехал к речке. В Студёнке купаться было невозможно. Из-за ключей вода ледяная даже летом. Единственное место, где можно было окунуться, – заброшенный карьер для выборки песка.

На карьере с воплями и победными кличами прыгали с обрыва приятели Глеба. Валька, как всегда, шумел больше всех. Если остальные прыгали в воду с обрыва, то Валька еще и на дерево забирался, что растет у самого края, и сигал в воду прямо с него.

– Пришел? Ну что, где книга?

– Нет книги.

– Так и знал, трус! – громко выкрикнул Валька, чтобы остальные услышали. Парни быстро образовали вокруг Глеба кружок. – Ну что, зассал?

– Нет. Я был в доме.

– Докажи! Книга где?

– Нет книги, не нашел. Не было ее в шкафу.

– Врешь, ты просто зассал! – сказал Валька и стал приближаться к Глебу. – Ну что, ссыкло? Может, тебе нос разбить?

Пацанам всегда нужен тот, кого можно травить. Глеб это знал и понял, что Валька хочет сделать такого из него. Он весь внутренне сжался, приготовившись к драке. Чувство несправедливости заклокотало внутри и заставило крепко сжать кулаки. Глеб решил, что не даст Вальке сейчас унизить его перед всеми, чего бы это ни стоило. Чувствуя за собой правоту, разозленный несправедливыми обвинениями, Глеб закрыл от страха глаза и бросился на Вальку с кулаками. Тот не ожидал от Глеба такой прыти и на секунду оторопел. Но, в отличие от Глеба, который дрался всего пару раз в жизни и поэтому за неимением опыта размахивал руками, как ветряная мельница, Валька быстро сообразил, что Глеб машет руками наугад, увернулся и крепко засадил кулаком ему в ухо. Следующим ударом Чигорин попал точно в нос, отчего в глазах у Глеба потемнело, и песок под ногами быстро покрылся мелкими капельками крови.

– Ссыкло! – снова сказал Валька и пнул Глеба в живот.

Глеб скорчился на земле, разрываемый обидой и несправедливостью. Кое как поднялся на ноги, вытер рукавом кровь с лица и поднял с земли увесистый булыжник.

– Ты чего? – попятился от него Валька.

Глеб молча приближался к своему обидчику.

– Ты чего? – уже не на шутку испугавшись, дрогнул Валька.

– Я сказал, что был в доме, – книги нет.

– Ладно, ладно, верю я. Камень брось! Псих!

– Брошу, – сказал Глеб и перехватил булыжник поудобнее.

Валька сообразил, что Глеб настроен серьезно, тут же забыл о своей репутации смельчака и пустился наутек. Глеб метнул камень ему в спину. Удар пришелся точнехонько промеж лопаток. Валька охнул, загреб руками воздух и кубарем повалился на землю. Пацаны, ставшие свидетелями драки, смотрели на Глеба выпучив глаза. Он подошел к Вальке, перевернул того на спину и стал методично охаживать кулаками по лицу, несмотря на то, что Валька лежал без сознания. Кто-то из мальчишек спохватился, подбежал к Глебу, пытаясь оттолкнуть от Вальки, когда он уже поднял с земли брошенный булыжник, чтобы садануть Чигорина по голове.