– Да как Вы не поймете, изображение конкретного человека не может выразить саму красоту. Нужно искать символ, формулу, знак. Я это понимаю и пытаюсь его придумать. Но у меня ничего не получается, н и ч е г о…

Новичок отодвинулся от мольберта, страдальчески посмотрел на Свету и, свалившись со стула, судорожно дернулся и задымился…

– Друзья мои, не пугайтесь, дымящийся на полу коллега – не человек. Он биоробот. Его создал мой друг, он наделил его умом, очевидно, считая, что этого достаточно, чтобы постичь красоту. Как видим, одного ума оказалось мало. Красота непостижима… А знаете, господа претенденты на звание художника, не выпить ли нам шампанского? Буквально на ваших глазах произошли два грандиозных события. Первое – вы подвинулись со своими мольбертами, чтобы дать неодушевленному предмету, искусственному человеку, попытку изобразить женщину, познать, так сказать, живую красоту. Но как вы заметили, у него ничего не получилось. Не хватило малости – души. Выводы делайте сами. Но главное, мой друг уподобил себя богу. Изготовил искусственного человека, будущего помощника человеку одушевленному. Такие помощники могли бы, например, работать чиновниками. Они не стали бы воровать, это им ни к чему, и наше Отечество, глядишь, превратилось бы в государство, где главной национальной идеей стала бы идея познания красоты. Может, и вправду красота спасет мир.

Художник поднял бокал: «За моего друга!»

В тех местах, где лет с полтысячи как назад образовалась деревня, всегда было просторно, глазам открывались бесконечные, безоглядно манящие дали, захватывало дух и ныло сердце, и хотелось лететь, но летать – удел ангелов…

За все эти долгие годы никто из деревенских так и не взлетел, не улетел, как в буквальном, так и в переносном смысле этого слова, да теперь уж и осталось-то их десятка полтора, совсем старых или изношенных алкоголем. Головы их заполнены простенькой идеей взаимосвязи их сонно-идиотического прозябания с проблемами государства и кознями американцев, постоянно мешающих процветанию России. Сердца их глухи, и их не согревает ожидание случайного везения, когда жизнь в одночасье поменяется к лучшему или какая-нибудь нечаянная радость даст им повод напиться не просто тупо и обязательно, а со смыслом. Иногда они выходят из состояния анабиоза, но, осознав, что ничего хорошего для них все еще не произошло, стараются опять как-нибудь в него вернуться…

Но в один из летних дней около повалившегося колодца остановился крутой внедорожник и из него выпрыгнула загорелая девчонка в дорогих псевдообносках. Она потянулась, осмотрелась по сторонам и, завороженная открывающимися на все стороны далями, сказала:

– Ничего себе!

– Мзва ра Воплетан оэс жес. Пык лойца мдем. Просто невероятно, – сказал некто, неуклюже выбравшись из машины и подойдя на четвереньках к девушке.

– Какой ты, Паша, все-таки гад, знаешь ведь, как меня раздражает твой «родной» язык. Ну я тебя прошу, ты ведь хорошо говоришь по-человечески. Вот что ты сказал?

– Я сказал, что мне эти пустые места напоминают долину кислотного озера на обитаемом спутнике планеты Воплетан, населенного гигантскими разумными пиявками, к счастью для них, несъедобными.

– Да уж, – сказала девушка. – В некоторых случаях слопать какого-нибудь умника бывает непросто. Ты его уже ешь, а он цитирует тебе закон из межгалактического морального кодекса о том, что употребление в пищу разумных существ, а также себе подобных, недопустимо. И перестань уже ходить на четвереньках.

Паша поднял на нее свои выразительные глаза (все шесть).

– Ко мне это не относится, я из матричной серии GYL W. Я себе подобных не ем, конструктивно не предусмотрено.

– О Господи, я все не привыкну к тому, что у тебя их шесть, – сказала девушка, рассматривая в Пашиных глазах отражение пролетающего аиста.

– А как же мы здесь будем с тобой сотрудничать? – ехидно поинтересовался он.

– Я буду гладить тебя по загривку и говорить, что ты несчастный мутант, жертва наркомании. Тебя будут побаиваться и жалеть.

– Скажи же, наконец, что мы тут делаем, что у нас за миссия? Надеюсь, мы не готовим для этой хорошенькой планеты какого-нибудь мерзкого сюрприза, как для планеты Льдонн, куда мы доставили быстрорастущий лишайник, изменивший на ней атмосферу, в результате чего погибло все (и лишайник тоже)?

– Когда это было, вспомнил. И потом, ты же знаешь, что ее прежняя атмосфера нас не устраивала, как и ее мерзкие обитатели, стоногие медузы, приспособившиеся жить на суше. Лишайник изменил состав атмосферы, и его роль на этом закончилась.

К джипу довольно шустро подобралась старуха, всем своим видом показывающая желание разобраться с приезжими немедленно и по понятиям.

– Вы к кому-нибудь или просто так, проезжие? А может быть, вы…

Она прервала свои вопросы, увидев стоящего на четвереньках Пашу: «Батюшки мои, это кто же будет? Он не кусается? Что за порода? Не дешевый, поди?»

Паша стоял, опустив голову, и старуха не видела его глаз.

– Туда, куда вы смотрите, смотреть запрещено, там военная база для хранения ракет и спутников, – сказала вдруг старуха. – Сама-то я их не видела, с ногами беда; а вот Витька, мой сосед, под проволоку подлез и все там увидел. Он сказал.

– За нашу безопасность и существование можно не опасаться, если что, мы ответим им адекватно.

– А то мы все же сомневались, может, обманывают, когда говорят.

– О войне не думайте, войны не будет. Вот когда Витька своими глазами все увидел, спим спокойно.

Послушав рассудительную старуху, Паша поднял голову. Глаза его излучали дружелюбие. Старуха, пукнув от удивления, на всякий случай перекрестилась.

– Не бойтесь, – сказала девчонка. – Это Паша – несчастный мутант, жертва наркомании.

– Какой мутант? Урод, что ли? – старуха глядела на Пашу с жалостью.

– Вы можете его о чем-нибудь спросить, он умеет разговаривать и даже понимает.

– Да нет уж, бог с ним. – Старуха повернулась, оглянувшись еще раз, посмотрела на Пашу и пошла, крестясь и что-то бормоча.

– Мне кажется, Пашенька, у нас все получится. Они уже близки к «счастью».

– Ты имеешь в виду здешних или во всепланетном масштабе? – Паша сделал округлый жест, напоминая девчонке о серьезности предстоящих усилий.

– Начнем с этих, мы примем их за единицу измерения наших успехов. Как деревня-то называется? Пупок? Стало быть, единицу тоже назовем «пупком».

– Невыразительно на слух.

Лицо шестиглазого Паши заметно позеленело, что означало высшую степень смелости его поведения. Его поступок для роботов его серии был более чем странен. Такие роботы не способны на эмоциональность и уж тем более на оценку решений биороботов серии «Идеальное подобие».

– Итак, Паша, сегодня мы поближе познакомимся с местным населением. Это поможет выработке поведенческих моделей общения с обитателями планеты Земля, зарезервированной для переселения жителей планеты Твау из-за ее перенаселенности. Нам с тобой предстоит, оценив умственные способности жителей относительно небольшого города, такого, как Тверь, определить соотношение умных его жителей к тем, кто хотел бы быть «счастливым». Если окажется, что «счастливыми» хотят стать половина из обследованных, это будет знаком того, что обитателям планеты Земля придется потесниться и быть готовыми встречать гостей с планеты Твау. Если же умных будет больше половины, то с переселением жителей Твау на Землю пришлось бы повременить во избежание военного столкновения, недопустимого по межгалактическим законам.

– Послушай, я ведь как-то должен при людях тебя называть, не «организмом же серии 03 „Идеальное подобие“»?

– Молодец, соображаешь. Ты Паша, а я буду Даша, ничего?

– Нормалек, – сказал Паша.

– Соберись, коллега, пришло сообщение, в Твери закончен опрос его жителей. Больше половины его обитателей хотели бы быть «счастливыми», и, следовательно, наша работа началась. На жителях Твери и Тверского края будут отработаны способы воздействия на их сознание и приведения его к мысли, что жить так, как сейчас, уже нельзя. Все, Паша, забирайся в машину, едем к Козырихе.