Чувство голода пропало. Он пресытился глазами. Ест немного, а хватает. Сменил одежду на джинсы и куртку из котоновой ткани. Стал носить шляпу с полями и сапоги из натуральной кожи. Иногда он осаждал себя, искал подковырку в происходящем и ничего не находил. Удачное стечение обстоятельств. Всякий раз, когда он заговаривал об Эмиле с прислугой, каждый собеседник захлопывался как панцирь и выказывал своим видом нескрываемый страх.

– Что за ерунда, – думал он.

Банкир редко бывает дома. А впечатление, что он всегда здесь. Попытки изучить расклады в управлении домом были тщетны. Как под гипнозом безмолвно выполняющие свои обязанности люди. Всё по распорядку. Сэму оказывались все необходимые знаки внимания: стирка, уборка, приём пищи. Об этих мероприятиях ему сообщали заранее.

Изольдой оказалась кухарка. Сэм её не видел по той причине, что она жила в отдельном домике в саду и приходила на кухню со двора. Мулатка с оливковым цветом кожи, стройной фигурой, карими глазами и длинными волосами вызвала симпатию. Альберт рассказал, кто она, после вопроса Сэма. Тайком он подложил ей записку, где сообщил о времени свидания с признанием в своих чувствах. Ответа не последовало. Голова Сэма была заполнена мыслями о ней и о том, как произойдёт их физическая любовь. Из книг он знал, что чувствуют другие. Сэм желал только её.

Три дня сам не свой сходил с ума. Стрелял, фехтовал. Альберт научил приёмам нападения. Однако у него были в запасе контрприёмы. В нужный момент он проваливал атаку и наносил удар. Запомнить и повторить было невозможно. Финты он делал молниеносно. Впервые Сэм увидел подтекст этих обучений. Его учат нападать, а в запасе держат секретный приём для нейтрализации его умений. Начал провоцировать Альберта на ссору. Ничего не выходило.

– Тогда и я применю приём в свою пользу, – решил Сэм. – Почему Изольда не ответила на моё письмо к ней, как ты думаешь? – спросил он напрямую у Альберта.

– Потому что она не умеет читать, а разглашать тайну твоего письма она не позволила себе.

Альберт реабилитировался в глазах Сэма.

На машине Сэм мчался по окрестным дорогам, израсходовал полбака бензина, и когда волнение улеглось, вернулся. Поставил машину в гараж, обошёл снаружи дом и тайком под звёздным небом, скрывающим тайну его намерения, подошёл к домику в саду. На бельевой верёвке висела одежда после стирки. Чья, догадаться не трудно. Голова кружилась. Он представил Изольду без одежды. Подошёл к окошку. Плотные шторки задёрнуты, приглушённый свет внутри. Отступать было некуда. Он в плену у чаровницы Изольды. Подошёл к двери, надавил плечом несколько раз. Сквозь дверь шептал Изольде слова любви как «глухарь на току», не замечая ничего вокруг.

Дверь отворилась, и он ввалился внутрь. В темноте прихожей шарил руками на ощупь и нащупал. Трогал и изучал её формы. Жаром прошла волна по телу. Он стоял слишком близко, прижимая её к себе. Грудь с двумя упругими бугорками, шея, губы, дыхание сливалось в одно, пульс двух сердец стал биться в унисон. Застонал как одуревший от удовольствия, затрясся от истомного волнующего чувства.

Он сбежал под покровом ночного неба в свою комнату. Её запах кожи и волос, чувственные губы, нежные ласковые руки, бёдра, живот, грудь он помнил не только визуально, но и ощущал её. Позволила потрогать себя, не закричала, а он испугался. Нежность её кожи и женская сущность победила его дерзость. Он бежал с любовного поля противостояния, где ему снова показали контрприём. Обнял, потрогал и пропал в сетях её чар.

Эмиль два дня находился дома. Вместе обедали. После поедания сытной еды отправлялись пострелять на луг за домом.

– Полный желудок мешает деятельности. Всегда будь готовым к бою. Ничего не даётся даром. Своё место под солнцем надо завоёвывать, – доступными для разума словами говорил Эмиль.

С виду неповоротливый банкир стрелял хладнокровно с точностью снайпера. Это открытие его способности вновь заставило испытывать скованность рядом с ним. «Какими обманчивыми бывают впечатления о человеке», – подумал Сэм. Глаза хозяина дома колко пронзали, как бы изучая. Он заговорил без обычной гибкости в интонации жёстко и доходчиво.

– Ты не можешь забыть черновую работу, вместе с крестьянами возишься на поле и ферме. Надо было оставаться в кузнице у отца и слушать всю жизнь стук молота о наковальню. Тебе кто-то говорил, что надо помогать по хозяйству?

Сэм хотел ответить, но банкир своим психологическим давлением вызвал в нём чувство вины, подчёркивая, кто в доме хозяин. Молчал и слушал.

– Учись владеть оружием – вот твоя работа.

Вернулись в дом. Сэм нёс ружья как послушный слуга. Его поставил на место Эмиль.

Вечером подъехала к дому машина. Банкир общался с кем-то несколько часов у себя в кабинете. Сэм наблюдал из окна своей комнаты за людьми во дворе. Эмиль обнял по-братски человека в тёмном плаще. В их отношениях отсутствовала всякая официальность. Сэм подумал, что это его брат. К сожалению, лица не было видно. Незнакомец сел в машину позади водителя и покинул особняк.

В этот вечер Эмиль зашёл к Сэму в комнату:

– Твоя жизнь принадлежит мне, а моя должна значить для тебя больше чем собственная. Скоро вступишь в дело. Альберт говорит, что ты почти готов выполнять работу охранника. Неделю тренируйся, повтори все уроки. Я уеду на пять-шесть дней в другой город. Вернусь, готовься приступить к делам.

Эмиль ушёл, резво двигаясь, несмотря на своё грузное тело. Появление гостя, которого видел Сэм из окна, вероятно повлияло на настроение банкира. Уж очень он оживился.

Сэм открыл книгу про династии императоров древнего Рима. Убийство родных, постоянная борьба за власть, бесчисленные завоевания, роскошь, разврат и прочие картины предстали в воображении Сэма. Сам не знал чего именно, но он чего-то опасался в будущем. Сыт, одет, научился многому за эти месяцы, а на душе неспокойно. Ходил по комнате от стены к стене. Луна своим лучом как прожектором показала линию света через окно в комнату. Сэм ложился на кровать, вставал. Трогал на ощупь дорогое бельё, шторы, крутил в руках книги, рассматривал светильники. Лёг на мягкую кровать и тупо уставился в потолок, разглядывал узоры из лепнины мастеров каменщиков. Как в клетке чувствовал он себя, зависимым от настроения хозяина дома. Шанс улучшить свою жизнь, достичь чего-то большего, призрачно растворялся. Он солдат, пешка в какой-то игре. Хотелось что-то сделать, а что? Скрыться, денег украсть, оружие – нет. Родители его воспитали, может быть, не идеально, но чужого брать не советовали. Мама всегда напоминала:

– Чужое никогда твоим не станет. Вещи несут энергию зачастую разрушительную для духа. Честно заработанный хлеб не вызывает изжоги.

Эти простые истины, которые казались наивными нравоучениями, сейчас остановили его от совершения непоправимых ошибок.

– Изольда!

Свет ворвался в его душу. Разум успокоился. Отступили провокационные мысли. Лунный свет падал на стену напротив окна, туда, где висела картина с изображением морской бухты. Движение на берегу, скопление народа, погрузка на корабли, люди в латах и с оружием. Где-то вдали от берега корабль на полных парусах удаляется за линию горизонта. В лунном свете картина ожила. Лица людей воодушевлены, жизнь закипела на полотне. Сэм вспомнил байки о викингах, изначально промышлявших грабежами и разбоем, об испанцах первопроходцах, открывших миру новый континент. «Они не боялись идти навстречу опасностям, совершали подвиги, пусть не всегда по общепринятым нормам. И я не исключение, надо будет на риск – пойду», – воспрял духом Сэм. Он осознавал, что заснуть не сможет. Надел свою льняную рубашку, штаны, сандалии и вышел из комнаты.

План начинал воплощаться. Предыдущие дни он избегал встречи с ней. Сейчас не думал о времени, не оценивал, не взвешивал, шёл по сердечному компасу на юг, где тепло. Замок выломал двумя ударами корпуса. Однако не заметил следов разрушения на косяке. Осмысливать было некогда. То, что засов изнутри был слегка задвинут, чтобы дверь не открылась от ветра, он не знал. Прошёл или даже вбежал в спальню. Грубо схватил спящую девушку, обнимал, целовал. Тело было напряжено, он чувствовал себя кузнецом, который обрабатывает податливый металл. Они общались без слов, тела говорили между собой. Минуты пребывания рядом с ней превратили его в создание всё больше оживающее. Он стал единым скоплением чувств. Она предугадывала его желание, голова пошла кругом. Стояли в объятиях, лежали на её постели, игриво кувыркались как дети. Всё, что за пределами этого помещения, утратило значение.