Я был красным 11.

В телекомнате по телевизору с большим экраном показывали какой-то фильм. «Я уже видел его», — мелькнула мысль. И уже был готов уйти и заняться чем-нибудь более полезным, как понял, что сейчас здесь ничем таким не смогу заняться. Ничем, кроме как начать успокаиваться и привыкать к мысли, что я в отпуске. У меня были такие невероятные, насыщенные десять месяцев, что было странно осознавать все происходящее. Сейчас у меня куча времени, я могу расслабиться, устроившись поудобнее, и посмотреть фильм, который уже когда-то видел. Что я и сделал. Пока мне все нравится.

Начну писать сценарий на следующей неделе, а первую буду просто отдыхать.

Суббота, 1 июня, 1991

Наступил первый настоящий день здесь: началась жизнь подопытной крысы. На завтрак — две миски каши с отрубями и изюмом, сок, две порции молока, банан, пончик и масло. Это гораздо больше, чем я съедаю дома. Еще одна причина, по которой мне нравилось это место. Питались мы четыре раза в день.

Сегодня они сделают десять заборов крови. Но потом каждый день будет только один. Это совсем неплохо. Во время некоторых исследований проводят около 24 анализов крови в день. Каждый час по одному. К концу исследования у испытуемого вместо рук подушечки для иголок.

Одна из работниц рассказывала, что как-то раз во время одного из таких исследований с ежечасным анализом ей приходилось брать кровь у пациентов, даже когда они спали. Она еще говорила, что некоторые работники ленились и вместо того, чтобы находить часть вены, где не было дырки, брали кровь из старых. От этих уколов дырки так сильно увеличивались, что из руки начинала бить струя крови и приходилось накладывать жгут. Вот блин.

Парень по имени Питер Марквардт, спавший рядом со мной, был слегка напуган всем происходящим. Это было его первое исследование. Большая часть людей, уже принимавших участие в подобных экспериментах, начинали с менее продолжительных. Скажем, протяженностью в выходные или одну неделю, а затем уже переходили к испытаниям длиной в месяц. Но Питер сразу же влез в месячное исследование и пока еще плохо ориентировался во всем. Я пытался объяснить, что уколы безвредны и легки. Но они пока таковыми не были. По какой-то причине нам попались самые худшие медицинские работники: уже два из них промазали мимо моей вены. Идет только первый день, а я уже весь израненный. Питеру кажется, что он не сможет справиться со всем этим.

Один парень из нашей группы, Эрнан, вышел из комнаты, где берут кровь, с куском льда на руке и прижатым к ней ватным тампоном, из которого капала кровь. Парень выглядел ужасно. Питер был следующим. У Эрнана на руке были кровоподтеки. Он сказал, что медработник слишком глубоко засунул иглу, проткнул вену насквозь, и кровь просочилась прямо под кожу, поэтому образовались гематомы. Блеск. Я вошел. Работник выглядел не очень компетентно. Я сел, начал интенсивно работать рукой и накачивать в нее кровь, чтобы вены выпирали как можно больше и в них легко было попасть. Он постучал пальцем по венам и сказал: «Огромные у тебя вены. И в темноте не промахнешься». К счастью, все прошло хорошо. У Питера тоже.

Понедельник, 3 июня, 1991

Сейчас у нас обычный распорядок дня. Кровь берут только раз в день. Большинство моих ран уже зажило. Подошло время принимать ежедневную дозу пилюль.

Мы всегда носили с собой папки с ежедневным графиком, расписанным вплоть до минуты. По всей клинике развешаны синхронизированные электронные часы, чтобы вы всегда могли появляться в назначенное время в нужном месте. Графики у каждого человека различаются в несколько минут, и если мой сосед идет есть в 09:00, то по моему графику завтрак начинается в 09:10. Все выполняют свои запланированные действия с интервалом от трех до десяти минут.

Если опаздываешь на процедуру, прием пищи, забор крови, медицинское обследование, то удерживают 25 долларов. Тебе платят за твое неудобство и тщательное исполнение всех процедур, поэтому, если облажался, деньги забирают. Это большой бизнес. Спонсор тратит более 70 миллионов долларов на испытания нового препарата, на это уходит более семи лет. И они не хотят ошибаться.

У тебя есть 30 секунд: ты глотаешь пять пилюль, а сидящий рядом медработник засекает время и следит, чтобы ты действительно их проглотил. А потом еще фонариком подсвечивает в рот и убеждается: ты не припрятал их, чтобы позже выплюнуть.

Вторник, 4 июня, 1991

Мы, словно заключенные, зачеркиваем дни в календаре. Все продвигается черепашьим шагом. Кажется, что мы уже просидели здесь три недели, но на самом деле прошло пять дней. Так получилось, что Питер — новичок, разместившийся на соседней кровати, — тоже взял с собой книгу Стивена Кинга «Мертвая зона». Я заметил, что необычайно много из присутствующих читали здесь Стивена Кинга. Это действительно забавно. Меня спрашивали: «Кто может согласиться на какие-то медицинские эксперименты ради дополнительного заработка?» Тот, кто читает книги Стивена Кинга.

Среда, 5 июня, 1991

Когда мы только начали думать, что это исследование будет легкой прогулкой, они ввели новую процедуру. Нам выдали чистые пластиковые бутыли, которые мы должны были каждое утро брать в ванную комнату и наполнять мочой. Но делать это нужно было в конкретное время, указанное в наших папках.

Если этого было недостаточно, то всякий раз при желании сходить в туалет вы брали с собой баночку, похожую на пустую упаковку от Cool Whip[11] и наполняли ее. По окончании записывали на крышечке время процедуры и ставили в холодильник к остальным банкам, принадлежащим крысам-напарникам. К тому времени, как я сделал свой вклад, холодильник был уже полон.

Если и это покажется вам недостаточно унизительным, то как насчет обсуждения с координатором исследования качества своих экскрементов? Именно этим нам приходилось заниматься. В назначенное время координатор выдавал листы с вопросами о консистенции стула, о потраченном на его поставку времени и всего такого. Затем он садился рядом и обсуждал это с нами. «Какое оно было? Твердое? Мягкое? Цельное? Кусками?»

Кто-то из группы сказал: «Вот сейчас мы по-настоящему зарабатываем».

Четверг, 6 июня, 1991

В соседней комнате проходило еще одно исследование. Тем парням платили 3,5 тысячи долларов за месячное пребывание, но препарат, который они испытывали, был наркотическим болеутоляющим. После пяти дней его принятия всем стало плохо: они блевали и т.п. Все, кроме одного. Он, возможно, заменял препарат пустышками. Но всех остальных отвезли в больницу и выпустили на следующий день, выплатив всю сумму. А тот парень пробовал притвориться больным, чтобы его отпустили домой и заплатили, но спонсоры не повелись. Теперь все мы надеемся, что нам тоже станет плохо от лекарств. Я был бы не против проблеваться за досрочное освобождение и полную оплату.

Пятница, 7 июня, 1991

Итак, одну неделю я отдыхал. Теперь предстоит собирать в кучу мысли по фильму, продолжать прорабатывать логистику съемок и изобретать способ уложиться в бюджет. Я обратился за советом к своему университетскому учителю Стиву Мимсу. Он сказал, что, возможно, у меня получится фильм за 10 тысяч долларов, если я буду очень предусмотрителен. Я сообщил, что хотел снимать на 16-миллиметровую пленку, а монтировать уже на магнитной. И поскольку есть возможность продать его на видеорынок, не потребуется специальная копия для кинотеатров. Также я спросил, стоит снимать на негативную кинопленку или же на обратимую, чтобы получить позитив после проявления и затем перекинуть материал сразу на видеокассету. При работе с негативной кинопленкой у меня будет больше свободы в части экспозиции, но тогда я понесу дополнительные расходы на отпечатку «потоков»[12]. Учитель порекомендовал снимать на негативную пленку: материал, отснятый таким образом, сразу может быть перенесен на магнитную пленку с позитивной картинкой, и не придется тратиться, предварительно перенося на позитив. Ничего этого я не знал. Именно поэтому я хочу снять этот фильм — чтобы получить максимально возможный опыт за короткий промежуток времени и все узнать о создании низкобюджетных фильмов.