Через следующие пять-десять минут стучат в ворота. Это непременно мсье Фритьофф. Он сосед справа. Мы уже говорили.

А слева – забитая Катька Городовая, частенько восседающая на Дальних Воротах за копеечку. А дома у неё старый отец. Он абсолютно глух. Кстати, и слеп на правый глаз – после одной из кабацких драк в молодечестве. Первое обстоятельство радует особенно. Простите за то Михейшу.

И стёкла у соседей какие-то мягкие: приспособленные к любой динамике от мастера Михейши.

Мсье Макар Дементьевич Фритьофф не особенно дружит с головой. Его провести легко.

– Les angelots natals12, … … … (тут в середине непереводимые французские словеса), et non si entendaient vous quelque chose comme l’explosion13?

– Quelle explosion, le grand—père Makar14?

– Moi m., n’oubliez pas15…

– Грохоток, m. du grand—père Makar. Regardez: le nuage s’est rencontré au loin avec l’autre16…

Смотрит. Действительно встретились.

– Je ne murmure pas sur la nature17, – рассуждает месье Фритьофф, – tout lui est permis18. Et non direz, gentil19 … (опять абракадабра), не ожидается ли очередное нашествие шаровых молний? Chez moi ma madame des éclairs craint beaucoup. Et je non octroie beaucoup ce phénomène naturel20. Упомянутые мадамы – это свинюшки Фритьоффа. Но об этом будет сказано где-то ниже.

А явления природы иной раз рождают брат с сестрой. Месье только подозревает в неладном, но ни разу не ловил в деле. На шее у него трофейный бинокль. Но он не помогает: мешают разросшиеся вдоль общей ограды ёлочки и густые заросли хмеля.

К царевне Софье всё это не имеет никакого отношения. Поэтому сворачиваем главу.

Год 1909. Лето.

Настоящая природная чудо-беда заглянула в дом деда Федота.

Это случилось ровно в тот момент, когда, словно для будущего всеобуча, в дом понаехали гостевать дальние кузены полиевктовской малышни. Вновь прибывших было двое: девочка и мальчик. Между кузенами – тоже Олей и маленьким шкетом Толькой – и уже сбитой группировкой «Ленка, Михейша, Даша и Оля» тут же составилось некое физически разношёрстное сообщество. Разобраны они по возрастам, лицам и характерам как разнокалиберные и разноцветные стекляшки на дне калейдоскопа. Нет ни одного камушка одинакового. Но, каждый камушек дополнял другой. Собираясь вместе, вертясь босиком на траве, захаживая ежедневно в домашний зверинец, скользя по доскам пола, бегая вверх-вниз по лестницам, звеня ложками в «РВВ» и роняя – кто тарелку, кто вилку, а кто стаканы, они были счастливы. Они были так прекрасны вместе, будто то был ангельский узор божественного на поверку прибора. Взрослые не могли нарадоваться игрушке.

И что же? Именно в это время, одним из дождливых вечеров, когда, как назло, старших, кроме бабки Авдотьи, дома не было, следовательно, за всей ситуацией трудно было углядеть, где-то совсем рядом, почти что над головами, бабахнул гром. (На следующее утро обнаружили оплавленное место в кресте Алексиевой церкви и «чёртов круг» в том пятачке, куда опущен громоотвод). Дети в тот момент играли кто в «слова-шарады» под предводительством Авдотьи Никифоровны, кто возился с куклами. А кузен Анатолий – картавый, всклокоченный малыш, крепкий и загорелый как сушка, которую он жевал, – раскачивал босой ногой табурет и вспоминал считалку о крыльце и о короле. Он забыл, какой персонаж шёл за сапожником.

– Кагхоль, какхалевич, шапожник… кто, кто!? – крикнул он одновременно со вторым, ещё более мерзким и страшным раскатом.

Но дети, даже не услышав его, закричали, повскакивали с мест, ринулись со страху кто куда.

– Надо окна закрыть! – гаркнул Михейша. Да так полезно и умно крикнул, как его по предмету грозы учили-погоняли отец с матерью, а тут весьма кстати случился экзамен.

– И двери! – присовокупила Ленка. И сказала так пискляво, и так покойно и несоответственно силе беды, будто она – взрослая – сидела в детском кабаке, а тут случилась драка. А она была сильней и спокойней всех. И она просквозила слова через трубочку так спокойно, будто ей абсолютно безразлична вся эта детско-кабацкая паника. Или как будто ей напрочь опостылела бурная, шумная жизнь, И она по законам обычно-драчливого и изредка забавного ковбойского времяпровождения продолжала вместе с не такими уж важными словами выпускать розовые коктейлевые пузыри.

Но было уже поздно. В Ресторан Восточного Вокзала величаво и медленно – как гроб первой категории – вплывал без спросу и приглашения томящийся огненно-красным цветом, колеблющийся и потрескивающий искрами, то ли полупрозрачный и включённый в небесную электросеть Плафон, то ли приличной астраханской величины огненный арбуз.

Народ догадался тут же.

– Это шаровая молния, – прошептала, остановившись, упёршаяся локтями в печь, Оля. И по-взрослому, будто рядом с пожаром, лаконично и по делу заорала: «Люди, беда!»

– Я боюсь, – тут же захныкала Даша. У неё непроизвольно затряслась голова. Чтобы остановить её, она присела на корточки, схватила косички, закрыла ими накрест лицо и застыла в такой позе.

– Мне страшно, – крикнули схватившиеся друг за дружку Оля и кузина Оля-Кузнечик. И так монолитно и враз, будто заранее сговорились, или всю жизнь желали быть сиамскими близняшками.

Упала Толькина табуретка: «Лазыщь!» Упал и завертелся по полу надкусанный Анатолием сухарь. И будто сухарь, а не Толька, заорал благим матом: «Шпашайша, кто может!»

Панику следовало прекращать.

– Слу-ушай маа-ю каа-ман-ду! Играем в… в «застынь на месте-е»! – Это протяжным и неузнаваемым, нарочито безмятежным, словно привычным к катаклизмам боцманским голосом закричала-забурчала бабуля: «Кто не застынет – я не виновата! Всё поняли? Не шевелиться!»

Её незаметно внешне, но мелко потрясывало изнутри. Потрясывало так мерзопакостно, словно она держалась за оголённый провод с не смертельно мощным, но зато ощутимо неприятным электрическим током.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.