«тихий дворик припорошенный…» тихий дворик припорошенный за окном в цветах и зелени, я скажу тебе хорошее — и уйдёт печаль осенняя. запишу строкою нотною колокольчиков трезвучие, пусть трезвонят беззаботно и прогоняют всё колючее… а когда на зов сиятельный из-за тучи луч потянется, улыбнёшься: эй, приятель, мы заждались тебя с красавицей! «в какие одежды одета теперь я…» в какие одежды одета теперь я, какой из мастей запряжён экипаж? и в тон ли боа экзотичные перья, всё так же послушен мой преданный паж? чьё сердце разбито, чьи слёзы горючи, в пасьянсе котором улыбка моя? хранит ли записку красавец поручик, и грезит ли в плаванье дальнем моряк? чья кровь закипает в порыве тревожном, чьи ночи и дни помнят имя одно, чей голос знакомый я слышу, о боже??? «любимая, дует, закрой-ка окно!» «всё богатство заезжей дурочки —…» всё богатство заезжей дурочки — образок, хохоток и дудочка… заиграет – и плакать хочется, и бредёт луна-полуночница над чужими полями-маками под мотив её одинаковый… «и балуешь, и дразнишь сказкой дивной…» и балуешь, и дразнишь сказкой дивной, сюжеты расцветают как цветы: летучие голландцы и ундины, сады необычайной красоты благоухают мускусом и тайной, играет ветер складками плаща… и, кажется, ещё мгновенье дай мне — я научусь и верить, и прощать жестокий мир за гранью сна и чуда, его сиротский горестный удел… не знает он, и знать ему откуда, что из далёких странствий прилетел тобою приручённый голубь белый, благая весть на трепетном крыле… от снежных зим до красных яблок спелых — страницы снов и сказочных ролей. «в этой тихой поре белоснежья —…» в этой тихой поре белоснежья — новый пульс, новый ритм, новый шаг. всё прозрачней палитра, всё реже вспоминает иное душа… только мягкие шорохи хлопьев, только матовость дальних лучей, кротость дней и ночей пенелопьих на родном одиссейском плече. «переложу вину на стих —…» переложу вину на стих — пусть будет винным! с невинным искренним «прости» наполовину. возьми соломинку, смакуй, плыви до устья, допьёшь последнюю строку — и грусть отпустит… «серое небо, стайка сорок…»
серое небо, стайка сорок, пёрышек униформа, холод – растопит горячий грог, душу – стихи прикормят. в доме запасов – до самой весны: нежных, щемящих, светлых… вечер приходит, и вместе с ним строчек живых приветы. вылечат, высветлят мой острог солнечным «аллилуйя». хлебные крошки, следы сорок — даст Бог, перезимуем. «ковш большой на небе звёздном…» ковш большой на небе звёздном, на серебряном хвосте миг задумчив и серьёзен покорился высоте, высоте познаний истин и полётов за курган, где родник святой и чистый, и цветущие луга, где былинные напевы и кудель с веретеном, и точёный профиль девы за мерцающим окном. в тишине наивны грёзы, ни обид, ни суеты, ковш большой на небе звёздном, и желания просты… «если боженька даст мне слов…» если боженька даст мне слов, если даст мне такие силы, я про вашу спою любовь, я не знаю любви красивей, я не знаю любви верней, и, наверно, не знаю чище. с ней, такою, хоть по стерне, по разрухе, по пепелищу, босиком, обдирая в кровь лихолетьем живые души… я про вашу спою любовь, дай мне, боженька, самых лучших слов… «воет вьюга и волки…» воет вьюга и волки, на земле заварушка… на зелёную ёлку я повешу игрушки. будет сказочным вечер, небесами хранимый, будут шутки и речи озорных и ранимых. будут дерзкие платья, будет душно и жарко от свечей и объятий, и духов, и подарков… новогоднею полькой встрепенётся округа! сгинут серые волки, смолкнет белая вьюга. «в сахарно-белой пудре…» в сахарно-белой пудре пряничные домишки. тихо проснётся утром маленький городишко, тихо пружинка щёлкнет в сказочной табакерке, и заискрится ёлка радужным фейерверком. из ароматов кофе, мяты и тёплой сдобы выплывет милый профиль той, что зовёшь зазнобой, той, что зовёшь желаньем трепетным и далёким, нежной пугливой ланью, реченькой светлоокой, тайною, оберегом, радостью и печалью… снег укрывает реку под благовест венчальный… |
