© Анастасия Ясенецкая, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Он ненавидел то, что делает его непохожим на остальных… Вверх, вверх, вверх, вверх… Это бьется внутри него, в высоту стремится, но не может вырваться наружу, натыкается на невидимую преграду. И нет, нет выхода наружу, ни малейшей лазейки. И остается только проснуться от этого невыносимого сна в другой – чуть менее болезненный. И увидеть, как за окном с самого утра…

…За окном с самого утра мучительно долго собирался дождь. Над городом нависло плоское серое небо. И эта липкая вселенская серость медленно и тягуче просачивалась в комнату с улицы, заполняла собой воздух. И душила, не давая выбора. Серое, серое, немного синевы – вся комната в стальных тонах: обои, линолеум, занавески… Единственное цветное пятно – это картина, висевшая над Яниной кроватью. Сергей Юдин, сидя на смятой простыне в сиреневую полоску, уже целый час внимательно смотрел на холст.

Этот живописный шедевр подарила Яне ее подруга Катя, работавшая в галерее современного искусства. Картина была более чем современна, и, честно говоря, никогда Сергею не нравилась. Правда, скорее из-за того, что презентовала ее именно Катя. Довольно сомнительная, с точки зрения Сергея, художественная ценность картины была вовсе не причем. Называлось полотно «Эдип разгадывает загадку сфинкса». Трактовка классического сюжета была, мягко говоря, своеобразной. Сфинкс представлял собой гипсовую скульптуру, находящуюся в весьма плачевном состоянии. Одна лапа до середины была обломана, обнажая арматуру; по всему гипсовому телу виднелись выбоины, трещины и потеки, голова и плечи загажены птицами. Пьедестал, с облупившейся краской и торчащими кирпичами, был покрыт желтыми пятнами от мочи и исписан нецензурщиной. На латунной табличке под скульптурой значилось «AD». Поодаль расположилось еще несколько статуй вполне в духе соцреализма. Мясистые совковые мадонны, грудастые и широкобедрые, держали упитанных младенцев на пухлых руках. Мужественные пограничники едва сдерживали рвущихся с поводков собак. Спортсмены поигрывали неестественно рельефной мускулатурой. Пионеры с абсолютно одинаковыми лицами по-идиотски улыбались, радуясь счастливому детству. Вожди, похожие на всех советских лидеров одновременно, указывали куда-то в светлое будущее. А царила над всем этим гипсовым великолепием конечно же, классика жанра – девушка с веслом, богиня с пустыми белыми глазами и ничего не выражающей улыбкой… Само действие разворачивалось в заброшенном парке, заросшем и неухоженном. Стояла ночь, но на черном небе вместо луны и звезд были только пересекающиеся разноцветные линии. Из-за деревьев выглядывал угол мрачноватого здания, похожего на типичный советский дом культуры. Над сфинксом висела часть какого-то лозунга: «Слава». Остальные буквы горкой валялись на земле. Из верхушки ее этаким фаллическим символом торчал восклицательный знак. Над буквенной кучкой, задумчиво теребя рукой подбородок, сидел Эдип – невысокий рыжий мужчина в круглых очках. В руках у него была пробирка, в которую из дыры между глаз скульптуры стекала тонкой струйкой голубая светящаяся жидкость. Загадка сфинкса, заключалась, видимо, в груде упавших с лозунга букв. И теперь Сергей внимательно изучал это полотно, словно оно могло подсказать ответ на загадку, которая мучила его самого…

…Яна, жена Сергея, бесследно исчезла почти две недели назад. Просто не пришла домой после работы – и все тут. Такого раньше не случалось никогда. Задержки на полночи бывали. У журналистов – ненормированный рабочий день, и Сергей с этим давно смирился. Но домой она возвращалась всегда – пусть очень поздно, порой под утро, но возвращалась. Но в тот раз Яна не пришла ночевать. Телефон ее был отключен. На это могла быть всего одна причина, верить в которую совсем не хотелось.

После бессонной ночи, едва дождавшись семи утра, Сергей раздавил в себе остатки гордости и позвонил Кате. Но туда, скорее всего, Яна и не наведывалась – трубку никто не брал. Не пришла она и на следующий день – ни к Катьке, ни домой, ни на работу. И вообще нигде не объявилась. Катя тоже куда-то пропала, но, при других обстоятельствах это Сергея скорее обрадовало бы. А сейчас оттого, что девчонки исчезли вдвоем, было еще муторней на душе. Поиски результата не дали – Яна словно растворилась в воздухе, не оставив после себя ни малейшего следа. Хотя, нет, Сергей нашел ее записную книжку, но ни по одному телефону узнать ничего не удалось. Последним человеком, видевшим Яну, был охранник на телекомпании, но и тот ничего ценного не сообщил – только то, что в день пропажи Яна убежала очень рано, и часа на работе не провела.

Сергей, как ни странно, был практически спокоен. Он, почему-то, был уверен, что с Яной не случилось ничего плохого. В ее понимании плохого. То есть, она жива, только где-то в другом месте… И Катя… Может быть… Только не это… Ведь Катька могла переехать, сменить номер, не подходить к телефону, наконец… Да, жутко эгоистично, но оправданно… Сергей не хотел об этом думать, но уже несколько дней не мог думать ни о чем другом…

…Яна всю ночь просидела в Интернете. Так же, как и много ночей до этого. Сергей, натянув одеяло на голову, делал вид, что спит. Он сжимал в руках металлический брелок в виде какого-то дурацкого петушка, сильно, почти до крови – боль, хоть немного, но отвлекала. Мелкая дрожь била Сергея, несмотря на то, что в комнате было жарко. Его сердце тоскливо сжималось, когда он слышал, как янкины пальчики торопливо и осторожно стучат по клавишам. «Лучше бы она любовника завела, – думал Сергей. – Так бы хоть понятно было все. А тут… И придраться не к чему…» Ему хотелось встать, тихонько подойти к жене и заглянуть ей через плечо. По каким дебрям она бродит? Сергей примирился бы хоть с фотографиями накачанных голых мужиков, хоть с сайтом каких-нибудь исламских террористов. Но только не с тем, что увидел недавно. В первый раз Сергею это показалось даже забавным. Но когда он понял, насколько у Янки все далеко зашло… Можно было бы всю эту ерунду списать на какие-нибудь, скажем, поиски себя. Можно было. Но не получалось.

В голове по кругу, этаким спятившим хороводом, носились три мысли. Сергей настолько к ним привык, что представлял каждую этаким злобным уродцем. Первым, мерзко похрюкивая, вылезало толстое свинообразное существо, вопрошающее: «Почему все так фигово получается всегда?». За боровом, крепко держась крючковатым клювом за его тоненький хвостик, плелась облезлая синюшная курица на кривеньких ножках. В ее мутно-желтых глазах застыл немой вопрос: «Что со мной не так? Чем я хуже других?». За курицей, шелестя, ползла устрашающего вида рептилия. В ее шипении явственно слышалось: «Всссссе сссссволочччи! Удушить!». Под назойливый аккомпанемент этого хоровода Сергей любил лежать и страдать, когда выдавалась свободная минутка. Сложившуюся непростую ситуацию он мысленно обсасывал с дотошностью гурмана. «Но я же в этом не виноват! – думал обычно Сергей. – Просто таким родился! Почему из-за такой мелочи так много проблем, вся жизнь какая-то ерундовая? Подстроишься к ней, блин…».

Вот и сейчас Сергей лежал, глядя в темноту, как в те ночи, когда Яна задерживалась и приходила домой под утро. «Сейчас она здесь, а в то же время и нет. Кому она там пишет?» – Сергею захотелось вдруг от души вмазать себе по лбу, и колотить, пока полностью не пропадет чувствительность. Будто там, между глаз, таился источник его бед… Он ненавидел то, что делает его не похожим на остальных. И ненависть эта жгла его изнутри, находя выход лишь в жестоких угловатых картинках, которые Сергей, художник-иллюстратор, рисовал на заказ. «То, что раньше железо жестоко отняло, Возвращает простой карандаш. Одевает в металл, чтоб прочнее стояло, И себя, и ближайший пейзаж» – это какая-то девочка написала, увидев его работы в Интернете. Интересно, догадывается ли она о его реальных проблемах? О том, что прячется за набросками механизмов? За мощными нагромождениями железяк? «Вот бы хорошо было, если бы все люди были… ну, с одинаковыми возможностями, что ли», – подумал Сергей.