Несмотря ни на что жизнь продолжалась. Правда, с регулярными сюрпризами.

В первый же день своего заточения, находясь в глубокой прострации, от обилия свалившейся на него информации, Егор вдруг услышал низкое басовитое гудение, исходившее от стен «аквариума». Звук возник резко, неожиданно. По поверхности висевшего в воздухе пузыря жидкости поползла сложная радужная рябь волн интерференции.

– Только не дергайся! – заорал Станислав Михайлович. – Сейчас будет неприятно. Не вздумай блевануть. Держись!

В этот миг его внутренности скрутило, Егор задохнулся, подступила жуткая тошнота, на языке возник противный кисловатый привкус. Казалось, в желудке отплясывает джигу дюжина упитанных жаб.

– Дыши! Дыши глубже! – хрипел сосед. Было заметно, что его тоже прихватило, однако не так сильно.

Егор стал форсировать дыхание. Кульминация прошла, муть потихоньку отступала. Обессилено отвалившись спиной к стене, он закрыл глаза. Ему заметно легчало, но в желудке оставалось ощущение странной сытой заполненности.

– Извини старого дурака., – отдышавшись, зашептал Станислав Михайлович, – совсем забыл предупредить.

– Что это было?

– Так нас кормят.

– Что?!

– Да-да. Я думаю, это что-то типа телепортации. Пищевую субстанцию, в необходимом количестве, регулярно помещают нам непосредственно в желудок, минуя рот и пищевод. Как это происходит – без малейшего понятия. Но факт есть факт. Пренеприятнейшая процедура, но придется привыкнуть. Хорошо, хоть звуковым сигналом предупреждают. Слава Богу, происходит это всего раз в сутки. По всей видимости, по калорийности и сбалансированности компонентов, эта смесь адекватна полноценному суточному рациону.

– Выходит, прямого контакта с «хозяевами» – никакого? Только дистанционные штучки?

– Зришь в корень, – запнувшись, биолог добавил. – У меня предложение. В той ситуации, что мы оказались, как-то глупо обращаться друг к другу на «Вы». Предлагаю перейти на «Ты».

– С удовольствием., – Егор улыбнулся, представив, как два голых мужика «выкают» друг другу.

– Да и по батюшке не стоит. Зови меня Стас, или Михалыч.

Узники засмеялись и еще раз обменялись рукопожатием.

– Слушай, Стас, с питанием понятно, а как тут с остальной физиологией?

– Хороший вопрос. Сколько здесь живу, в туалет не ходил ни разу, да и некуда. И желания не возникает. С другими жильцами – аналогично. По всей видимости, отходы нашей жизнедеятельности, и жидкие, и мягкие, – Стас хихикнул, – они также удаляют телепортацией. Тот же принцип, что и с питанием, только в обратном направлении. Не волнуйся, эта процедура не сопровождается никакими неприятными ощущениями.

– А вода?

– Вода? Так вот же она, – сосед кивнул в сторону перламутрового пузыря, тяжело возвышавшегося над ними, – никаких фокусов с перемещением. Единственный естественный процесс в этом паноптикуме. Подходишь и пьешь.

На деле процесс утоления жажды оказался не таким простым, как казалось. Силу поверхностного натяжения жидкости еще никто не отменял. При погружении губ трубочкой в непривычно колышущуюся массу, вода стремилась проникнуть в нос и на другие части лица, не предназначенные для процесса ее усвоения. Но опыт – дело наживное.

Остаток дня друзья провели за беседой. Задавалось много вопросов. Что делать? Возможен ли побег? Зачем это все? И т. д. А вот ответы были в дефиците.

Голова гудела от избытка впечатлений. Егора не покидало чувство тревоги и внутреннего дискомфорта. Сказывался стресс.

В диалоге наступила пауза. Каждый думал о своем. Из прострации его вывело ощущение, что что-то поменялось в окружении. Он огляделся. Мохнатый покров «аквариума» изменил цвет. Невзрачный оливковый сменился на темно-синий и на глазах переходил в благородный маренго. Интенсивность освещения при этом заметно снизилась.

– Ну что ж, – Станислав Михайлович оглянулся по сторонам, – как видно, пора на боковую. Наступает ночь Георгий. Здешний циркадный цикл синхронизирован с нашим 24-часовым. Так что нам лучше его придерживаться. Спокойной ночи дружище.

– Спокойной ночи Стас.

Растянувшись на теплом ковре мягкой растительности, Егор почувствовал, насколько устал. Но он не был уверен, что сможет заснуть. Он лежал ничком и думал. Думал о доме, о городе, о мире, который потерял. Удивительно, но думал без сожаления. А ведь, откровенно говоря, что его держало в прежнем окружении? Кому он был нужен?

Тихая-тихая вибрация ласкает спину. Еще более тихий звук урчит под ухом. Как приятно. Что это? Егор прислушивается и понимает, что звук идет от пола. Однако! «Аквариум» мурлыкает! Он мысленно улыбается. – «Я в желудке большой зеленой кошки». Тревожность уходит, душа успокаивается, по телу разливается блаженная истома. Веки склеиваются, и он засыпает крепким сном девятилетнего мальчишки.

Его окружает призрачный, парадоксальный, чарующий и пугающий мир сновидения. Глазу предстает монохромная картина: все окружающее окрашено в различные оттенки пепельного. Другие цвета отсутствуют. Вокруг мрачный дремучий лес. Унылая, тревожащая душу картина. Голые, ни единого листочка, деревья топорщатся колючими ветками, хищно тянутся навстречу, исковерканные, причудливо скрученные, будто застывшие в момент ужасной пытки. Их кора сплошь присыпана тончайшей седой пылью. Под ногами, среди кряжистых коряг, жухлая, мертвая трава, перемежаемая залысинами сухой, безжизненной земли. Фауна отсутствует совершенно: ни мелкой пигалицы, ни юркой мышки. Никакого движения, ни ветерка. Мертвящая тишина. Апокалиптическая жуть.

Вдалеке, промеж корявых стволов, он замечает проблеск холодного света. Идет вперед. Шагает сквозь сухой, крошащийся, цепкий бурелом. Продирается, спотыкаясь. Дорога длится, тянется, выматывает. Взгляд ловит далекий мерцающий проблеск, пытается не потерять его. Вот искра света все ближе, ближе. Уже виден скат убогой землянки, прячущийся под разлапистыми корнями огромного, расщепленного посередине пня. Единственное мутное окошко светится желтым. Он подходит вплотную и тянет на себя рассохшуюся, покосившуюся, скрипучую дверь. С опаской заглядывает внутрь.

Как это часто бывает во сне, картина резко меняется.

Вокруг, насколько хватает глаз, обширное, ослепительно-яркое, девственно-чистое, светлое пространство. Под ногами гладкий, блестящий, выложенный белой шестиугольной плиткой, пол, который ширится во все стороны, теряясь вдали в мглисто-молочной, стелющейся, занимающей всю верхнюю часть обозримого пространства, мути. Прямо перед ним стоит литой стеклянный одноногий журнальный столик цвета ряженки. Рядом – стеклянный табурет той же формы и окраски.

Он оглядывается по сторонам и нагло садится.

Вдруг, откуда-то сверху, раздается сладостно-низкий чарующе-бархатный женский голос:

– ЗДРАВСТВУЙ, МОЙ ГЕРОЙ.

Он вскакивает, чуть не опрокинув столик. Эта речь сытой кошки прекрасно знакома ему, голос коварно опоившей его прелестной гурии. Он задирает голову вверх и кричит в слепую мглу:

– Я ненавижу тебя!

Но тело несогласно с сознанием. Сквозь сон, чувствуется неумолимо нарастающая эрекция. «Да чтоб тебя!». Амбивалентность чувств смущает. Волной накатывает апатия.

– ХОЧЕШЬ ЗАГАДКУ?

Молчание.

– ПОСМОТРИ ПЕРЕД СОБОЙ

Он опускает взгляд. На гладко бликующем столике появляется стеклянная ваза на длинной ножке, увенчанной плоскодонной шестиугольной чашей, напоминающей пустую одинокую ячейку гигантских пчелиных сот. Чаша вазы прикрыта прозрачной плоской крышкой. Рядом с сосудом лежит распакованная пачка дырчатых квадратных крекеров одинакового размера.

– СОВОКУПНЫЙ ОБЪЕМ ВСЕХ НАХОДЯЩИХСЯ ПЕРЕД ТОБОЙ КРЕКЕРОВ РАВЕН ОБЪЕМУ ВАЗЫ. ТВОЯ ЦЕЛЬ – РАСПРЕДЕЛИТЬ ИХ В НЕЙ ТАК, ЧТОБЫ ВСЯ МАССА ПЕЧЕНЬЯ ЗАНИМАЛА ОБЪЕМ ЕЕ ЧАШИ, НЕ ПРЕВЫШАЯ ЕГО. ИНАЧЕ ГОВОРЯ: ПОМЕСТИТЬ ВСЕ ПЕЧЕНЬЕ В ЕМКОСТЬ И ЗАКРЫТЬ КРЫШКОЙ. ДЕРЗАЙ!

«Ну что ж, приступим». Он высыпает коробку крекеров в вазу. Результат оказывается бледным: Крекеры возвышаются над верхним краем чаши внушительной горкой. «Понятно, что и следовало ожидать. Между печенюшками остается много свободного пространства, вот и выходит избыток объема. Как же вас туда целиком запихнуть?».