– Спасибо за предоставленную информацию, – еле звучно ответил Гузи.

Впервые его циничный ум не смог подобрать подобающего ответа, все нейрончики его мозга были заняты «обмозгованием» в совершенстве нового для их хозяина факта: на Маунт-стрит появился некто более дерзкий, чем сам Гузи. Проблема была, правда, не только в этом. В походке Гризаиля, взгляде и даже в его манере держаться, Гузи заметил все признаки… глубокой сознательности. Подобное свойственно собакам. Но не котам. Коты идут туда, куда идут. Чаще всего они даже не идут и не бегут. Они крадутся. Тайна -обязательная доминанта всего того, что делает кот. Иная ситуация обстояла с Гризаилем. С ним всё было непросто. Он излучал стойкую целеустремлённость. Он не думал о том, что на него смотрят или хуже – наблюдают. Будто на плечах этого кота висит крест, видимый лишь ему одному.

С такой грациозностью он поднимал и опускал лапы в процессе ходьбы. С таким упорством, не замечая ничего вокруг, он стремился куда-то. И вовсе не ради лакомства или поощрения. Этот кот был независим от подобных вещей. В каждом его движении Гузи видел трепетное предвкушение.

Предвкушение чего? Узнать это ему было не суждено. Котика это одновременно радовало и расстраивало. Безусловно, он всегда был «за» всё новое, о чём можно было бы не просто думать, но размышлять, анализировать, подытоживать. Короче, он был рад иметь информацию, которую можно было бы использовать для шантажа, слежки и циничных замечаний. С другой стороны, раскусить Гризаиля, казалось Гузи, будет сто крат сложнее, чем это было со всеми остальными его объектами.

Котика разморило от ощущения собственного великолепия. А перед этим чувством бессилен любой кот. Ничто в масштабе Галактики не может быть важнее и полезнее кошачьего самолюбования. Глупо и бесполезно даже пытаться растолкать кошака, когда тот погружен в мысли о себе самом. Довольственно закрыв глаза, Гузи принялся негромко намурлыкивать себе под носик мотив одного из классических музыкальных произведений П. И. Чайковского. Питомец был близок к исступлению, когда в его хрустальный мир ворвалось чьё-то громкое сварливое карканье. Момент был утерян – Гузи спустился на Землю.

Кинув в пролетающую ворону пару сальных выражений, котик попытался восстановить духовное равновесие. Ему не сразу удалось привести в порядок свои мысли и чувства. Решив, что плохое настроение следует просто переждать, он принялся вылизывать передние лапки. Занятие это действовало на кота терапевтическим образом: уже через минуту скверное настроение Гузи переродилось в светлое и лучезарное мироощущение. Лишь мысли о Гризаиле не давали эго сиамца покоя.

По мнению сиамца, этот Мейн Кун обладал излишней прямолинейностью, крайней непредсказуемостью и, возможно, страдал от бешенства. Сиамцу льстила собственная смекалка. И всё же его самокритичность (а кто безгрешен?) и страсть к деталям сделали своё дело. Эти два приятеля – близких родственники паранойи – породили в мире Гузи маленького монстра – беспокойство. Опасение, что дерзкий новичок обладает большей харизмой, чем сам он. И что когда-нибудь он затмит собою его сиамское величие. Гризаиль говорил уверенно, без запинки. Каждое его слово утверждало, подытоживало и заверяло слушателя в правоте Мейн Куна. Этот кот обладал даром оратора и явно имел какое-никакое преставление о риторике. Он знал, какие слова надо использовать, где стоит сделать театральную паузу и как из собеседника сделать сподвижника личных целей. Таких, как он… или как Гузи, слушают. За такими, как они, идут. Но Гузи не нужен преемник. Единственное, что, по его мнению, спасало ситуацию – он один слышал всё, что слышал. И он всё ещё самый универсальный и достоверный источник информации про всех и каждого в этом городе. Лишним поводом для радости послужило появление Сэнди. Гузи предвкушал валы новой, свежей, никем на Маунт-стрит «не подмеченной» информации. По крайней мере, он так думал.

Никто так и не заметил следящего за всем происходящим Драго. Тот расположился в ложе театра, созданного всемогущим Случаем, на ветке дерева.

Ящер готов был поклясться: это лучший день в его чешуйчатой жизни. Более наполненного фактами, явками и паролями дня, вспомнить он был просто не в силах. Конечно, все услышанное требовало немедленного распространения. Этот кот – Гризаиль – угрожал одному из жителей Маунт-стрит. В прошлый раз он чуть не свел в могилу одного зазевавшегося на прохожую кошечку кота. Драго гордился своей проницательностью.

В первую очередь об одичавшем и очень грубом коте узнают товарищи Драго. От безмозглого Руди до затворницы Бриллианта. Той старой кошки, что живёт в котельной Уэстгейтерской школы, где её подкармливает уборщик – мистер Ди. Новость об опасном и очень подозрительном новосёле разлетится по всему Линкольширу! Драго может и должен спасти тысячи невинных хвостиков! Благодарные стянутся со всех уголков графства, дабы узреть своего Героя. Ящер даже начал думать, что он очистит зачерневшую от золы репутацию своих фентезийных родственников – драконов. Его поступок пройдётся Пламенем Очищения по памяти двуногих, знакомых с ними только по жутчайшим детским сказкам, где автор чувствует себя обязанным расписать любого крупного ящера в самых кровавых и мясистых красках, какие только можно подобрать в человеческом языке.

По хладным жилам нашей игуаны потек тёплый поток хорошего настроения. Ящера не смутил даже начавшийся дождь. Он бы так и просидел на той ветви до вечера. Вернуться домой его вынудили самые обыкновенные и присущие даже самым бесстрашным героям голод и небольшая температура.

Гризаиль с детства отличался высшим кошачьим миролюбием и терпимостью к любой Божьей Твари, что встречалась на его пути. Однако утренний диалог с Гузи моментально вышиб добролюбивого Мейн Куна из всех привычных ему настроений. Злее и отважнее в выражениях, как этим утром, он давно не был.

У Гризаиля совсем не было времени на низкочастотные разборки, когда два взрослых кота шпыняют друг друга едкими любезностями, где каждое новое слово обрастает комментариями от старых кошёлок, которых, как отдельный вид, разводят старые девы. Первые проживают все 9 жизней, лёжа на хозяйском подоконнике, каждый день высматривая в окна новую сенсацию – тему для обсуждения на ближайшую неделю. Вторые души в них чают, лишь бы вся квартира пропахла старой кошачьей тушкой.

Котик направлялся на новое место работы своего хозяина. Ему предстояло провести длительное наблюдение за своим человеком. Этот джентельмен более не в силах управлять своей жизнью. Сейчас самое время для того, чтобы отредактировать жизнь Грегори. А еще выяснить причину, по которой Гризаиль и Юпи перестали узнавать своего хозяина. Место, где теперь работал Грегори, носило простое название – «Николсон Дизайн». Располагалось оно на Бартон-роуд: улочке с типично английскими домиками. Согласно английской чопорности и тяге к консерватизму, строения эти не отличались хотя бы минимальной архитектурной смелостью. Любая дощечка, каждый камень и тем более кустик, выдавали собой глубинно английское положение вещей: сегодня ты приличнее, чем всегда. И, дабы не опоздать, этим стоит начинать кичиться уже сейчас.

Гризаиль отыскал нужное ему здание. Всему виной церквушка, умело функционирующая в качестве общественного центра. Грегори упоминал о ней в телефонном разговоре с родителями, когда рассказывал о новом месте жительства. Котик с трудом запомнил описываемый хозяином маршрут, так как в тот момент со стола за ним наблюдало овсяное печенье авторства миссис Паркер. Плетёную корзиночку с вкусно пахнущим содержимым передал Грегори проезжающий мимо Линкольна родственник со стороны его отца. Того, что был неспособен долго сидеть на месте.

Мистер Ричардсон колесил по всей Англии с очерками и заметками, которые в совокупности своей носили название «Жизнь Не в Лондоне». Каждой строчкой, каждым словом, каждой буквой он пытался уверить читателя, что жить лучше и можно в далеке от левостороннего движения, популярных кофеен и рыбных чипсов. Оказавшись в Линкольне, на пороге дома №17, мистер Ричардсон вылил на племянника водопад впечатлений от города, и обещал внести «эту точку» в свой сборник, который он планирует выпустить уже в следующем году. С этими словами он рассеяно запустил руку в корзину. Достав от туда пачку печенек, он продолжил удивленно озираться вокруг. Затем, запихнув одно из них себе в рот, умчался в свой старенький побитый и временем и обстоятельствами универсал. Грегори с пониманием помахал вслед отбывающему автомобилю. Дядя просигналил в ответ.