И она прыгнула.

Дух закричал, ослаб и вновь стал человеком.

Энинву застыла в нерешительности, встав ему на грудь и глядя вниз. Он потерял сознание. Это было злобное и смертоносное существо. Самым лучшим было бы убить его прямо сейчас, не давая ему прийти в себя и вновь начать управлять ее мыслями. Ей казалось неправильным убивать беспомощного человека, но если этот человек вновь обретет себя, он убьет ее.

— Энинву!

Это был Доро. Она заставила себя не слышать его. С рычанием она рванула глотку существа, лежавшего у ее ног. Так или иначе, это была ошибка. Она почувствовала вкус крови.

Быстрота, с которой она преобразилась, истощила запас ее сил. Она должна была немедленно поесть. Прямо сейчас! Она сдернула рубашку со своей жертвы и вырвала кусок мяса из его груди. Она жевала с отчаянной быстротой, пока кто-то не ударил ее по лицу.

Она зашипела от боли и злобы, смутно соображая, что это Доро ударил ее. Ее мускулы были напряжены. Она могла убить его. Она могла сейчас убить любого, кто встанет на ее пути.

Он стоял очень близко от нее, откинув голову назад, как будто приглашая ее вцепиться ему в горло. Именно так он это и делает, именно так.

— Ну, так иди же, — вызывающе произнес он. — Убей еще раз. Прошло очень много лет с тех пор, когда я был женщиной.

Она отвернулась от него, подгоняемая голодом, и рванула еще кусок от тела его сына.

Он поднял ее над полом, отрывая от трупа, а когда она попыталась дотянуться до него, ударил.

— Приди в себя, — приказал он. — Стань женщиной!

Она не помнила, как преобразилась в очередной раз, и для нее осталось непонятным, почему она не разорвала его на куски. Страх помешал ей? Но вряд ли даже страх мог остановить ее в такой момент. Доро не видел той кровавой резни, которую она устроила, когда люди ее племени напали на нее и она была вынуждена трансформироваться слишком быстро. Она уже и сама успела забыть подробности той бойни, но это был настоящий позор! Ее люди никогда не ели человеческого мяса, но она в тот момент ела! Она запугала их, чтобы те, кто выжил, забыли этот случай и оставили в своей памяти лишь легенду, будто это сделала ее мать или бабушка. Люди умерли. Их дети уже не были уверены в том, что подобное вообще когда-нибудь происходило. История оказалась переплетенной с вымыслами о богах и духах. Но что же делать сейчас? Ведь ей не удастся запугать Доро, заставить забыть этот ужасный труп на полу.

Вернувшись в человеческий облик, она лежала на полу лицом вниз, отвернувшись от трупа. Ее несколько удивило, что Доро не стал бить ее, и не спешил убивать. У нее не было никаких сомнений, что он мог это сделать.

Он поднял ее, не обращая внимания на кровь, покрывавшую большую часть ее тела, и уложил на постель рядом с Исааком. Она лежала, слабая и безвольная, стараясь не глядеть на него. Ей все-таки удалось проглотить хоть немного теплого мяса. Но ей требовалось гораздо больше!

— Почему здесь Исаак? — спросил Доро. Его голос звучал ровно, в нем не было даже гнева.

— Тот, другой, принес его. Лейл Сечс. Он сказал, что ты послал Исаака ко мне… — Она остановилась, преодолевая растерянность. — Нет, он не говорил этого, он… проник в мои мысли, он…

— Я знаю.

Наконец она повернулась, чтобы взглянуть на него. Он выглядел усталым и изможденным. Он выглядел как человек, перенесший боль, и ей захотелось дотронуться до него и приласкать. Но ее руки были выпачканы кровью.

— Что еще он сказал тебе?

Она затрясла головой.

— Я не знаю. Он заставил меня представить сцену, будто я занимаюсь любовью с Исааком, а затем с ним. Он показал мне это, и почти заставил этого захотеть. — Она вновь отвернулась. — Когда я попыталась выставить его за дверь, не применяя силу… он проделал нечто иное… Доро, я хочу есть!

Эти последние слова стали выражением боли.

И он услышал их.

— Оставайся здесь, — сказал он тихо. — Я принесу что-нибудь.

Он вышел из каюты. Когда он ушел, ей показалось, что она чувствует запах лежащего на полу мяса. Этот запах привлекал ее. Она застонала и уткнулась лицом в матрас. Лежавший рядом Исаак, пробормотав что-то, придвинулся к ней ближе. Она с удивлением подняла голову, чтобы взглянуть на него.

Он все еще был без сознания. Его глаза были закрыты, но она могла заметить легкое движение под веками. Его губы тоже двигались, беззвучно произнося какие-то бессвязные слова. Рот почти походил на рот чернокожего человека: его губы были значительно толще, чем у большинства белых, которых ей доводилось видеть. Жесткая рыжая щетина покрывала большую часть лица — видимо, он не брился несколько дней. Его кожа под воздействием солнца стала почти коричневой. Широкое, почти квадратное лицо не выглядело некрасивым. Ей было интересно, что думали о нем белые женщины. А как они выглядели, эти белые женщины?

— Еда, Энинву, — тихо сказал Доро.

Она вздрогнула, чуть было не вскочив с места. Неужели она начала глохнуть? Никогда раньше Доро не смог бы приблизиться к ней незамеченным. Но сейчас это не имело большого значения.

Она выхватила хлеб и мясо из его рук. И то, и другое было жестким и сухим. Видимо, такую пищу экипаж корабля ел большую часть пути. Сейчас это было неважно. Голодная, она вмиг разделалась с едой. Доро протянул ей вино, и она залпом выпила его. Свежее мясо, лежавшее на полу, должно быть, было вкуснее, но теперь она контролировала собственное поведение и ничто не могло заставить ее вновь притронуться к нему.

— Расскажи мне, что случилось, — сказал Доро, когда она закончила есть.

И она рассказала. Сейчас она нуждалась в отдыхе, но не так сильно, как в пище. Доро заслуживал того, чтобы знать, как умер его сын.

Она ожидала хоть какого-нибудь замечания или действия с его стороны, но он лишь покачал головой и вздохнул.

— А теперь спи, Энинву. Я заберу отсюда Лейла, да и Исаака.

— Но…

— Спи. Ты и так уже засыпаешь. — Он нагнулся и поднял Исаака с постели.

— Так что же с ним случилось? — едва слышно прошептала она.

— Он испытал большое перенапряжение… Впрочем, как и ты. Он выздоровеет.

— Он весь холодный… такой холодный.

— Тебе пришлось бы согреть его, если бы я оставил его здесь. И тебе пришлось бы согреть его именно так, как рассчитывал Лейл. Твоей силы было бы недостаточно, чтобы остановить его, когда он начал бы просыпаться.

И прежде чем она, утомленная и готовая погрузиться в сон, смогла осмыслить сказанное, Доро с Исааком на руках исчез. Она уже не слышала, как он возвратился назад и забрал Лейла, и возвращался ли он вообще в ту ночь, чтобы спать рядом с ней. Она не думала ни о чем.

Лейл Сечс был выброшен за борт на следующий день. Энинву тоже присутствовала на этой небольшой церемонии, которую провел капитан Вудли. Она не хотела этого, но так пожелал Доро. Он сообщил каждому, что она сделала, и выставил ее на всеобщее обозрение. Ей казалось, что он решил опозорить ее, и уже чувствовала, как ее охватывает стыд. Но чуть позже он пояснил свой поступок.

— Это необходимо для твоей же безопасности, — сказал он. — Теперь все находящиеся на борту предупреждены о том, что тебя нельзя безнаказанно обидеть. Мои сыновья были предупреждены об этом дважды. Лейл решил пренебречь моим предупреждением. Кажется, мне так и не удалось вытравить глупость из некоторых своих людей. Он думал, что будет очень интересно понаблюдать за Исааком, изголодавшимся по женщине точно так же, как ты по еде. Возможно, он думал и о том, что после Исаака ему тоже удастся заполучить тебя.

— Но как он смог проникнуть внутрь меня и изменить мои мысли?

— В этом и заключались его необычные способности. У меня были люди, которые в совершенстве владели этим даром и смогли бы полностью контролировать тебя, даже твои превращения. Для таких людей ты была бы всего лишь куском мягкой глины, если бы они стали тобой управлять. Но единственным выжившим из них оказался Лейл. Как правило, такие люди долго не живут.

— Я могу это понять! — сказала Энинву.