В третьей партии они разыграли староиндийскую защиту. Ключевая особенность этого дебюта, по нужде избираемая черными фигурами, – это быстрое развитие замаскированного слона. С самого начала партии Григорий исподволь стал готовить подрыв неприступного центра Елены, используя того самого коварного слона, от которого не знаешь, чего и когда ожидать. Черным, какой уже раз, удалось овладеть центром и начать пешечное наступление на королевском фланге. Елена сопротивлялась изо всех сил. Григорий наступал медленно, потому что тоже изо всех сил. Партия длилась два с половиной часа. Елена проиграла партию, а с ней и себя. О Боже, что началось! Елена двумя кулачками ударила по краю своей половины доски, фигуры разлетелись, а она разрыдалась. Слёзы лились из неё ручьями. Григорий собрал часть фигур, но было не до фигур, лишь случайно, по всей вероятности так, на доске остались стоять две фигуры – король и «королева» (ферзь) белых. Григорий дотянулся до знакомого полотенца, которым он протирал ей мнимую косметику губ и щёк, подсел к ней и нежно стал промокать и целовать её глаза, наблюдая, как проясняется прозелень. Потом прикусил соты губ, осторожно и по-прежнему нежно. Он ждал окончания её истерики. Он мог ожидать сколько угодно, потому что она давала целовать свои глаза попеременно с губами. Когда она перестала всхлипывать, он сказал:

– Извини, что я корыстно воспользовался случаем. Ты должна была мне проиграть во всех случаях, я был не до конца честен. Но дело сделано…

– Почему это? – Елена всхлипнула последний раз.

– Во-первых, ты должна была когда-нибудь нарваться на негодяя. Во-вторых, ты нарвалась, только на порядочного человека… – Он сделал театральную паузу, чтобы она оценила «порядочность». – В-третьих, я как-никак чемпион республики…

– Правда?! – воскликнула вдруг Елена. – А я-то думаю, парень под парусом… – И она повеселела, не удосужусь спросить, о какой республике шла речь…

– Парус само собой, отказываться не буду. Сама понимаешь, такие девушки встречаются раз в жизни. Упустить случай я не имел права. И я поздравляю тебя, ты здорово играешь! Я тебя потренирую, и ты можешь выступать на больших турнирах… Только давай уточним, ты согласна быть моей невестой, а следовательно, и женой?

– Но ты же сам признался, что был нечестен… По-моему, мы должны аннулировать результаты игры…

– Я тебе аннулирую, я тебе аннулирую! Я сражался не как чемпион республики, а как чемпион мира за мировую божественную корону. Эта корона – ты. Я выиграл корону – тебя. Разве не постыдно аннулировать божественную корону?! Сначала плати по статье поцелуев! – Он прильнул к ней всем телом. Другие парни не только прижаться к ней, к платью её прикоснуться не смели. Он стал целовать её губы. Удерживая рукой её голову, другой рукой он лихорадочно ощупывал её тело, начиная с груди и до ног. Его шарящие руки оставляли впечатление обыска. Она, можно сказать, вырвала губы из его рта и зашептала, как заговорщица:

– Чего ты на мне ищешь?

– Силикон, – ответил её победитель.

– Какой силикон? – не поняла умная девушка.

– Имплантированный… – шептал Гриша, сообразив, что она играет в интимность.

– Не поняла… – вторично призналась Елена.

– Ну, пересадку полимеров в твоём теле с целью приживления красоты…

– Ха-ха-ха! – перешла с шёпота в смех побеждённая Елечка. – Нашёл?

– Нет, всё натуральное.

– Ха-ха-ха! – заливалась его невеста. – А под гипюр лазил зачем? Что можно там приживить? Ха-ха-ха!..

– Там как раз бабки и приживляют ниточки… Хотел бы проверить с позволения невесты.

– Ну, проверь. Ха-ха-ха!

– Я не могу. Опять эта стеснительность. Сначала ты у меня… – несмело приглушил голос Григорий

– Спятил? – возмутилась Елена, но приглушённым голосом тоже. Он интриговал её тем же шёпотом, которым шепчутся все влюблённые.

– Нам надо преодолеть мой комплекс. А то буду тебя стесняться – такое важное событие потеряет смысл. А поведаешь, я буду смелым всю жизнь…

– Ага, тех девушек ты жалел, а меня хочешь сразу оформить…

– Девушек я жалел, а жену буду жалеть, володея ею… Не тяни, время нас может расслабить и развести по полюсам планеты. Я познакомлю тебя с кротом… – Она хоть и сказала с иронией, что это, мол, уважительная причина, но, похоже, еще мало понимала происходящее, потому что полностью перешла на интимный сговор. То есть она продолжала шептать. Чемпион республики и купейного турнира отволок её руку в недра крота. Крот лежал, вытянувшись вдоль норы. Очевидно, что он прислушивался к тому, что происходит на поверхности его убежища, отчего его тело напряглось от внимания, он то ли лежал стоя, то ли стоял лёжа… Его было удобно погладить, ибо он не кусался. Чемпион принудил руку невесты гладить крота вдоль шерсти.

– Ну, – шептал жених Гриша.

– Какой смирный да ласковый кротик!… – отвечал ответный заговорщический шёпот Елены.

– Он угодливый. Видимо, его поэтому любят женщины. Не испугалась?

– Другие же не боятся… Тебе не кажется, что ты меня совращаешь…

– А ты меня… Снимем гипюрчик?!.. Я горю желанием сделать кружева из тебя… – шёпот был еле слышен. Но она слышала его хорошо. И она понимала его лучше, чем слышала. Шёпот орудие заговорщиков и мостик влюблённых. Шёпот многократно усиливает взаимопереход душ друг в друга по мостику. Поэты украшают невест целомудрием шёпота – типа того, что «похоже, она ещё мало понимала происходящее» – в то время как понимание интимных материй заложено в их разуме на генетическом и логическом уровнях одновременно, в их шёпоте и в их трубном гласе.

– Но мы же не прошли еще стадию жениха и невесты… – возразила очень тихим тоном умная Елечка.

– А мы по примеру Монголии, в социализм, минуя стадию капитализма… – шептал догадливый Гриша.

– Ха-ха!.. Гриш, от мамы будет стыдно. Разве нельзя потерпеть? – «Гриш» обо всём говорило. Последние слова она, кажется, не шептала, а произносила громко для купейной комнатки.

– Аа! Мы с тобой теперь как в постель, так сначала справку от мамы, ладно? – он тоже перешёл на голос.

– А папа?

– Папу я беру на себя. Он будет моим вторым папой.

– Ха-ха! Давай встанем! – беспричинно сказала она.

– Тяжело?

– Да.

– Вставать?

Прерывисто дыша, она в промежутках дыхания сумела сказать:

– Нет!.. Целуй ещё!.. Хороший мой… Ты будешь моим мужем… Тебе удалось меня уморочить…

– Тогда помогай мне, моя боженька, иначе я не сумею, будь умницей!

В них внезапно вспыхнул неудержимый порыв к физической страсти. То, что было в бледных мечтах, накатило на них реальной бурной волной, горячей, освобождающей, захлёстывающей с головой. Елена с Григорием столкнулись с первым явлением любо, ярким, желанным, бесстрашным. В волнах любви не бывает страха и совести, они чистые и бесстрашные от самой природы Создателя, порождающего бурные волны. Сознание отключает запоры запретов, сознание расширяется до одного желания страсти, и тогда не поймёшь, где чего – где волны, где мысли, где тело – всё подчиняется чувствам сказочной сладости, и сладость бьётся сама о себя, пожирая вечность одними мгновениями. Это есть страсть любви, узнанная Григорием и Еленой. Отныне всё, что было в мечтах, будет проситься к воспроизведению желаний любящих, и они будут воспроизводиться ими до самой старости.

Так не всегда бывает. Бывает, встретятся два человека, с первого взгляда достойных друг друга. Но у каждого тысячи обстоятельств, среди которых несколько очень важных, не позволяющих вспыхнуть порыву. Лишь в редкий момент, когда ответственность принята на себя, когда подготовительные процессы в теле, в душе и в уме завершились, когда человек ждёт не дождётся желанной встречи с чудом своей мечты и встреча, наконец, происходит – вот тогда неудержимые порывы к физической страсти не заставляют себя ожидать, а одним прыжком устремляются в пламя любви без предварительных ужимок прелюдии и ухаживаний. А, бывает, от глупости или наивности. Я не я, мы не мы, чем мы хуже других, давай посмотрим, как оно происходит… Ой, он так посмотрел на меня… Это и есть отвага беспечных умишек двоих. Один из них скоро расскажет товарищам, как он – её. Другая из них скоро расскажет подругам, а что там такого! Ему-то «по барабану», а ей? Всё равно не поймёт. Потому что беспечный умишко не от рождения, а от среды обитания и воспитания. Хотелось бы верить тому, что Григорий с Еленой отдались волеизлиянию годами накопленных чувств, а не произволу последнего предположения о беспечных умишках. Елена отдала ему то, что хотела отдать возлюбленному человеку, а Григорий, не преминув, взял, отблагодарив её своим драгоценным даром, так что оба изведали страсть любви и негу освобождения от бремени юности. Король и «королева» (ферзь) белых случайно оставшиеся стоять на доске, конечно случайно, в этот момент стыдливо повалились на доску, упав шейка в шейку, словно не желая подглядывать за людьми, а может быть, следуя их примеру…