Наступил час отплытия. «Галлия» дрогнула под высоким давлением паров машины. Геник вернулся с почты и принес целую кучу корреспонденции.

Капитан приказал вывесить на фок-мачте 32 штандарт 33 французского яхт-клуба, трехцветный, с белой звездой на голубом поле, а на бугшприте 34

– национальный флаг и скомандовал лоцману вывести судно в открытое море.

Подняты якоря. Раздается пронзительный гудок. Машина испускает протяжный вздох, и «Галлия» медленно выходит из гавани, таща за собой на буксире лоцманский катер. Чтобы подняться туда, где навигация была невозможна, то есть к Палеокристаллическому морю, капитан собирался воспользоваться санями и собачьими упряжками. Существование такого моря предсказал еще капитан Дж. Нэрс во время памятной экспедиции на «Алерте» и «Дискавери». Путешествие на собаках казалось де Амбрие наиболее удобным и единственно возможным, в этом он был полностью согласен с капитаном Галем, отважным исследователем, который нашел вечный покой под одной из огромных полярных льдин.

Эскимосские собаки – животные действительно исключительные. Без них в Арктике просто не обойтись. Неутомимые и выносливые, невероятно неприхотливые, нечувствительные к низким температурам, способные спать прямо в снегу на холоде, при котором застывает даже ртуть, и помимо этого – очень сильные, они являлись незаменимыми спутниками всех полярных исследователей.

Представим себе на минуту те неслыханные трудности, с которыми приходится сталкиваться людям, изнуренным непосильным трудом без отдыха, в климате, где даже обыкновенная ходьба становится мучительной. Часто падая, все время рискуя куда-нибудь провалиться, исследователи вынуждены осторожно скользить, постоянно ища равновесие. Кругом царит сплошной хаос, низко нависает железный купол неба, мертвящий холод делает кожу пергаментной. Особенно страдает от такого мороза ослабленный несколькими зимовками организм. Теперь вы можете сделать вывод, как же выручают человека собаки, которые без устали тянут тяжелые сани, груженные продовольствием и лагерным снаряжением.

Итак, экспедиция должна была раздобыть по меньшей мере штук тридцать собак, сушеной рыбы для их кормежки и укомплектовать снаряжение. Для этой цели «Галлия» и взяла курс на мыс Фарвель 35 .

Первая льдина.– Восторг доктора.– Плюмован узнает, что такое полюс.– Констан Гиньяр опасается, что не найдет Полярного круга.– Сквозь туман.– Первая ступень.– Лоцман, каких мало.– Юлианехоб.

– Вот это льдина!.. Настоящая ледяная гора, китоловы ее называют айсберг. Верно, Легерн? Скажи, ты ведь знаешь! Сам был в свое время китоловом.

– Клянусь честью матроса, ты говоришь верно, парижанин, это айсберг. До чего же острый у тебя глаз для камбузной 36 крысы, тысяча чертей!

– У меня и вправду острый глаз! В Париже я мог, например, сказать, сколько показывают часы на обсерватории, став к ней спиной. Кстати, хозяин обещал выпивку тому, кто увидит первую льдину. Ну-ка, пойдем к нему. Угощу тебя чаркой Триполи.

– Хороший ты парень, Плюмован,– все равно что родной брат. Жаль, что ты машинист, а то был бы славным китоловом!

Сказав это, матрос закричал:

– Лед впереди! За вами должок, хозяин!

Вахтенный лейтенант предупредил капитана, завтракавшего вместе с доктором и старшим офицером, об опасности. Все трое выскочили на палубу, прихватив подзорные трубы.

Раз появился лед, значит, недалеко до Гренландии, и де Амбрие, очень довольный, выдал всем членам команды обещанную награду, а сам пошел доедать завтрак.

– Вы не пойдете со мной? – поинтересовался он у доктора.

– Простите, капитан, мне не до еды. Эта льдина для меня все равно, что для другого первая ласточка. Так что позвольте ею полюбоваться. Люблю все громадное!

– Ну, как знаете.

В это время появились еще три ледяных глыбы, правда поменьше. Довольный доктор зашагал по палубе, повторяя: «До чего же славно! До чего хорошо!» Увлеченный открывшимся зрелищем, он даже не заметил, что мороз все сильнее щиплет нос – становилось заметно холоднее.

– Наш доктор, кажется, большой любитель Арктики,– едва слышно пробормотал Артур Фарен.

– Да, да, конечно,– ответил доктор, обладавший весьма острым слухом.– Вы тоже ее полюбите, когда увидите во всем великолепии.

– Простите, сударь,– всегда уверенный в себе кочегар заметно сконфузился,– никак не думал, что вы меня услышите.

– Что же тут дурного, голубчик… О, вон еще льдина, и еще… и еще… Неужели начался ледоход? Ведь сегодня только пятнадцатое мая…

– Извините, господин доктор…– было парижанин.

– Вы хотели что-то спросить?

– Когда кругом лед – это и в самом деле красиво?

– Прекрасно!.. Великолепно!.. Вообразите: горы, холмы, пропасти, арки, башни, колокольни, нагромождение льдин разнообразнейших форм. Море света и блеска!

– И скоро мы это увидим, позвольте узнать?

– Разумеется, скоро. Через сутки подойдем к мысу Фарвель, южной оконечности Гренландии на шестидесятом градусе северной широты.

– Поразительно! – продолжал матрос, ободренный дружеским расположением доктора.– А я думал, здесь лед такой, как у нас на пруду.

При этих словах бывалый полярник так расхохотался, что обернулись вахтенные матросы. Плюмован покраснел; подумав, что сказал глупость. А доктор, продолжая смеяться, воскликнул:

– Так вот, оказывается, какое у вас представление о полюсе! Вы и не знаете, до чего громадные бывают ледники! Они тянутся на сотни километров, лежат выше уровня моря на пятьсот – шестьсот метров и настолько же уходят в глубину.

– Черт побери! – вскричал парижанин.

– Под действием бледного гренландского солнца, а особенно волн, от ледников откалываются глыбы разной величины и плавают, пока не растают. Впрочем, вы сами это увидите, когда перейдем Полярный круг… И не только это!

– Простите, господин доктор! Вы так любезны, позвольте задать еще вопрос.

– Сколько угодно.

– Со дня отплытия мы только и слышим об этом проклятом полюсе, но никто не может объяснить, что это такое.

– Все очень просто. Полюс – слово греческое, обозначает оконечность оси, вокруг которой вращается в течение суток земная сфера.

– Невероятно! А я думал, это такой край, где волчий голод, где никто не живет и куда еще не ступала нога человека… А оказывается… ось… сфера…

– Возьмите, к примеру, какой-нибудь шар, хоть апельсин, воткните в него спицу и вращайте. Спица – это и будет ось, а место, где она проткнула апельсин,– полюс. Только у Земли ось воображаемая.

– Так ведь полюс не один, их два.

– Ну да! Северный и Южный. Поняли?

– Почти. А что такое Полярный круг, который так жаждет увидеть мой товарищ Констан Гиньяр, большой охотник до монет в сто су?

– Это параллель, проведенная на расстоянии двадцати трех градусов двадцати семи минут и пятидесяти семи секунд от Северного полюса, называется она Северным полярным кругом. Аналогично определяется Южный полярный круг.

– Значит, мы теперь около двадцати трех с половиной градусов от знаменитого полюса?

– Что же касается экватора…

– Это линия, где крестят… Как же, помню, когда я плавал в первый раз в Рио, меня там окатили водой.

– Линия, линия! А какая линия? Ну-ка, скажите!

– Это, как бы лучше выразиться, такая вещь… которая…

– Это тоже воображаемый круг, он опоясывает Землю и перпендикулярен оси.

– А, понимаю, усек наконец. Если разрезать апельсин пополам на равном расстоянии от полюсов, так чтобы спица и основание образовывали прямой угол.