Ровно месяц назад курьер доставил в нью-йоркскую квартиру Джейни тяжелый кремовый конверт. Она жила в том же доме без лифта на Восточной Шестьдесят седьмой улице, куда въехала десятью годами раньше. Она решила, что ей повезло: хорошо, что оказалась дома, ведь внизу не было привратника" принять послание было бы некому — что бы тогда произошло?! На конверте стояло только ее имя: «Мисс Джейни Уилкокс», без адреса, словно адрес был лишним. Она поняла, что лежит в конверте, еще в него не заглянув. Аккуратно его вскрыв, так, чтобы он выглядел нетронутым (такие штучки она предпочитала сохранять), она извлекла простую серовато-бежевую карточку. В верхнем левом углу, как принято в Англии, было каллиграфически выведено ее имя, ниже красовались слова, набранные типографским шрифтом: «Мими Килрой и Джордж Пакетов, дома, в пятницу 27 мая». Глубокая ненависть Джейни к Мими мигом исчезла. Трудно ненавидеть человека, проявившего к тебе внимание, решившего тебя признать. Джейни подумала, что Нью-Йорк бывает поверхностным, но поверхностность его великолепна, особенно когда ты сама оказываешься в кругу избранных.

Три года назад, в тридцать девять лет, Мими Килрой наконец угомонилась и вышла замуж за миллиардера Джорджа Пакстона. Пакстон, считавшийся уроженцем бостонского пригорода, что звучало слишком неопределенно и могло означать что угодно, внезапно объявился в нью-йоркском высшем обществе за пять лет до этого. Там уже установилось правило, что раз в несколько лет появляется словно из-под земли новый миллиардер — обыкновенно мужчина средних лет, быстро сколотивший состояние и испытывающий кризис среднего возраста. Много лет он трудился без передышки, делая деньги, и в итоге получил возможность насладиться жизнью, что всегда значило впервые жениться. С Джорджем Пакстоном так и произошло.

Первые два года в Нью-Йорке он строго следовал традиции: кочевал с вечеринки на вечеринку, где его носили на руках, и постоянно назначал «свидания вслепую»: ведь нет ничего занимательнее нового холостяка-богача, толком не представляющего, как потратить свои денежки. После двух лет встреч с лучшими одинокими женщинами, каких только мог предложить Верхний Ист-Сайд, — с накладными грудями и безгрудыми, с безупречными телами — изделиями кудесников, спешащих откреститься от своих изделий, с волосами цвета жженого сахара и в норковых манто, с участницами советов директоров и владелицами собственных компаний, адвокатами, врачами, агентами по торговле недвижимостью, бывшими женами других богатых мужчин, испытав свой член на погружение во все мыслимые и немыслимые отверстия женского тела, пройдя через наручники и веревки, исстрадавшись от прижигания своих сосков и выбривания мошонки, устав беспокоиться о том, как добиться эрекции и как ее поддержать, — тогда, и только тогда Джордж Пакстон удостоился знакомства с Мими Килрой.

Джордж Пакстон не такой представлял себе свою будущую жену: она походила на нервную породистую лошадку, а Джордж не отличался изысканным вкусом. Но после двух лет, на протяжении которых он чувствовал себя жеребцом, обязанным трудиться при скоплении зрителей на племенном поприще, Мими стала, по его собственным словам, «глотком свежего воздуха». В ней не оказалось чрезмерной серьезности, кроме того, Джордж всегда гордился своей способностью распознать «добрый товар». Люди тоже не ожидали, что у Мими будет такой муж. Им представлялась более блестящая партия: кинозвезда, красавчик политик, даже один из английских принцев, а Джордж был довольно невзрачен. Но в действительности она поступила исключительно умно, ухватившись за миллиардера: ведь брюшко мужчины средних лет всегда можно замаскировать дорогим итальянским костюмом. Никто не знал настолько хорошо, как Мими, каким образом тратить деньги Джорджа, поэтому общество ожидало восхитительного зрелища.

Первым делом Мими провернула покупку старого имения Уэйнмейкера в Истхемптоне. Долгие годы этот дом из песчаника, считавшийся никому не нужным — а кому понадобятся пятнадцать спален, закрытый бассейн и подлинные итальянские фрески? — простоял пустой. Он был плодом фантазии Честера Уэйнмейкера, сколотившего состояние на сети универмагов в начале и в середине XX века, но в конце семидесятых годов разорившегося из-за блажи расширить сеть. Банк лишил хозяев права пользования домом и назвал цену — 8 миллионов; однако время, песок и океанская соль не пощадили дом, поэтому его реставрация, по оценке, должна была вдвое превысить продажную цену. Именно такие проекты были Мими по душе: только что, в апреле, реставрация была завершена, и рядом с обновленным особняком появилась взлетно-посадочная площадка для вертолета Джорджа.

Весь день и начало вечера Дня поминовения вертолет переносил самых важных гостей с Манхэттена к дому. В семь вечера, когда «порше» Джейни свернул на Джорджика-Понд-лейн, «Черный сокол» Сикорского в очередной раз приземлился за зеленой изгородью вблизи дома. Джейни гадала, кого он доставил теперь и кем надо быть, чтобы удостоиться не только приглашения к Мими на прием, но и доставки по воздуху. Она дала себе слово, что через год вертолет пришлют и за ней.

Однако удовольствием было уже показать приглашение милейшему привратнику, вытянувшемуся у сверкающей гранитной лестницы к парадным дверям.

— Ваше приглашение, пожалуйста, — попросил он. Джейни открыла маленькую усыпанную бисером сумочку,

Уникальное изделие (модельер сделал всего десять штук и одну из них преподнес ей в подарок) и протянула карточку.

Добро пожаловать, мисс Уилкокс. Простите, я должен был вас узнать.

— Ничего, — великодушно ответила Джейни, приподняла подол длинного желтого платья от Оскара де ла Рента, взятого напрокат для такого случая, и легко взбежала по ступенькам, любуясь цветущими яблонями и наслаждаясь их ароматом. Между деревьями подбрасывали золотые яблоки жонглеры, на верху лестницы расположился струнный оркестр. Тяжелые деревянные двери были открыты настежь. Запыхавшаяся Джейни вошла в дом под приветствие скрипок.

Ослепительная Мими стояла в белом платье от Тюле в глубине отделанного мрамором холла. Джейни с удовольствием увидела, что она беседует с Рупертом Джексоном, знаменитым английским киноактером. Мими помахала ей, и Джейни подошла, думая помимо воли о том, какую потрясающую пару составили бы они с Рупертом Джексоном.

— Джейни, дорогая! — пропела Мими, беря ее за руки и целуя в обе щеки. На обоих ее запястьях сверкали браслеты с бриллиантами, в ушах сияли бриллиантовые клипсы. Подобно многим нью-йоркским женщинам, Мими почти не постарела за те десять с лишним лет, что Джейни ее знала. Как ей это удалось?

— Какие красивые браслеты! — восхитилась Джейни.

— Пустяки, дорогая! — ответила Мими в тон ей.

— Изумительно, как непринужденно богачи говорят, что миллион долларов — сущий пустяк! — вставил Руперт.

— Дорогой, вы ведь знаете Джейни Уилкокс? — спросила Мими.

— Нет, но, думаю, этот недостаток надо исправить, — ответил Руперт.

Актеры бывают двух разных типов, подумала Джейни: не имеющие ничего общего со своими персонажами и похожие на них как две капли воды. Руперт Джексон определенно принадлежал ко вторым. В жизни он был столь же красив, как на экране: точно так же мило морщил лицо в улыбке и мучился с прядью волос, все время падающей на лоб.

— Я всюду вижу вашу фотографию, — признался он. — Очень хотелось узнать, какова эта девушка на самом деле.

— Обещайте, что позже обсудите со мной свое нижнее белье с глазу на глаз!

— Джейни рассмеялась, а Мими сказала игриво:

— Уймитесь, Руперт! Джейни самая красивая девушка на приеме, это верно, но вы ведь практически обручены, к тому же я припасла для нее другого кавалера.

— Как обидно! — сказал Руперт. — Кто этот счастливчик?

— Селден Роуз, — ответила Мими. — Новый глава «Муви тайм». Его только что доставили сюда. Он застрял на скоростном шоссе Лонг-Айленда, пришлось высылать ему на выручку вертолет.