— Что ж, — проговорила она, глядя на него, как на полное ничтожество, — пожалуй, нам пора.

— Побудем еще! — взмолилась Джейни, уже решившая ни за что не уходить, не поговорив еще разок с Зизи. — Я хочу поздравить Гарольда.

— Я и забыла, что это команда Гарольда Уэйна, — сказала Мими.

— Я, пожалуй, тоже останусь, — решил Селден. — Познакомлюсь с владельцем команды.

— По-моему, это называется patron, — сказала Джейни резче, чем требовалось.

— Кажется, вы раньше встречались с Гарольдом? — ввернула Морган.

— Действительно, — подтвердила Джейни. — Он очаровательный.

— Он вырос в Нью-Йорке, — подсказала Мими.

— На Пятой авеню, — уточнила Джейни.

— Странно, что мы его не знали, — сказала Морган.

— Почему странно? — уставилась на нее Джейни. — Разве вы знаете всех, кто вырос на Пятой авеню?

— Он учился в Гарварде, мне знакомо это имя, — заметил Селден.

— Ну, в таком случае он — форменный неудачник, — не утер пел Комсток. — Все выпускники Гарварда — неудачники.

— Нет, вы только его послушайте! — всплеснула руками Мими. — Селден тоже из Гарварда.

— Наверное, в некоторых кругах это как дурное клеймо, — вздохнул Селден.

— Если мы решили остаться, то закажем еще шампанского, — сказала Мими, вынимая из ведерка бутылку и выливая последние капли себе в бокал.

Компания дождалась Гарольда Уэйна и Зизи и усадила их к себе за стол, но атмосфера симпатии и гармонии, к которой стремятся люди в подобных случаях, так и не возникла. Как опытная наблюдательная хозяйка Мими с тревогой заметила, что Джейни сумела посадить по одну руку от себя Зизи, по другую Гарольда, так что Селден оказался теперь между Гарольдом и Морган. Селдену можно было посочувствовать, но Мими понимала Джейни: Зизи был на редкость привлекательным мужчиной, любая женщина увлеклась бы и захотела такого. Мими пристально вглядывалась в лицо Зизи. Чем дольше она на него смотрела, тем лучше становилось впечатление. В конце концов она поймала себя на мысли, что он больше похож на пришельца с другой, более совершенной планеты, чем на обыкновенного человека. Джейни и подавно была очарована им, но это еще не делало его подходящей для нее парой!

Не показывая своих чувств, Мими улыбнулась и окинула взглядом стол. Гарольд беседовал с Селденом о бизнесе, Джейни пыталась привлечь внимание Зизи тем, что называла его деревенщиной: ведь он родился на аргентинской ферме. Несмотря на красоту, Джейни всегда была готова броситься в драку с мужчиной: в агрессии заключался ее метод вызвать у мужчины интерес. Но сейчас, размышляла Мими, отхлебывая шампанское, она нацелилась не на того мужчину. Подобно тому как собака одной породы инстинктивно узнает представительницу другой, Мими сразу увидела, что Зизи — человек со старомодными европейскими ценностями, поэтому нападки Джейни его только оттолкнут (и верно, он уже озирался, как будто мечтал сбежать). Лучше бы Джейни применила свои уловки к Селдену.

Зизи повернулся к Мими и улыбнулся, мгновенно перебросив к ней мостик взаимопонимания. Мими хорошо, тепло относилась к Джейни, как бывает у женщин, между которыми возникает дружба. И все же, если им суждено подружиться, Джейни придется усвоить, что она не сможет сделать своим любого мужчину, какого пожелает, особенно в присутствии Мими. Придется познать науку самоограничения. Прибегая к своему собственному, испытанному и неоднократно проверенному методу, Мими спросила Зизи:

— Вы играли в этом году в Палм-Бич?

Она знала, что все за этим столом, кроме нее, по части поло полные невежды, поэтому, польстив Зизи переходом к его любимой теме, могла легко завладеть его вниманием.

Джейни Уилкокс была из тех, кого другие женщины считают стервами, зато собаки и дети почему-то проникаются к ним любовью. Она сидела на дешевой трибуне на 23-м «Ежегодном бейсбольном турнире знаменитостей Четвертого июля имени плюшевого мишки» (названном так по давно забытой причине) между двумя маленькими мальчиками. Одному было шесть, другому восемь лет, и трудно было найти у них хоть какое-то сходство: один болезненно худ, другой недопустимо толст, тем не менее они были родными братьями, отпрысками Джорджа Пакстона и его первой жены Марлин.

Младший, Джек, вцепился в руку Джейни с искренним рвением, присущим только маленьким детям, еще не открывшим для себя цинизм взрослой жизни, в то время как Джордж-младший (которого жестокая школьная детвора дразнила

Джорджи с девчонкой изучал табло со скрупулезным любопытством нотариуса. Диггер изготовился на поле к удару.

Если он хорошо пробьет, то вероятность их выигрыша — пятьдесят три процента, — уверенно сказал Джорджи. Он был миниатюрной копией отца, унаследовав у него склонность к полноте и даже крошащиеся ногти на ногах — последствие трудноизлечимого вируса. — С другой стороны, если удар будет плох, то вероятность проигрыша будет равна двадцати четырем процентам.

— Как ты думаешь, он даст нам автограф? — взволнованно спросил Джек, раскачивая пальцем молочный зуб. Зубы его сей час крайне заботили: выпадали и выпадали. Все твердили, что вырастут новые, но он не был в этом уверен. — Что, если мы попросим автограф, а он откажется?

— Давай для верности обратимся к Патти, — ласково предложила Джейни и, наклонившись к Патти, сидевшей рядом с Джеком, сказала:

— Джек боится, что Диггер не даст ему автограф.

— Патти оторвала взгляд от Диггера — в таких случаях она всегда опасалась за его безопасность, боясь, например, как бы кто-нибудь из фотографов не оказался сумасшедшим поклонником и не покусился на его жизнь, — и взъерошила мальчишке волосы.

— Если он не даст тебе автограф, скажи мне.

Сестры, Джейни и Патти, очень ласково обращались с детьми, потому что, будучи подростками, зарабатывали почетным занятием — сидением с чужими отпрысками. В Хэмптоне, где уход за детьми доверяли профессионалам, такое чадолюбие было редкостью.

Со следующего за ними ряда за этой сценкой подсматривала со смесью отвращения и ревности Родити Дердрам. Она кичилась тем, что знает всех-и знаменитостей, и зрителей, все они находились здесь по приглашению — и могла бы подсесть к любому, но решила порадовать своим присутствием Джейни и Патти. Конечно, отчасти это было вызвано желанием похвастаться своим близким знакомством с Диггером… Но она не ожидала, что ей предпочтут детей!

В довершение несправедливости, негодовала Родити, эти двое мальчишек даже не отвечают требованиям, предъявляемым к детям, во всяком случае, к детям, которых приводят на такое зрелище: их никак нельзя было назвать очаровательными. Младший трясся, как нервная собачка породы чихуахуа, а старший был такой громадиной! Родити не слишком часто бывала в детском обществе, но сейчас негодовала: почему они вырастают такими здоровенными? У старшего парня было пивное брюхо, как у мужчины средних лет, ему бы в санаторий, сгонять вес и сидеть на диете — салат да пырейный сок! Укоризненно взглянув на Джорджи, Родити наклонилась над ним и, возвращаясь к прежнему разговору, сказала Джейни:

— Сидеть ему в тюрьме!

— Кому? — спросила Джейни, успевшая забыть о Родити.

— Питеру Кеннону! Мой отец — адвокат, он говорит, что власти ждут, чтобы взять его с поличным. Налоги-то он, конечно, не платил!

Патти вздохнула и закатила глаза. Джейни не обратила на это внимания. Не желая быть невежливой с Родити, которую считала полезной, она сказала:

— Одного не пойму: почему ему поверили столько кинозвезд?

— Ха! Киноактеры не отличаются сообразительностью. К тому же он втерся к ним в доверие, когда они только начинали сниматься. До того, как они разбогатели. — И Родити покосилась на Патти.

— Сколько еще времени люди будут об этом говорить? — про стонала Патти.

— Пока не разразится следующий скандал. Тогда об этом сразу забудут, — ответила Родити со знанием дела.

На поле известнейший прежде киноактер Джейсон Бин с силой запустил мяч в сторону Диггера, стоявшего теперь на основной базе. В колонках сплетен писали, что Джейсон Бин скатился из категории "А" в категорию "С", когда решил баллотироваться на выборную должность. Дело было не в политической позиции, а в отсутствии у него воображения: он захотел стать политиком, потому что однажды сыграл политика в кино. Диггер попытался отбить мяч, но промахнулся. Его снимали сразу несколько фотографов.