Версия про деда Егора вряд ли справедлива, потому что труп в уборной видели и в 1950-е годы (это уже точно!), и, кажется, даже еще до войны (это уже недостоверно!). Но изобилие версий само по себе заставляет говорить о том, что толком и наверняка никто и ничего не знает.

Валентина провела в центральной усадьбе совхоза несколько дней. Месячные за это время прошли, и Влаганов получил свое сразу же после них, в обстановке сравнительной безопасности. А собрав материал, Валентина вызвонила товарища Ябарова, он приехал за ней из районного центра, и они тоже очень славно провели время, пока Валентине не пришла пора вернуться в редакцию и к мужу.

И уж, конечно, Валентина собрала превосходный материал — и про знатных доярок, и про трудовые династии, и про рост количества навоза, полученного от каждой коровы путем чтения над ней речей Брежнева, а особенно его бессмертных книг про «Малую землю», «Целину» и «Возрождение».

Конечно, собрала Валентина и еще кое-какой материал, но публиковать его было совершенно невозможно, и этот материал так бы вечно и лежал втуне, если бы не мое знакомство с мужем Валентины — ему она рассказывала про чудище, полезшее к ней из таинственных пучин деревенского сортира.

В старой Сибири умели строить так, как этого требовал климат. Ничего особо трудного, никаких забытых секретов древних мастеров нет в традициях сверхкапитального строительства. Весь секрет — в огромной тщательности строителей и в продуманной системе: как сделать так, чтобы дом без капитального ремонта мог простоять и пятьдесят, и сто лет?

И такие дома в Сибири есть! Стоят они и в Красноярске, и в других городах и городках. Если в Германии даже под высотный дом не копают котлована глубже метра — нет необходимости, то в Сибири котлован был метра три, и фундамент выкладывали так, как в наше время выкладывают только взлетно-посадочную дорожку под мощные самолеты: слой крупных камней; слой камней поменьше; слой мелкой гальки; слой крупного песка; слой речного песка. И уже на этом всем — стены строения…

Оконные рамы в таком доме вмуровываются в стену — кирпич спереди, кирпич сзади — и становятся как бы частью этой стены. Так же и с витринами, если на первом этаже купеческого особняка располагался магазин. И уж, конечно, весь материал, и дерево, и кирпич, и камень, отбирались очень тщательно, не допускались ни раковины, ни гнилье, ни трещины. Такой же старательной и аккуратной была работа, неторопливая и надежная, как возведение блиндажа.

Стоил купеческий особняк дорого — порядка 15 тысяч рублей. Это много, если учесть, что месячная зарплата рабочего редко превышала 50 рублей, корова стоила тридцать рублей, а французская булка — пять копеек. Но зато такой дом можно было не ремонтировать бог знает сколько времени, на протяжении жизни нескольких поколений.

Впрочем, нет нужды говорить о городских особняках. Традиция возведения таких особняков опиралась на старую сибирскую традицию строительства сверхпрочных крестьянских домов. Бывает очень поучительно смотреть, как в одной и той же деревне разрушаются дома постройки пятидесятых-шестидесятых годов, а крестьянские хоромы, сложенные из листвяжных бревен в середине-конце XVIII века, стоят по-прежнему, как будто и не пролетают над ними годы и десятилетия.

Секрет тот же самый — продуманность и тщательность, и только. Уважительно посмеиваясь, мне рассказывали строители, переносившие на новые места русские деревни из зоны затопления Красноярского моря. Надо было разобрать такой старинный дом, чтобы перевезти и собрать на новом месте, и оказывалось — он, простояв лет сто или двести, вовсе не дышит на ладан, а способен простоять еще столько же! На одного из таких переносчиков деревень особенное впечатление произвел столб, на котором держались ворота. Был этот столб высотой в три метра. А когда стали выкапывать, оказалось — вглубь он тоже уходит на три метра. И вкопан он вершиной вниз, а известно — влага по лиственничному стволу может идти только от корня к вершине. И получается, что влага просто в принципе не могла подниматься по этому столбу…

— А вкопали вы его на сколько?

— Да на метр… У нас же время поджимало.

Да, с такой логикой решительно ничего нельзя поделать! Непробиваемая логика про «план» и про «время поджимало»!

Так вот, в одном из зданий Ачинска, тех самых сверхкапитальных зданий, способных простоять века, можно встретить довольно неприятное создание: маленького человечка с зеленым перепуганным лицом и с веревкой в потной ладони. Встретившись с живым, это привидение издает нечленораздельные жалобы, вскрикивает, заламывает руки и исчезает в стене.

Особого вреда от него нет никакого, разве что привидение плохо влияет на нервных барышень и на беременных женщин. Но оно не пакостливое, не вредное и относится к типу призрачных существ, которые способны реагировать на окружающее и совершенно безвредны.

Мне удалось даже установить, кто это: это подрядчик, который строил этот дом, вот это кто! В 1910 году он взял подряд строить дом-особняк для одного местного купца. Вроде бы все как обычно, да только вот повел себя подрядчик странно: слишком много выставил вина для комиссии городской думы, которая принимала дом, и слишком отчаянно потчевал членов комиссии. Хотел, получается, чтобы дом принимали пьяные… А если все в порядке и если подрядчик ничего плохого не задумал, для чего ему это?!

Комиссия приняла дом, купец заплатил деньги, но подозрения у него возникли, и стал он искать. Въехал в дом и последовательно искал день за днем — что же хотел подрядчик скрыть от городской думы и от будущего хозяина дома? И на второй месяц нашел! В одной из лиственничных досок потолка нашел купец глухой сучок — то есть сучок, не проходящий насквозь. От таких сучков часто распространяется гниль по всей доске, перекидывается на другие доски, уложенные рядом с дефектной… В нашем случае лет через 50 — 60 гниль могла бы пойти по всему потолку! И это уже считалось дефектом, который позволяет комиссии не принимать дома, купцу — его не покупать, а репутацию подрядчика губит навсегда и безнадежно. «Знаете, вроде человек приличный, а вот двадцать лет назад представляете что учудил?! Построил дом, а в кладке потолка — доска с глухим сучком!» — «Не может быть!..». И все, и никто уже не поручит этому человеку строить даже коровника или собачьей будки, не говоря о жилом здании.

Карьера подрядчика окончилась в тот самый миг, когда купец обнаружил сучок, а ничего другого делать этот человек не умел или просто не хотел учиться. И он повесился на чердаке построенного им дома, вколотив костыль как раз в ту самую доску, с глухим сучком.

Это был, среди всего прочего, и рафинированный способ мести — ведь дом, в котором поселилось привидение подрядчика, резко потерял в цене, и даже не очень понятно, стал ли купец поселять своих детей в доме, по которому шатается и издает свои причитания зеленолицый человечек с деловито засученными рукавами и с веревкой в правой руке.

У народов Сибири есть множество легенд о медведе. Неудивительно — это ведь огромный зверь, поражающий воображение и свой силой, и своим умом. Медведь — самое умное, самое близкое к человеку животное Сибири, да и всего пояса северных лесов. Эвенки вполне серьезно говорят, что человек произошел от медведя, и верят, что есть и люди, и медведи-оборотни, способные превращаться в существ другого вида.

На медведя охотились по всей сибирской тайге; эвенкийское оружие, пальма, даже устроена так, чтобы насаженный на лезвие зверь не мог бы дотянуться до охотника. Но это была охота не только опасная, не только необходимая экономически, но и особая мистически.