– Так что же случилось, в конце-то концов? – рыцарь отмахнулся от случайной бабочки. – Никого не вижу. Никаких масов, рэмбов, никаких лесорубов. Не мотыльки ж тебя так отделали!

Шут тихонько протопал вперед, высунул голову на просеку, огляделся.

– Бонифаций, вот честное слово, было! Я почти на середину поляны выпрыгнул, думал дальше пробежаться. Вдруг как зашумело, загудело! Перед носом блеснуло, вжик-вжик! Даже ветром потянуло. А потом сзади – вижк! И тоже ветерок. Я назад кинулся, под деревья, да немного застрял вот под этим. – Шутик ткнул пальцем в крайнее, возле просеки, дерево – абсолютно голое, тщательно оструганное, словно телеграфный столб, только без проводов.

– Оно густое тогда было, я в нижних ветках запутался. Тут вокруг меня загудело, завизжало. Бац, бац! Трах! Я опомниться не успел, как сам чуть в дерево не превратился. Глядь, я – не я, а сплошные ветки да листья. Лесоповал, а не Шут.

– Ничего себе, – Боня заметно озадачился, – наверное, очередная ловушка. Помнишь, Тим, я тебе карту показывал?

– Помню. – Тим схватил Шута за руку, оттянул от заманчиво зеленой травы. – Надо проверить, что это за вжикалки тут летают.

– Надо, – согласился Хозяйственный, – а как? Попробуй туда нос высуни, без нюхалки враз останешься. Нет, тут надо технически. – Боня нагнулся к возку, спешно стал перекладывать вещи.

– Нашел, – он с натугой вытащил со дна знакомую Тиму секиру, снял с нее чехол, огляделся. Приметив сухое высокое деревце, одним махом срубил его, очистил от веток и сучков. Взяв жердину наперевес, Боня потихоньку высунул ее почти всю над травой, в опасную «курортную» зону. Но ничего не случилось.

– Врешь ты все, – сипло сказал рыцарь, – болтун…

Что-то похожее на пропеллер, сияя металлом, промчалось по-над деревьями, мимоходом отчикнуло полжердины и умчалось в другой конец вырубки; воздух над просекой загудел. Боня потерял равновесие, неловко приземлился на дорогу.

– Елы-палы, – заорал Хозяйственный, вскакивая, – да сколько можно?! Они что, договорились меня извести до конца? То грабля бешеная, то рука с саблей. Осточертело мне такое колдовство, приключения эти. Домой хочу, на склад! К консервам и мышам, – он, кряхтя, потер поясницу. – Так того и гляди нервический радикулит наживешь…

– Боня, – Тим постучал его по спине, – ты разглядел штуковину? Я ничего не успел заметить.

– Рука с саблей. – Хозяйственный откашлялся, далеко сплюнул. – Летает как бешеная, саблей своей крутит так, что ее и не увидишь, саблю ту. Тьфу, напасть. Вот оно, тяжелое наследие войны с Лурдой! Забытая ловушка. За эти годы вон какую поляну отгрохала своей сабелькой! Все деревья потихоньку в щепки порубала. Возвращаться далеко, идти вперед нельзя. Давайте думать, что делать.

Тим подобрал с земли камень, высоко швырнул его через просеку.

– С ума сошел! – ахнул рыцарь.

Пропеллер молнией промчался над землей, дугой подпрыгнул к небу – камень сухо щелкнул в полете, рассыпался на мелкие кусочки. Сабля тут же умчалась в другой конец просеки и затихла. Притаилась…

– Думать надо, прежде чем камнями кидаться, – возмущался Боня, небольно костыляя Тимыча по шее, – опасные у тебя развлечения, Тим батькович! Враз без головы останешься. Я ее на место пришивать не стану, учти.

Тим вырвался, отбежал в сторонку.

– Зато теперь ясно, что Шут не перелетит. Не то прыгнул бы, с него станется. Тогда бы одни полосочки для рогаток от него остались.

– Ну уж нет, – солидно возразил Шут, – зачем же мне низко прыгать? Вовсе оно ни к чему! Я бы так высоко взлетел, что никакая сабля до меня не дотянулась бы.

– Толку-то… – Боня сел возле повозки, прислонился к колесу, закрыл глаза.

– Слушай, а окаянная рубалка сюда случаем не выскочит? – забеспокоился Шут. – Не то чик-чирик – и всех на полоски. Вместе с Люпой.

– Вряд ли, – Боня устало потер лицо ладонью, – если бы могла, давно бы нас на окрошку пустила. У этой штуковины четко ограниченное место работы. Такое, видимо, на ней заклятие. Мне так кажется.

– Вот и ладно, – успокоился резиновый человечек, – теперь я не боюсь. Хотя и очень страшно.

Все затихли, пригорюнились. В тишине жужжали лесные мухи, шелестела листва. Люпа переминалась с ноги на ногу, фыркала. Скучала.

– Придумали чего? – с надеждой спросил Боня. Тим неопределенно хмыкнул, Шут промолчал. Боня встал, подобрал с земли десяток здоровых булыжников, в полкирпича каждый, вразвалку побрел к просеке. Тим на всякий случай тоже взял камень и пошел за Хозяйственным.

Не доходя десяток шагов до подстриженной травы, Боня сильно кинул камень в сторону недальних, на другой стороне просеки, деревьев. Стальное жужжало оказалось тут как тут, разбрызгало булыжник каменным градом. Боня мигом кинул другой, еще один, еще. Рука у него ходила ходуном, как швыряльно-бросальный автомат; сабля металась в воздухе рваным полетом скоростной летучей мыши, старательно поспевая за камнепадом. Тим не удержался и тоже метнул свой камень, криво кинул, не туда, куда бросал Боня. Булыжник плавно перелетел просеку, зарылся в кусты. Вскоре боеприпасы у Хозяйственного закончились, он опустил руку и вытер ее о штаны. Сабля, видно, тоже притомилась – бездвижно зависла в воздухе, еле-еле покачиваясь, словно на ветру. Наконец-то Тим смог ее рассмотреть: на рукоятке сабли-пропеллера мертвой хваткой висела железная рыцарская перчатка; сабельный клинок сиял неживым ледяным блеском.

– Зараза! – в сердцах топнул ногой Хозяйственный. – И ничего-то с ней не сталось. Полтора десятка крепких булыганов порубала, и ни щербинки на ней, ни зазубринки.

– Боня, а я свой камень до другой стороны докинул, – похвастался Тим. – Пока она твоими снарядами занималась, мой не заметила.

Бонифаций выпучил глаза:

– Правда?

Мальчик кивнул.

– Идея, – Хозяйственный звонко хлопнул себя по лбу ладонью, – Тим, нужны камни.

– Зачем?

– Там узнаешь. – Рыцарь бегом кинулся к повозке, по пути собирая вдоль обочины крупные голыши. Видимо, дорога когда-то была ими вымощена, но за давностью лет часть камней глубоко засела в земле, а часть оказалась на обочине. Их-то сейчас и хватал Бонифаций, поспешно складывая в кучу возле просеки. Старательный Тим больше мешался у него под ногами, чем помогал; Шут не отставал от друзей, носил по камушку в общую кучу. Через некоторое время на обочине дороги возникла приличная горка из грязных булыжников.

– Довольно? – Тим уже запыхался бегать.

– Хватит. – Хозяйственный задумчиво уставился на кучу, что-то прикидывал в уме.

– А дальше чего? – Шут уселся поверх горки, сложил ручки на животе и стал похож на пухлого резинового божка, восседающего на каменном троне.

– Дальше вот что, – нахмурился рыцарь, – вы садитесь в повозку, разгоняетесь и на всех парах дуете через просеку в лес. А я в это время отвлекаю камнями железную леталку. Только разгонитесь как следует!

Тим ошарашено уставился на рыцаря:

– Боник, ты свихнулся! Это же смертельно опасно! Она же… она же… Вдруг она на нас кинется! Убьет напрочь. Я не хочу напрочь!

– Что ты предлагаешь? – огрызнулся Хозяйственный. – Топать назад, к Чосу на поклон? Искать объездной путь? Так его нет.

– Ой, мамочки! – взвыл Шут. – Спрячьте меня поглубже, я немедленно сдуваюсь. Не хочу под сабельку острую, – с этими словами он и в самом деле сдулся, став похожим на резиновую тряпочку. Боня небрежно скатал Шута в трубку, вручил ее Тимке:

– И правда, толку от него сейчас никакого. Припрячь нашего героя получше, и приступим.

Рыцарь подошел к Люпе, что-то тихонько зашептал ей в ухо – лошадь понятливо кивала головой. А, может, просто мух отгоняла?

– Итак, Тим, залезай глубже в повозку, я тебя вещами сверху забросаю, чтобы не видно было. На всякий случай, сам понимаешь.

– Как же Люпа? – с дрожью в голосе спросил Тим. – Вдруг ее…

– Не каркай, – сурово оборвал его рыцарь, – она не дура, сумеет себя поберечь. Ее спасение – ее ноги и скорость. Но это уже не твоя забота. Лезь в повозку!