Внимательно выслушав всю историю, Шут только и сказал:
– Я же предупреждал! Лучше бы ульи купили и на пасеке остались.
Нига зловеще пробормотала:
– Эта пакость ему зачтется. Я ее записала на своих полях кровавыми буквами! Олаф прочтет, не сомневайтесь.
– И накажет Торсуна. Посмертно, через тысячу лет. Когда сам освободится, – ввернул Шут.
Каник долго молчал, только тяжело дышал в стаканчик.
– Не знаю, как Олаф, – наконец молвил дракон, – но я сам займусь воспитанием короля. По-своему, по-драконьи. Позже. Если вы не сможете освободить Олафа или с вами что другое приключится по пути к захваченному замку на Сторожевой горе.
– В каком смысле «освободить Олафа»? – переспросил Тим. – Боня, мы разве идем освобождать волшебника? А чего же ты молчал?
Боня озадаченно поглядел на Тима. Такое предложение и для него явилось полной неожиданностью.
– Конечно! – зазвенел голосок Ниги. – Как же иначе! Только освобождать, и никаких хухров-мухров! Это наше единственное спасение и решение проблемы. Иначе рано или поздно нас кто-нибудь да съест, не Лурда, так Торсун.
– Я – за, – веско сказал Шут. – Как бы там ни случилось, но уходить на дно нельзя. Надолго мы от них не спрячемся. Найдут! Нига права.
– Вот те раз! – Хозяйственный ошарашено оглядел друзей. – Тим, а ты? Ты как считаешь?
– Война! – сказал Тимыч, как отрезал. – До победного конца. Ура.
– Ой! – Боня схватился за голову и побрел дальше по дороге, не оглядываясь. Плечи у него поникли.
– Пошли, что ли, – Тим взял Люпу под уздцы и легонько потянул за собой. Отряд продолжил свой поход.
– Смелое, смелое решение! – громко восхищалась Нига, уютно покоясь в руках Шута. – Что главное в войне? Неожиданность. Разве может колдунья предположить, что мы, не волшебники… я про себя не говорю, я пока на замке… смелые не волшебники решили задать этой гнусной старухе перцу! Эх, – расстроилась Нига, – если бы меня можно было открыть! По написанным заклинаниям ворожить может даже и ребенок – Тим-Тимыч, например… Олафу стоит только прикоснуться пальцем к застежке и разрешить мне открыться! И все! Я свободна! Увы, – голос Ниги потускнел, – для такого надо хоть какое, хоть самое завалящее, хоть самое махонькое, но зеркало. Никогда! Никогда и никто меня не откроет. Бедная я, нечитанная!!! – слезы росой выступили на ее обложке, шариками покатились по пыли.
Тим рванул застежку сумки, нащупал в ней мамино зеркальце и зажал его в пальцах.
– Нига, – Тимыч подошел к Шуту, – хочешь, покажу тебе, какая ты мокрая, несчастная?
– Сама знаю, что мокрая. И что несчастная, тоже знаю. Отстань, опечатка! Жук-книгоед! – Нига горестно завыла, почему-то то и дело сбиваясь на странный, ритмичный вой. Что-то в нем было маршевое. Военное.
– Ишь, как убивается, – прошептал Шут, укоризненно глядя на Тима, – не дразни ты ее лучше. Не надо.
Тим сунул зеркальце к обложке Ниги.
– Ох, действительно, какая я мокрая, – грустно сказала Нига. – Нет, так нельзя. Обложка отсыреет, покоробится… Зеркало! – восторженно зазвенела Нига. – Это же зеркало! Откуда оно у тебя? Впрочем, не важно, не отвечай. Мы спасены!
Бонифаций, краем уха подслушав громкий разговор, тут же примчался назад к повозке. Куда подевалось его уныние!
– Балбес я! – орал он, потрясая руками над головой, – недоумок! Как я смог забыть про зеркало-то! Это же совсем другое дело. У нас теперь есть тайное оружие. А мы расквасились, переживаем. Грустим, понимаешь!
– Зеркало зеркалом, – рассудительно произнес Шут, – но надо еще добраться до замка… Магия колдовского зеркала действовала не очень далеко. А уж после заклятия тем более… Может, это стеклышко надо будет вплотную к проклятому зеркалу прикладывать, чтобы Олаф в него смог палец просунуть.
– И приложим! – отважно заявил Боня, – подумаешь, тяжелая работа.
– Да, но сначала в этот замок надо попасть! – заметила Нига.
– Эт-точно, – расстроенно сказал Хозяйственный и невольно почесал в затылке.
