– Возможно.

– Надеюсь вы, не думаете, что Основание не трогает Сейшл из-за Геи, хотя не установлено, что мы когда-либо слышали об этом мире?

– Согласен, в наших архивах нет никакого упоминания о Гее, но нет и какого-либо другого разумного объяснения нашей умеренности по отношению к Сейшл-Союзу.

– Давайте будем надеется на то, что правительство Сейшл, несмотря на убежденность Тубинга в обратном, само убеждено – хотя бы чуточку – в мощи Геи и ее опасной природе.

– Зачем?

– Затем, что тогда Сейшл-Союз не будет возражать против нашего продвижения к Гее. Чем меньше им будет нравится это продвижение, тем больше они будут убеждать себя, что это можно допустить: пусть Гея поглотит нас. Урок, подумают они, будет полезен Основанию и не пропадет для всех будущих захватчиков.

– А что, если они окажутся правы, мэр? Что, если Гея на самом деле смертельно опасна?

Бренно улыбнулась.

– Вы и сами думаете «Что, если…», Лионо?

– Я должен думать обо всех возможностях, мэр. Это моя работа.

– Если Гея смертельно опасна, она захватит Тревиза. Это его работа как громоотвода. Надеюсь, что и Кампера тоже.

– Надеюсь? Почему?

– Потому что это придаст жителям Геи самоуверенности, что будет полезным для нас. Они переоценят свое могущество, и с ними легче будет справиться.

– А что, если мы чересчур самоуверенны?

– Мы – нет, – спокойно возразила Бренно.

– Обитатели Геи – кем бы они ни были – могут оказаться чем-то таким, с чем мы не сталкивались, и не можем правильно оценить опасность.

– Да? С чего бы такая мысль запала в вашу голову, Лионо?

– Потому что, я думаю, вы чувствуете, что в худшем случае Гея – это Второе Основание. Мне кажется, вы именно так думаете… Однако у Сейшл была интересная история даже во времена Империи.

Сейшл – единственный – имел, в какой-то степени, самоуправление. Только один Сейшл был частично избавлен от тяжелых налогов при так называемых «плохих Императорах». Короче говоря, Сейшл, похоже, находился под защитой Геи даже в имперские времена.

– Ну и что?

– Но Второе Основание появилось на свет в то же время, что и наше Основание. В имперские времена Второго Основания не существовало, а Гея была. Следовательно, Гея – не Второе Основание. Она что-то другое, и, вполне возможно, более опасное…

– Меня не пугает неизвестность, Лионо. Есть только два возможных источника опасности, физическое оружие и ментальное, а мы полностью готовы и к тому, и к другому. Возвращайтесь на свой корабль и отходите к сейшльской границе.

Мой корабль повернет к Гее один, но все время будет в контакте с вами, а вы, если понадобится, в один прыжок подойдете. Идите, Лионо, не стоит расстраиваться, мой друг.

– Последний вопрос: вы твердо знаете, что делаете?

– Да, – решительно ответила она. – Я тоже изучала историю Сейшл и поняла, что Гея не может быть Вторым Основанием, но, как я уже говорила, я имею полный рапорт разведчиков, и из него…

– Да?

– Ну, в общем, я знаю, где находится Второе Основание, и мы позаботимся и о том, и о другом, Лионо. Сначала о Гее, а потом уж о Транторе.

Кораблю с космической станции понадобился час, чтобы подойти к «Далекой Звезде» – для Тревиза этот час тянулся очень долго.

В нормальной ситуации Тревиз постарался бы дать сигнал и надеялся на ответ.

Не получив его, он произвел бы уклоняющийся маневр.

Поскольку он не был вооружен, а ответа не могло быть, ему оставалось только ждать. Компьютер не отвечал ни на какие запросы о том, что было снаружи корабля.

Внутри, по крайней мере, все работало нормально. Жизнеобеспечивающие системы были в полном порядке, так что ему и Пилорату было вполне удобно.

Однако и это не помогало. Жизнь продолжалась, а неопределенность того, что происходило, изматывала. Тревиз с раздражением заметил, что Пилорат выглядит спокойным. В то время, как Тревиз не испытывал никакого аппетита, Пилорат, как назло, открыл банку с кусками цыпленка, подождал, пока она автоматически разогреется и теперь с аппетитом ел.

Тревиз сказал раздраженно:

– О, космос, Янов! Ведь воняет!

Пилорат испуганно взглянул на него и принюхался к банке:

– Пахнет, как обычно, Голан.

Тревиз тряхнул головой.

– Не обращайте внимания. Нервы взвинчены! Но возьмите вилку, иначе ваши пальцы будут целый день пахнуть цыпленком.

Пилорат с удивлением взглянул на свои пальцы.

– Простите! Я как-то не подумал, мои мысли были заняты другим.

Тревиз заметил не без ехидства:

– Наверное, вы гадаете, какой тип людей находится на приближающемся корабле? – и тут же устыдился, что он не так спокоен, как Пилорат. Он – ветеран флота (хотя он, конечно, никогда не бывал в сражениях), а Пилорат – историк, однако ведет себя мужественнее.

Пилорат попытался предположить:

– Наверное, возможно представить себе направление эволюции в условиях, отличных от земных. Возможностей может быть бесконечное множество. Во всяком случае, я могу сказать заранее, что они не бессмысленно жестокие, и будут обращаться с нами цивилизованно. Если бы это было не так, мы были бы уже мертвы.

– Вы, по крайней мере, можете еще рассуждать, Янов, друг мой, и еще можете быть спокойным. А мои нервы, похоже, пробиваются сквозь любые транквилизаторы, которые нам ввели. У меня необычное желание вскочить и бежать. Скоро ли придет этот проклятый корабль?

– Я человек пассивный, Голан, – сказал Пилорат. – Я всю жизнь просматривал записи, ожидая пополнить их другими. Сейчас я могу только ждать. Вы же – человек действия, и вам больно, когда действие невозможно.

Тревиз почувствовал, что его напряжение спадает. Он пробормотал:

– Я недооценил ваш здравый смысл, Янов.

– Нет, вы не недооценивали, – мирно возразил Пилорат, – но даже наивный ученый может иногда понять смысл жизни.

– И даже мудрейший политик может иногда промахнуться в этом.

– Я не говорил этого.

– Зато я говорю. Так что позвольте мне стать активным. Я еще могу наблюдать.

Корабль подошел уже достаточно близко, и было заметно, что он выглядит примитивно. Если это продукт нечеловеческих мозгов и рук, он может казаться примитивным, хотя в действительности он просто создавался не для людей.

– Вы думаете, что это артефакт? – спросил Пилорат, слегка покраснев.

– Не могу сказать. Предполагаю, что артефакты, как бы они ни изменялись от культуры к культуре, никогда не могут быть пластичны, как продукт генетики.

– С вашей стороны это только догадка. Все мы знаем, что есть разные культуры, но мы не знаем разных видов разума, и поэтому не можем судить, насколько различны могут быть артефакты.

– Рыбы, дельфины, пингвины, головоногие, даже амбифлексы – все обтекаемой формы, так как вынуждены перемещаться в вязкой среде. Может быть, так и с артефактами?

– Щупальца головоногих и спиральные вибраторы амбифлексов, – ответил Пилорат, – резко отличаются друг от друга и от плавников, лап и ног позвоночных. Так может быть и с артефактами.

– Во всяком случае, – сказал Тревиз, – я чувствую себя лучше. Поговорите со мной о пустяках, Янов, успокойте мои нервы. Мы очень скоро узнаем, кто нас захватил. Корабль, кажется, неспособен состыковаться с нами, значит, с него перейдут по старомодному тросу – или нас принудят идти по нему – если только нелюди не пользуются какой-нибудь другой системой соединения.

– Корабль большой?

– Не имея возможности воспользоваться корабельным компьютером для определения расстояния радаром, мы не можем определить размер.

Перед «Далекой Звездой» зазмеилась струна троса. Тревиз подытожил.

– Люди там или нелюди, но они пользуются такими же приспособлениями, что и мы. Видимо, ничего, кроме троса, работать здесь не может.

– Можно было бы приспособить трубу, – сказал Пилорат, – или горизонтальную лестницу.

– Это все негибкие вещи. С ними было бы гораздо сложнее. Тут нужны одновременно и гибкость, и прочность.