Она опять помахала кому-то рукой, в то время как Йон наблюдал за кельнером, явившимся с напитками. Парень так неловко поставил перед Юлией поднос, что вино выплеснулось из графина на пластиковую столешницу.

– Scusi [34], синьора.

Извинение сопровождалось новым взглядом в вырез Юлии и широкой ухмылкой. Йон с трудом сдерживался. Кельнер вытащил из стаканчика бумажную салфетку и небрежно промокнул жидкость. Когда он снова уставился на Юлию, Йон не выдержал.

– Лучше смотрите, что вы делаете – резко заявил он, – нечего размазывать вино по столу! И оставьте нас в покое.

Парень бросил на Йона выразительный взгляд, а уходя, нарочно задел своим бедром в черных брюках голую руку Юлии. Йон впился пальцами в подлокотники, чтобы не вскочить и не вцепиться в наглеца.

Казалось, Юлия, жадно пившая воду, не заметила этого прикосновения.

– Больше всего мне нравится версия, будто он был явившимся на землю дьяволом, – сказала она. – Этот Крысолов с дудочкой. Если принять ее, все прекрасно объясняется.

– А ты сама веришь в нее? – При ходьбе кельнер покачивал бедрами. Может, был уверен, что Юлия смотрит ему вслед?

– Еще не решила, – ответила она и засмеялась. – Во всяком случае, до сих пор я его не встречала. А ты?

Перед мысленным взором Йона возникло черное ночное озеро Уклей-Зе. Если бы он и мог когда-нибудь поверить в дьявола, то именно там и тогда. Он заставил себя сделать перед Юлией многозначительную мину, потом схватил стакан и сделал маленький глоток. Коли вино окажется дрянным, он размажет этого подонка по стенке, по всем правилам искусства. Но «пино» оказалось на редкость вкусным и даже нужной температуры. Для претензий не нашлось причины.

– Если что-то пропадает, и мы не можем объяснить, как и почему, – сказала Юлия, – это раздражает, сбивает с толку. Вчера на прогулке Людмила рассказала мне, что ей приснились дети. Они как бы растаяли у нее на глазах, и среди них были ребята из «Буша». У нее в шестом классе учится сестра, так вот она тоже растаяла.

– Кстати, о «Буше», – сказал Йон. – Как там твой договор, ты же просила его продлить. Тебе уже дали какой-нибудь ответ?

– Школьное ведомство? – Она скривила рот. – Я стою в списке претендентов. Знаешь, какой он длинный?

– Что же ты станешь делать, если не получишь место?

– То же, что и делала. Пойду на биржу труда. – Она поглядела вслед близнецам с пирсингом, которые положили чек на стол и удалились ровным шагом, четыре необычайно длинные ноги в узких кожаных штанах. В этот момент зажглись уличные фонари, и в их свете вспыхнули белобрысые ирокезы обоих мальчишек.

– Ты не хочешь плотней заняться своими картинами и композициями?

– Не знаю, – ответила она. – Я уже поняла – Гамбург для этого не слишком подходит. Возможно, лучше попытать счастья в Мюнхене. Или в Берлине.

Они немного помолчали. Мысленно Йон увидел, как она садится в поезд с новым чемоданом и большой папкой.

– Значит, ты будешь все время ездить? – спросил он наконец. – Мне это не нравится.

Она выпрямилась и зевнула.

– Что будет, то будет. В данный момент я вообще не в состоянии об этом говорить. Я готова заснуть прямо тут, за столиком. Кроме того, мне нужно на минуту отлучиться. – Юлия встала и скрылась в направлении туалета. Неудивительно: она успела выпить целую бутылку воды.

Йон вылил остатки вина в свой бокал и поискал глазами кельнера. Разумеется, этот негодник не появлялся. Йон смотрел на вход и пытался понять причину своего тревожного состояния. Может, во всем виноват разговор об исчезновении ста тридцати детей? Роберт тоже исчез. Или это страх, что Юлия уедет в другой город, если не найдет себе новое место в Гамбурге?

Когда она опять вернулась в кафе, рядом с ней оказался подонок-кельнер. Она прятала кошелек в сумочку, а он что-то говорил ей, преувеличенно жестикулируя. Она засмеялась, откинула назад волосы и покачала головой. Йон прищурил глаза. Неужели этот тип схватил ее за руку? Точно он так и не понял.

Она подошла к столику:

– Можем идти, я уже заплатила.

Йон поднялся с места и бросил взгляд на кельнера; тот стоял в дверях, расставив ноги и скрестив на груди руки. Мерзавец нахально выдержал его взгляд.

– Надеюсь, ты не дала ему чаевых, – сказал Йон. – Сервис был sub omne canone [35].

Она взяла его под руку.

– Попробовал бы ты сам поработать кельнером. По десять часов на ногах, ежедневно. А?

– Я тоже провожу много времени на ногах, – буркнул он. – Как минимум, столько же. Он опять к тебе прицепился? – Надо было следить за собой, не показывать свою ярость. Он еще не забыл про инцидент в «Мамма Леоне» и гневную реакцию Юлии. Хотя он изнывал от желания выяснить, лапал ее парень или нет.

– Он пытался назначить мне свидание, представь себе. – Она переменила шаг, подлаживаясь под Йона. – На завтрашний вечер, он у него свободный. Обещал показать мне ночную жизнь Гамельна. – Она засмеялась.

– Она тут есть? – Йон из последних сил сохранял небрежный тон.

– Понятия не имею. – Она прижалась лицом к его плечу, скрывая зевок. – Впрочем, она меня не интересует.

Без четверти одиннадцать они вернулись на турбазу. Перед входом нервно бегал взад-вперед Шредер и каждые десять секунд взглядывал на часы; оказалось, он сделал исключение и продлил время возвращения ребят из города на полтора часа.

– Верхние комнаты были чистая душегубка, – сообщил он. – К тому же в девять часов солнце еще лупило вовсю. Но ведь я им сказал, что только до половины одиннадцатого, не до полуночи. Небось валяются где-нибудь у реки и жрут пиво. Или лижутся. Или что еще похуже. – Он провел ладонью по волосам; вид у него был изможденный. – Завтра, клянусь, все тут останутся, все! Ну как, хорошо провели вечер?

Не успели Йон или Юлия ответить, как он ухмыльнулся:

– Идиотский вопрос, верно? Ясно, что вечер у вас получился хороший. Я вам завидую, честно. Нет ничего более захватывающего, чем такая начальная фаза. В голову лезут красивые небылицы, планы, мечты… Кровь играет… Ну, приятных снов вам обоим.

– Спасибо, взаимно, – ответила Юлия и, когда они входили в дверь, переглянулась с Йоном. Глупая болтовня Шредера не понравилась им обоим.

В вестибюле сидели Нора и Мориц; она почти что у него на коленях. Рядом с ними Маттиас Фрилингаус; он крикнул им вслед bona nox, явно подражая Йону, любившему повторять это, когда на уроке кто-нибудь задумывался и не слушал его объяснения. Слова прозвучали так, словно мальчишка был пьян. Концельманн и Шредер явно халтурили во время своего дежурства. Впрочем, плевать! Йон не испытывал никакого желания возвращаться сейчас к обязанностям педагога. В конце концов, сегодня вечером они с Юлией свободны от них.

На лестнице им повстречался Тимо. Демонстративно не замечая Йона, он взглянул в лицо Юлии и сказал, проходя мимо:

– Приветствую, фрау Швертфегер. – В его словах звучал откровенный вызов. Даже провокация.

– Привет, – спокойно ответила Юлия.

Йон, рассерженный, остановился.

– Больше никаких отлучек, Тимо, слышишь? И вы там внизу, Нора, Мориц, Маттиас. Отбой.

Ни Тимо, ни остальные не реагировали на его предупреждение. Даже не повернули головы в его сторону.

– Вы слышите меня? – крикнул Йон.

– Да! Отбой! – крикнул Маттиас Фрилингаус издевательски писклявым голосом. – А вот от девчонок отбоя нет.

Нора на секунду оторвалась от Морица и стукнула Маттиаса по голове.

– От каких еще девчонок, кретин?

– Ладно, пускай Филипп с ними разбирается, – заявила Юлия и потащила Йона прочь. – Ты ведь не обязан следить за всем в мире, верно?

– Мне этого и не нужно, – возразил он. – Я хочу лишь объехать с тобой весь мир, и вообще, прожить рядом с тобой до конца своих дней. Больше ничего.

У поворота в свой коридор она остановилась, чмокнула его в щеку и шепнула: