— Но ведь он уйдет!
— Разумеется, уйдет. Но я знаю, в каком направлении, вот что главное! Я знаю, куда он побежит! Там мы его и перехватим.
Два оборотня, которые в данный момент ничем не отличались от рядового российского человека, скрылись от посторонних глаз в узеньком темном переулке…
… Желтые прямоугольники от света прожекторов бегали по стенам квартиры. Убежище было пока недоступным, но скоро они доберутся и сюда. Я стоял так, чтобы меня не задевали эти лучи, в двухкомнатной квартире на втором этаже. Отсутствие ступенек представляло пока непреодолимую преграду для милиции. Снова пока! Надо было срочно что-то делать! Неужели я позволю захватить себя без боя? А если и с боем? Это только усугубит мою вину. Кто мне поверит теперь, после многочисленных убийств, если даже за то, первое, все дружно свалили ответственность на меня. Даже девушка! Это было самым обидным. Стал бы я спасать ее теперь? А ведь, пожалуй, снова выручил бы. Что делать, какой сложной не была бы жизнь, а действовать всегда надо так, чтобы никогда впоследствии не вспоминалось о прошедшем с запоздалой горечью. Это я уже говорил, чувствуя себя оборотнем, а не тем маленьким и жалким пацаном, который не только бы убежал в кусты, оставив всех и все на произвол судьбы, оправдываясь трудной жизнью и слабыми мускулами, а вообще сидел бы в общаге, не высовываясь, чтобы только кто-нибудь лишний раз не набил ему морду.
Что жизнь?! Жизнь делаем мы, наплевав на предсказания, гороскопы и расположение звезд. Только от нас зависят те поступки, которые мы совершаем каждый день или которых не допускаем никогда. Я — оборотень! И не хотел бы сейчас быть никем иным!
Оборотень! Его нельзя назвать полуволком-получеловеком, также как магнитолу никто не назовет полумагнитофоном-полурадиоприемником потому, что это не две половинки, а нечто иное, стоящее просто на более высоком уровне, когда один предмет включает в себя и радио, и мафон. Один предмет обладает свойствами и того, и другого.
Оборотень! Это вовсе не ошибка природы и не мутация. Нет! Это жизнь двух существ, слитых в единое целое, когда способности одного неразрывно связаны с чувствами и мыслями другого. Кем был бы маленький пацан без помощи огромного и сильного волка? Слизняком, червем, извивающимся перед каждым, кто посильнее, и заставляющим извиваться для себя более слабых. Но и огромный волк не смог бы существовать без маленького пацана.
Пусть я еще не смог пока глубоко проникнуть в сущность моего волка. Это успеется! Главное, что мы вдвоем, вместе, и извечные проблемы человека давно уже решены волком.
Теперь-то я знал, что мне делать. Если люди придумали для себя волчьи законы, то волк не обязан им подчиняться. Если волки, используя эти законы, подчиняют себе людей, то человек не должен примыкать к ним. Здесь не было проторенного пути, который проложили предыдущие путники. Пусть! Тем лучше! Это будет мой, лично мой, мой новый путь, где я буду первым, прокладывая дорогу для тех, кто пока стоит на распутье…
… Полковник сам лично расставлял милицейские посты вокруг дома по всей запретной зоне. За забором, отодвинув толпу, кольцом расположились желтые милицейские машины. Все было готово для последнего решающего броска. Две группы захвата расположились на начальных позициях. Одна из них потихоньку разламывала люк чердака. Вторая распределяла очередность прыжков вниз, через пустой пролет.
Основную массу людей расположили у витрин магазина и двух взломанных дверей, откуда преступник мог выскочить в любой момент, если ему удастся опрокинуть группу захвата.
Колбин с Бахаревым были в гуще событий у центральной витрины. А Соколова включили в пост, находящийся вдоль боковой стены. Кроме него на этом посту оказался лишь рядовой милиционер, вооруженный автоматом. Соколов сунул пистолет в кобуру под пиджаком и снял с предохранителя АКСУ, позаимствованный у Жукова…
… Надежды мои таяли. Выглядывая в окно, я уже уяснил, что никуда они не разъедутся, пока не изловят меня.
— Уваров, — раздался металлический голос из мегафона, — выходи. Дом окружен.
По-видимому, сюда добрался не только Федя, но и майор, не помню уже, как его звать. Уваров! Он прекрасно знает, что я такой же Уваров, как он президент Америки. Власть показывает. Но нет, теперь я уже не хочу умирать.
— Уваров, дом окружен. Если ты не выйдешь добровольно, я дам сигнал группе захвата. Тебе не удастся отсидеться.
Дом окружен. Будто я сам не вижу это. И про группу захвата уже два часа назад слышал. Интересно, они знают, где именно я нахожусь? Да я был уверен, что подвал они толком не обыскали. Надо было там спрятаться. Но представив себе беспросветную тьму подвала с ее шорохами и стуками, я порадовался, что стою здесь.
В этот момент, вероятно, от голода у меня начались желудочные спазмы. Нужно было вырваться отсюда во что бы то ни стало. У меня оставался только один выход — стать волком. Не обращая внимания на все усиливающуюся боль в десне, я достиг промежуточного состояния, завязал всю одежду в узел и закрепил его на шее — клыки могли понадобиться. Затем я быстро совершил переход и с облегчением встал на все четыре лапы, но тут же взвизгнул от боли и поджал под себя больную.
— Группа захвата, вперед, — скомандовал металлический голос.
На лестничной площадке послышался грохот, словно начался обвал. Боль, раньше сидевшая над больным зубом, теперь растеклась по всей голове. Я выпрыгнул на площадку. Два автомата выплюнули пули мне навстречу. Но стрелки целились в ноги, поэтому все пули проскочили ниже меня. После этого куча народа ринулась в опустевшую квартиру, видимо, надеясь отыскать там кого-то еще. И только один из них догадался послать очередь мне вслед. Пули впились в стены боковой квартиры, одна из них оборвала мне что-то в правой задней лапе, но на это наплевать, это пройдет, лишь бы вырваться из этой захлопнувшейся мышеловки. Я проскакал, кривя морду от боли, по угловой комнате и метнулся к провалу окна…
… Где-то в доме копошились группы захвата, а здесь, на улице была тишина. Лишь только издали доносился гул толпы, в которой лучи прожекторов прочно утвердили мнение о съемках нового фильма про будни российской милиции. А здесь, вблизи дома, все ждали.
Соколов не видел ни одного из постов, расположившихся за углами дома. Подкрепления к нему не прислали, так как считали маловероятным, что оборотень появится здесь из-под земли.
Но серая тень метнулась из окна второго этажа. Не человек — волк коснулся асфальта, издав противный визгливый скулеж. Развернувшись, он понесся прямо на стоящих рядом людей.
— Стреляй, — закричал Соколов милиционеру, судорожно сжавшему автомат. Тот выпустил длинную очередь. Но где там, вся она прошла поверх стремительно приближавшегося хищника. Волк, странно припадая на две лапы, мчался по прямой, и на его пути не было никого, кроме Соколова. Милиционер отпрыгнул в сторону и сейчас возился с затвором. Крепко сжав рукоятку и магазин, чтобы не дрожали, Соколов выждал паузу и выстрелил в упор…
… Вам никогда не приходилось падать со второго этажа с двумя израненными лапами? Тогда и не пробуйте — удовольствие маленькое. Давно уже мое тело не чувствовало такой боли. Но сейчас нужно было гнать все мысли о ней прочь. Сейчас необходимо собрать все силы и прорваться. Я правильно рассчитал — здесь оказался только один милиционер и один штатский. Впрочем, и он, наверняка, тоже был милиционером. Но не это главное.
За их спинами стоял забор, а за забором, примыкая к четырехэтажному дому, начинался небольшой парк. Если добраться до него, то в гуще кустов можно затеряться без особых проблем. Вот только бы преодолеть забор. На этот раз я очень сомневался в своих силах. Загнивающая левая передняя лапа почти отказывалась повиноваться, а задняя правая тоже доставляла массу проблем при толчке, ко всему прочему, из нее обильно текла кровь. Боль в голове туманила сознание и замедляла реакцию.
Милиционер, не целясь, выпалил в меня из автомата. Стреляй, стреляй. Знаю я ваши пули. Здесь надо лишь зорко следить, чтобы пуля не пробила мозг или сердце. В этом случае следовала полная отключка на неопределенное время. Это я хорошо запомнил из рассказов Ромы, когда он в избушке оборотней рассказывал о своих похождениях.
