"С понедельника начинаю новую жизнь" — заявляют в конце недели тысячи людей в разных странах земного шара. Самые стойкие из них выдерживают до следующей пятницы и клятвенно заверяют, что со следующего понедельника они, наверняка, начнут новую жизнь.

Моя новая жизнь началась не с понедельника. Впрочем от старой ее отличало лишь место жительства. Жизнь в тихом домике в глубине леса шла своим чередом, и мое появление ничуть не поколебало устои убежища оборотней. Со времен построения избушки через нее прошли тысячи, и я был лишь одним из многих. Жизнь моя текла бы куда более скучнее, чем в городе, если бы я не находил себе множество занятий. Вставал я часов в десять, завтракал и шел заготавливать дрова: погода была еще довольно холодной по ночам. После обеда я помогал Даше по кухне, а вечерами мы все вместе смотрели телевизор или играли в карты старой, замасленной уже колодой, засиживаясь, бывало, до глубокой ночи. Остальные обитатели тоже не выли от скуки. Старик методично вырезал поделки из дерева. Нина и Роман целыми днями пропадали в лесу. У Даши было полным-полно забот по кухне. Ванюша, который раньше вовсю крутился на подхвате, уступил эту роль мне и теперь целыми днями валялся в своей комнате и читал старые журналы, которых в доме накопилось великое множество. Временами Роман и Ваня уходили на охоту, доставляя к столу корову или свинью. Где они их находили, спрашивать не приходилось, но есть хотелось каждый день, поэтому вопросов о местах такой прибыльной охоты я не задавал. Впрочем, в последнее время такая необходимость отпала, так как приехавший из города грузовичок заполнил полкладовой различными фирменными баночками и пакетиками. По всей вероятности это была немецкая гуманитарная помощь. Все было прекрасно. Однако такая жизнь не могла продолжаться вечно, и я это прекрасно понимал.

Особенно я это ощутил после исчезновения Ванюши. Как то раз, проснувшись утром, я обнаружил, что кровать Вани пуста и даже аккуратно заправлена. Вечером по разговору влюбленных я догадался, что хозяин пристроил Ваню, но куда, так и не узнал. В общем, я был уже подготовлен к новому разговору, но все же испытывал сильное волнение, когда Даша позвала меня на третью встречу с таинственным хозяином этого дома.

Я вновь не видел его из-за широкой спинки кресла и довольствовался лишь твердым и уверенным голосом.

— Ну что же, мальчик, я позаботился о твоей судьбе. Будешь пригретым, накормленным, а в будущем тебе намечается солидная работа. Впрочем, она уже зависит лично от тебя. Но, как я вижу, ты не дурак.

Похвала, хоть и несколько сдержанная, мне понравилась, и я приготовился внимательно слушать.

— Была у тебя девочка? — вдруг спросил он.

Дыхание у меня от волнения перехватило, и я отрицательно замотал головой, пока не догадался, что он меня не видит.

— Нет, — сдавленно ответил я. В его присутствии я всегда чувствовал себя неуютно, постоянно ощущая себя крохотной песчинкой перед открывшийся ей бесконечностью глубины космоса, о которой рассказывал хозяин в нашем предыдущем разговоре.

— Отлично! — сказал он. — А хочешь, чтобы была? Только отвечай честно.

— Да, — сказал я, подумывая о Даше. В таком вопросе врать не хотелось.

— Значит будет, — утвердил он. — Я подобрал тебе одну, — он усмехнулся и добавил. — Одной будет достаточно?

— Да, конечно.

— Вот и хорошо. Паспорт ты еще не получил?

— Еще нет.

Шестнадцать лет мне исполнилось еще в начале марта, но с паспортом тянули, и я никак не мог получить его.

— Не имеет значения, — сказал он. — Сделаем какой надо. Теперь о девочке. Ей тоже скоро шестнадцать. Родители занимают ответственные должности, в настоящий момент подыскивают подходящий вариант обмена квартиры. Через год они уезжают на новое место работы в другой конец страны.

— Вы познакомите меня с ней?

— Да нет, дружок, я тебе ее только покажу, а знакомиться будешь сам. Твоя задача — сделать ей ребенка.

— Но как?

— О боже! И ты говоришь, что учился в ПТУ? Неужели там тебя не успели просветить по этому поводу?

— Не в этом дело. Она ведь не согласится.

— Конечно, если будешь стоять как пень, то не согласится. Ты должен укусить ее, а когда она станет оборотнем, то уже не сможет отказать тебе. Родители узнают о ребенке, принимают тебя в свою семью (хотя и с небольшим скрипом, но счастье дочери дороже) и увозят, как поется в песне, "далеко от этой земли", — пропел он последние слова.

— Я не смогу укусить ее.

— Послушай, кому ты все это говоришь? Директору училища? Милиционеру? Я ли не знаю, что ты загрыз трех здоровенных мужиков.

— Не трех, а двух! И один из них был вовсе не мужик, а парень.

— Господи, двух-трех, какая разница. Главное — опыт уже есть. Тебе ведь не убивать ее надо, а лишь тихонько укусить. Учти, не поцапать, а именно укусить, от мелкой раны эффекта не будет.

— А если я скажу «нет»?

— Ну что же, имеешь право. Тогда — скатертью дорожка. Здесь не место жительства, здесь лишь временное пристанище для тех, кто по тем или иным причинам не сумел устроиться в обществе. Здесь так же действуют законы, как и везде, но только особые, свои. И тот, кто их нарушает, становится изгоем. Подумай об этом прежде, чем принять окончательное решение. Даю тебе время до ужина.

Я повернулся и пошел к лестнице. Вслед мне донеслось:

— Помни, ты уже настроил людей против себя. Не надо портить отношения с оборотнями. Они тоже умеют за себя постоять…

… Стемнело. В доме с плотно прикрытыми ставнями зажегся свет. Наступила пора ужина. Оборотни, переговариваясь друг с другом, собрались в столовой. И лишь одно место пустовало — тот, для кого оно было предназначено, так и не вышел из спальни, отягощенный, видимо, тяжелыми раздумьями.

— Будете ужинать, Семен Петрович, — спросила Даша, поднявшись в главную комнату на втором этаже.

— Нет, Дашенька, спасибо, в городе поужинаю. Позови-ка лучше того, новенького.

— Он в спальне и еще не спускался.

— Хорошо, я сам к нему зайду. Больше мне нет смысла от него таиться. Сегодня он или станет окончательно нашим, или уйдет в мир иной.

Маленькие шаги хозяина послышались на лестнице, затем в коридоре первого этажа. Поднявшись по противоположной лестнице, хозяин очутился в спальне. Она оказалась совершенно пустой и безмолвной, лишь открытое окно то и дело хлопало рамой об косяк…

… А я в этот момент был уже далеко. Обратившись в волка, я крепко сжимал в руках узел с одеждой и мчался, желая как можно скорее выбраться из этого страшного леса. Неделю назад я думал, что нашел верный путь в том мире, где еще так недавно лишь неизвестность стояла перед моими глазами. Казалось все, о чем я мечтал, сбудется, жизнь моя устроится, а судьба находится в надежных руках. Но и этот путь оказался тупиковым. И здесь я стал всего лишь маленьким, никому не нужным запасным винтиком в сложной машине взаимоотношений оборотней. Я не буду получать спокойствие таким способом, я не смогу ее укусить! А ведь еще прошлой осенью моей розовой мечтой было соблазнить дочку директора училища, жениться на ней и переехать на квартиру, покинув ненавистную общагу. Но я не хотел никого делать оборотнем, не хотел! Достаточно я сам пережил за полгода, чтобы никому не пожелать своей участи, тем более ни в чем не повинной девочке, может быть даже красивой. В мечтах я уже представлял, как знакомлюсь с ней, с ее родителями, и все это без какого-либо укуса.

Но мечты разлетелись вдребезги, когда я запнулся об скользкий корень. Знакомиться с девочками я не умел, терялся в их присутствии, не мог даже поддержать элементарного разговора. Все это теперь было страшно далеко и нереально. А пока только мрачный лес высился вокруг меня, одинокого.

Чтоб не расклеиться от жалости к себе я откинул подальше все эти мысли и почувствовал себя волком, холодным сдержанным волком, который мчался сейчас вперед и вперед. Волку плевать на одиночество. У него есть только одна задача — вырваться из этого места. Оставаться здесь нельзя ни минуты, ибо человек, сидевший в нем знал слишком много. И ноги, подчиняясь приказу, мчались и мчались, унося волка все дальше, но проклятый лес никак не кончался…