— А ребенка подцепить не боишься? — я наконец, сумел пробиться сквозь бурю и прервать шквал гневных фраз, вылетающих в мой адрес из прекрасных губ с не менее прекрасной помадой на них.

— Что я, дура? — спросила она уже более умеренным тоном и печально вздохнула. — Была у меня подружка, Милкой звать. Может слышал? А, да где тебе! Так вот: гуляла она с негром, а сейчас пацана воспитывает, черного. Теперь на нее все плюют. Меня на такой крючок не поймаешь. Благо контрацептивы сейчас в достатке.

Что такое контра… или как их там, я знал только понаслышке и поэтому не стал углубляться в этот вопрос, а рискнул чуть переменить тему:

— А когда замуж выйдешь, как твой муж отнесется к тому, что ты… э-э… спала с кем-то?

— Чего ты меня учишь? — усмехнулась она. — Я разве не знаю, как это делается. Найду какого-нибудь лопуха, поплачусь ему, скажу, что как-то раз возвращалась поздно от подруги, а пацаны затащили в сквер и там… Он не только простит, он еще всю жизнь беречь меня будет, чтобы как-нибудь не напомнить, не поранить.

Тут было не подкопаться, и я решил подойти с другой стороны:

— Говорят от этих… ну ты их называла, детей может не быть. Что тогда мужу скажешь?

— От контрацептивов? Да, бывает. Но я все на мужа свалю. Пусть думает, что из-за него детей у меня нет. Понял, мальчик?

Я теперь мог лишь молча кивнуть. Действительно, все варианты будущего у нее были тщательно спланированы, и, казалось, там уже учитывалось все возможное и невозможное.

Серое небо низко висело над головой. Над центром города по сплошной пелене облаков гуляли сполохи, вызванные обилием электрического света. Здесь на окраине, где стояли приземистые деревянные двухэтажки, да высилось несколько общаг, было темно и холодно. Морозный ветер продувал мою ширпотребовскую курточку, а ботинки без проблем пропускали зимний холод к моим ногам, от которого не спасали даже теплые шерстяные носки.

— Чего это я на всю улицу разоралась? — вдруг оборвала блондиночка сама себя и взглянула на меня заметно подобревшими, почти ласковыми глазами. — А ты все-таки очень красивый. В другой раз поболтаем в более спокойной обстановочке. Ну, до свидания!

Произнеся, заключительную фразу, она повернулась ко мне спиной и побежала к своей общаге. Хлопнула тяжелая дверь.

Проводив девушку глазами, я тихонько побрел в обратную сторону, к автобусной остановке, повторяя про себя наш разговор, который не выходил у меня из головы.

Может быть вы подумали, что при следующей встрече я наставил ее на путь истинный, а, закончив учагу, стал пахать в три смены на десяти работах и подарил ей красивую жизнь честным путем? Э нет, ребятки! Весь этот разговор не прошел для меня даром. По крайней мере одним лопухом на свете стало меньше.

Следующий виток этой истории начался уже в самом конце января. Только в кино так бывает, что главные события в жизни героя капают одно за другим, не переставая, до конца серии. А в жизни все гораздо скучнее и прозаичнее.

С блондиночкой, как вы сами понимаете, встречаться у меня интереса не появилось. Новый год я отмечал дома к большой радости матери. Из трех главных контрольных в учаге за две я получил четверы, а за третью — трояк. За трудовое обучение едва не выбил себе пятак, да мастер заартачился, намекая на уйму загубленных резцов. Но по их количеству я не был самым основным, другие пацаны тоже не отставали в меру своих сил и возможностей. Тем более, что на Новый год скинулись мастеру на бутылку, и он на радостях закрыл все существовавшие прогулы. Жизнь моя шла прежним образом и никаких перемен вроде бы не намечалось.

В тот январский вечер… Да, дело опять было вечером. В моей жизни все события, служащие основой этого сюжета, происходили по ночам или, как здесь, по вечерам. В последствии я много думал, что случилось бы, если я в тот вечер остался бы в общаге и тихо-мирно лег спать. В общем, я додумался, что моя персона, конечно, не напоролась бы в этот раз, но нечто подобное неминуемо получилось в какой-нибудь другой (и поделом мне, нечего шататься в позднее время).

Итак, в тот вечер я уже держал путь к общаге. Я подзадержался в видеозале (смотрел «Хищник» со Шварценеггером) и теперь мысленно приготовился к тому, что придется пробираться через бойлерную. Справа на пригорке высился жилой массив, слева располагался кооперативный ресторан «Калинка». В тот миг, когда я подходил к его дверям, они раскрылись и выпустили четырех мужиков, один из которых буркнул мне в лицо, испуская могучий запах водяры:

— Эй, пацан, курить есть?

Погрузившись в свои мысли, я никак не отреагировал на его слова, обогнул компанию и двинулся дальше. Но, видать, мужика обидело такое невнимание к своей особе. Он рванул за мной следом и, догнав, дернул за воротник так, что я чуть не упал навзничь.

— Курить, спрашиваю, есть?

Оглядев крепкую спортивную фигуру в серых брюках и дутой зеленой куртке с лежащим полумесяцем на нагрудном кармане, я понял, что попал в руки крутых людей, а не обычной пацанвы, которая так любит шататься по вечерам. Тем временем остальные трое подошли и теперь окружали меня со всех сторон.

— Дай ему по зубам, Федя, — с акцентом сказал стоящий справа от меня, одетый в классную дубленочку, явно не советского образца. — Дай, и он заговорит.

Федя решительно развернул меня к себе, готовясь претворить указания в жизнь. Я внутренне сжался: убить меня они, разумеется, не могли, но отделать на все краски, пожалуйста. Федин кулак состыковался с моими зубами, мою голову отбросило назад, но рука Феди цепко держала воротник куртки, не давая никаких шансов на спасение. Сзади в позвоночник врезался мощный удар.

И тут меня прорвало. С удесятеренной силой я рванулся, чувствуя знакомый переход, и даже такой шкаф, как Федя, выпустил куртку. Но меня уже было не остановить. Я бросился на того, кто так подло ударил сзади. Могучее волчье тело распирало и без того хлипкую куртку, трещали и лопались нитки, слетел с ноги ботинок. И все завертелось в сплошной мешанине. Кругом стояли только враги, и я принял бой. Пусть говорят, что один в поле не воин, к оборотням это не относится. Я бил в бешеном темпе своими лапами во всех направлениях и только лишь не кусал, памятуя о том, что укус может быть только один — смертельный.

Свет ослепил меня, и вдруг все стихло. Я замер, и в этот момент мне выкрутили руки и потащили в темноту.

— Менты, — охнул кто-то из моих недавних противников. Судя по голосу, его тащили несколько впереди. Этот участок моего пути был очень короток, меня приподняли и швырнули в большую железную коробку. "Луноход", — понял я.

Спустя два часа мы все сидели в большой, почти пустой комнате ОВД, так как именно оно находилась ближе всего от маршрута следования патрульной машины.

На нас стоило посмотреть. Мое лицо украшал кровоподтек на правой скуле, из носа текла кровь, кровоточила и нижняя губа. Был подбит также левый глаз (он сейчас опухал, обзор местности становился все уже, а я удивлялся тому, что полученные увечья не исчезают сами собой).

Противники пострадали не меньше. У первого, по всей вероятности был сломан нос. Второй то и дело трогал грязным пальцем место, где еще недавно крепко рос зуб, к тому же у него были порваны штаны. Правую щеку Феди отмечали четыре борозды от моих когтей. Куртка его обвисла, из всех швов лез утеплитель, и даже фирменный полумесяц обрывался на половине. И только кавказец и его фирменная дубленка каким-то чудом остались целыми и невредимыми. К слову, мои штаны достойно выдержали такое серьезное испытание, а вот куртка превратилась в лохмотья (впрочем тут не обошлось и без моих стараний). Из милиционеров пострадал только один; у него тоже был подбит глаз, но не левый, как у меня, а правый.

Я поерзал ногой, стараясь поглубже забраться в ботинок. Благо, кто-то из милиционеров догадался забросить его вслед за мной. Но туда успел набиться снег, и сейчас ноге было сыро и неуютно.