Это обстоятельство упустил Станислав Лем, анализируя собственное творчество и творчество своих коллег по фантастическому цеху.

* * *

Фантастических идей, не являющихся качественно новыми сущностями, великое множество, они создают поле НЕ ОСУЩЕСТВЛЕННЫХ проектов, теорий, предсказаний. Продолжая в будущее существующие тенденции, они позволяют футурологам говорить о неспособности фантастов предвидеть реальные научные достижения, а самих фантастов заставляют говорить об ущербности жанра, которому они посвятили жизнь. Вот и Станислав Лем пишет в «Мегабитовой бомбе»:

«Водоворот наших, то есть человеческих, идей действительно очень велик, но имеет границу, так как все-таки не является бесконечным… Поэтому мысли, а также идеи, выскакивающие из варева человеческого разума, наподобие горошин в кипящем гороховом супе, иногда друг с другом сталкиваются, как будто бы инцидент их встречи был предопределен законами… В конечном счете похоже на то, что мы все-таки ограничены в разбеге мыслей, подобно лошади, бегающей по кругу на привязи».

Потому и бегает по кругу мысль фантаста, если нет в ней КАЧЕСТВЕННОЙ новизны. Не так уж много в фантастике авторов (точнее было бы сказать – очень немного), которые достаточно эрудированы и, главное, раскованы в своем воображении, чтобы избежать бега по кругу.

Ко всему прочему, необходимость тщательного – доступного читателю! – «прописывания» качественно новых идей довольно часто вредит художественной стороне произведения.

«Я давно уже заметил, – пишет Лем („Мегабитовая бомба“), – что степень точности выдумок в беллетристике может быть существенно независимой от точности предвидения вообще. Иначе говоря, удачные предсказания могут прятаться в неудачных с литературной точки зрения произведениях (et vice versa)».

Классический в этом смысле пример – романы Олафа Стэплдона «Последние и первые люди» (1931) и «Создатель звезд» (1937). В этих двух небольших по объему произведениях содержится столько ПРИНЦИПИАЛЬНО новых идей, что до сих пор именно из них фантасты черпают свое вдохновение, а ученые – материал для исследований. Кстати говоря, мысль о возможности существования разумного организма, покрывающего всю поверхность планеты (идея лемовского Соляриса), была высказана Стэплдоном в «Создателе звезд». Между тем, художественные достоинства произведений Стэплдона близки к нулю, как и художественные достоинства произведений Хьюго Гернсбека, предсказавшего в начале ХХ века множество изобретений, внедренных десятилетия спустя.

Более того, сказанное Лемом относится и к его собственному творчеству, о чем мэтр в своем эссе не упоминает. Действительно, в лучших с художественной точки зрения произведениях Станислава Лема – «Солярисе», «Возвращении со звезд» – содержится не так уж много НОВЫХ фантастических идей (напомню, что идея разумного существа, покрывающего поверхность планеты, содержалась у Стэплдона в «Создателе звезд, и Лему безусловно было известно это очень популярное на Западе произведение, как и опубликованный в 1946 году рассказ Мюррея Лейнстера «Одинокая планета»). А произведения, в которых Станислав Лем предложил действительно КАЧЕСТВЕННО НОВЫЕ собственные идеи («Глас Божий», «Новая космогония», «Сумма технологии», «Формула Лимфатера» и др.), либо вообще не относятся к художественной прозе, либо довольно слабы в художественном отношении.

* * *

Не так уж редки случаи, когда в конце жизни мыслитель приходит к выводу о том, что его идеи были не так хороши, какими представлялись в свое время. Разочарование свойственно старости, но странно все же, что писатель-фантаст такого масштаба, как Станислав Лем, пренебрежительно пишет о собственных идеях, что они «родом из беллетристики» и потому не следует относиться к ним слишком серьезно.

Слишком – да, наверно, не надо. Но серьезно – без всякого сомнения. Писатели-мыслители, такие, как Верн, Уэллс, Лем, Альтов, Ефремов, Стэплдон, способны предвидеть будущее лучше, чем футурологи, астрологи и прочие пророки современности. Причина проста: авторы прогностической фантастики пишут о качественных скачках в развитии человечества. Они не движутся по кругу идей, как цирковая лошадь, подгоняемая кнутом воображения, – они выходят за пределы.

Как им это удается, и почему именно и только им – тема для другого разговора.

Как-то пришел ко мне сосед с первого этажа, страшный зануда, и спросил: «Когда же это кончится?» В тот вечерний час я читал, сидя перед телевизором, газету «Неделя», на первой полосе которой огромный заголовок извещал даже полуслепого о том, что президент государства Палестина направил ноту президенту государства Израиль, и как президент президенту заявил, что не намерен терпеть далее бесчинства еврейских поселенцев в секторе Ариэль. И если поселенцы будут продолжать бросать камни в проезжающие арабские машины, то он, облеченный властью именем народа президент независимого государства Палестина, прикажет своим полицейским, и те, естественно, сами понимаете, целоваться не будут.

Поскольку нота была не первой, а камней в Иудее и Самарии всегда хватало, я размышлял о том, что произойдет, когда у поселенцев закончится, наконец, терпение, и они начнут швыряться не в арабские машины, а в окна Кнессета (если, конечно, независимое государство Израиль даст им въездную визу). Эти мысли и прервал мой сосед Беньямин своим вопросом: «Когда же это кончится?»

– Никогда, – ответил я. – Два народа на одной земле еще ни разу не уживались. Значит, третий лишний.

– Не понял, – сказал Беньямин, опускаясь в кресло. – При чем здесь народы, и кто третий?

– Есть два народа и земля, – пояснил я. – Всего три компонента. И третий лишний. Народы думают, что кто-то из них. А я думаю, что лишняя здесь – земля.

– Мысли историков понять могут только историки, – пробормотал сосед. – Я тебя вовсе не о том спрашиваю. Вот почитай-ка.

Он протянул мне лист бумаги – вверху было написано «Астрологическая ассоциация Израиля». Ниже был отпечатан текст личного гороскопа Беньямина Шварца, рожденного в 5 часов 14 марта 1989 года в городе Долбань, под знаком Рыб.

– Очаровательное название, – согласился я. – Действительно есть такой город?

– Это в Калмыкии, – нетерпеливо сказал сосед. – Да ты читай ниже!

Ниже я узнал о том, что Бене Шварцу на роду написано быть человеком независимым, лидером, работу иметь творческую, а в свободное время вести общественную деятельность. Все было исключительно верно, если не считать того, что Беня всю жизнь находился под каблуком сначала у матери, потом у жены, трудился на плантации, собирая апельсины, и свободное время имел только в субботу, причем посвящал его чистке единственного в доме, но зато огромного ковра.

– Бывает, – философски сказал я. – Звезды, как известно, рекомендуют, но не настаивают.

– Послушай, Павел, – понизив голос, сказал Беня, – ты историк, твою «Историю Израиля первой трети ХХI века» мой сын читает на ночь как детектив. Я-то не читал, времени нет. Но не в этом дело. Вот тебе тема. Знаешь ли ты, что за последний год обанкротились почти все астрологические конторы, а один астролог, говорят, даже повесился, потому что не имел иных средств к существованию? И все потому, что гороскопы не оправдываются. Никакие. Все идет наперекосяк. Одни говорят, что мы перешли от эпохи Рыб к эпохе Водолея. Другие – что астрология врала всегда, а сейчас на это просто обратили внимание. Третьи…

Я перестал слушать. Я все это знал. Более того, я знал, когда именно начали ошибаться предсказатели. Весной позапрошлого, две тысячи тридцать пятого, года.