Я знаю даже, кто в этом виноват. Не звезды. Не планеты. Как всегда – люди. Точнее, один из них.
Еще точнее – одна.
Наверняка все это еще долгое время могло оставаться в тайне – не потому, что ее так свято хранили, но потому просто, что никто этой историей всерьез не интересовался. Да и я набрел на нее случайно, когда занимался делом Драннера, о котором расскажу как-нибудь в другой раз.
Натали Орецкая стала практикующим астрологом в шестнадцатом году и к моменту, когда я с ней познакомился, имела два десятка лет трудового стажа. Супружеский ее стаж был на два года меньше, что тоже немало в наши дни, когда каждая вторая семья распадается через год после свадьбы. С мужем Наташи мне познакомиться не удалось, он был в Соединенных Штатах, где участвовал в обработке результатов проекта «Зверобой».
Я пришел к Орецкой под видом клиента – пришлось-таки выложить две сотни шекелей, – а на самом деле с единственной целью: узнать правду о «Зверобое».
Чтобы все было ясно: по гороскопу я Рыба, причем в час моего рождения Марс был в плохом соотношении с Венерой, а, если учесть еще положение Юпитера, то получается полный кошмар – с женщинами я общаться не умею, даже собственная жена для меня загадка. Не нужно быть астрологом, чтобы прочитать все это на моем лице.
Наташе Орецкой было чуть больше сорока. Энергичная, уверенная в себе, волосы русые, глаза голубые – северная красавица, неизвестно какими ветрами занесенная в знойные каменные дебри Тель-Авива. Собственно, об этом я и спросил, вместо того, чтобы либо перейти к делу, либо приступить к испытанию собственной судьбы.
– Я русская, – улыбнулась Наташа. – Родители мои остались в России. Папа долгое время был депутатом Думы.
– Интересно, – протянул я, поняв, что вместо одной истории буду иметь сразу две. – Тот самый Орецкий, что произвел с американцами «метеоритный обмен»?
– Тот самый, – подтвердила Наташа, после чего я перестал волноваться, потому что разрозненные осколки мозаики, хранившиеся в моей памяти, легко сложились в четкую картинку. Теперь, как у мудрого следователя с Лубянки, все нити были у меня в руках, и я спокойно рассказал Наташе, когда, где и почему родился.
Современная астрология – прелестная наука, начисто лишенная романтики. Никаких карт, таблиц, тайных знаков. Наташа села за компьютер, набрала мои данные, внесла кое-какие свои соображения, почерпнутые из краткого разговора, нажала Enter, после чего пригласила меня выпить чашечку кофе. Мы перешли в гостиную, кофе был отменным, и я подумал, что, даже если меня ждет полное фиаско с гороскопом и информацией, то двести шекелей за такой кофе – цена высокая, но не неумеренная.
Естественно, как это у меня всегда бывает с женщинами, я получил вовсе не то, на что рассчитывал.
– А теперь, Павел, – сказала Наташа, когда я сделал первый глоток и расслабился, – расскажите мне, что вам все-таки известно о проекте «Зверобой».
Я поперхнулся и решил, что кофе, пожалуй, чуть горчит, не стоило платить за него такие бешеные деньги.
– Почти ничего, – пробормотал я. – Почему вы решили…
– Элементарно, Ватсон, – улыбнулась Наташа. – Вы известный историк. Ваши очерки по новейшей истории Израиля я читаю регулярно. О вашем резко отрицательном отношении к оккультным наукам знаю тоже – вы его не скрываете. Значит, желание составить гороскоп – для отвода глаз. Что вас еще могло заинтересовать во мне? Естественно, как историка. Только «Зверобой», о котором вы могли что-то узнать, работая в архивах. Я права?
– Вы могли бы сказать, что об этом вас предупредили звезды…
– Сейчас я посмотрю, что говорят о вас звезды, – улыбнулась Наташа.
На минуту покинув меня, она вернулась с компьютерной распечаткой.
– На следующей неделе вы окажетесь в неприятной ситуации. Возможно, произойдет автомобильная авария. Но отделаетесь легко, если не забудете про ремни безопасности.
– А ведь это легко проверить. Не боитесь?
– Именно это я и хотела вам предложить. Сейчас вы не готовы к разговору. Вы что-то знаете, но интерпретации ваши неверны, потому что в астрологию вы не верите. Давайте встретимся через неделю. Если не сможете прийти, я навещу вас в больнице.
– Хорошенькая перспектива, – пробормотал я.
Кофе был горьким.
***
Тормозной путь моего «Пежо-электро» пересекся с траекторией движения рейсового автобуса на перекрестке Нахшон. Если бы не ремни безопасности, вы не читали бы эту историю.
К Натали я добрался на такси, рука была в гипсе, но отделался я действительно легко. Сел в кресло, вытащил из дипломата флешку и сказал:
– Вы почитайте, Наташа, а я пока выпью кофе. Он у вас очень горький, под стать моим мыслям.
Я хотел, чтобы она нашла в моей реконструкции событий ошибку. Легче было бы жить на свете.
Наташа Орецкая никогда не думала об эмиграции. В ее славном городе Иваново в первой четверти нашего века жилось не то чтобы хорошо, но вполне сносно. Особенно семье депутата Государственной Думы. Наташа была девочкой предприимчивой и после десятого класса нашла себе замечательное дело – предсказывать судьбу. В общем-то, основания к тому у нее были: женская интуиция, если хотите, или экстрасенсорные способности, как утверждала она сама. Я думаю, что первое, но многочисленные клиенты полагали, что второе. Или даже третье, поскольку очень быстро Наташа поняла, что без таинственного антуража работать несподручно, и занялась натальной астрологией. Закончила курсы у знаменитого Пригова в Москве, получила хорошую школу, девушкой она была напористой, и первый гороскоп составила отцу. Получилось, что депутатом ему быть до следующих выборов.
– Чепуха! – сказал отец. – В городе у меня нет конкурентов. Соколы Жириновского не в счет.
Но все же призадумался. Натали Орецкой, астрологу, он не верил, а с дочерью привык советоваться.
Самой Наташе тоже не очень хотелось, чтобы отец терял синекуру. Она прекрасно видела, как живут люди, если у них нет больших доходов или высокого положения. Собственно, эта смесь – желание хорошо жить, вера в астрологию, предприимчивость – и стала причиной рождения идеи.
Сначала мысль показалась Наташе нелепой. После обдумывания она решила: а почему нет?
– Папа, – сказала она, – мне нужен хороший математик и хороший компьютер. Лучше всего – современный вычислительный центр. И быстро, потому что через год будет поздно. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя прокатили на выборах?
– Нет у меня знакомых математиков, – пожал плечами отец. – Хотя… Декан физфака МГУ тебя устроит? Он, правда, гад каких мало, но зато студенты у него – сплошь гении.
В коридорах физического факультета МГУ Наташа и познакомилась с Ефимом Златкиным, студентом четвертого курса, восходящей звездой российской космологии. Ефим был, как показалось Наташе, полной ей противоположностью. Мягкий, с добрыми черными глазами, не способный ни к каким торговым операциям и вообще ко всему, что обычно называют делом. Наташе сначала показалось, что и к любви он не способен. Физика, космология, математика, немного музыки и еще фантастика – вот и все, о чем она могла говорить со своим новым знакомым. Мало? Вполне достаточно, чтобы свести парня с ума. По части отношений с противоположным полом опыт у Ефима был минимальный, у Наташи тоже больше теоретический, но ей помогала любимая астрология. Натальная карта, составленная для Ефима, утверждала, что они могут быть вполне жизнеспособной парой. На вторую неделю знакомства Ефим в этом не сомневался.
Были ли у Наташи с самого начала планы выйти замуж за космолога-вундеркинда? Не уверен, да это и не имеет значения для мировой истории. Нужно считаться с фактом – поженились рабы божии Наталья и Ефим полгода спустя, причем произошло это трижды, и я думаю, только в постдемократической России такое оказалось возможным. Сначала молодых зарегистрировали в мэрии, причем кольца вручал сам мэр столицы супердемократ Радаев, очень уважавший Наташиного отца – депутата Орецкого. На следующий день состоялась церемония хупы в Московской хоральной синагоге, где молодых соединил главный раввин России Липкин, предложивший Наташе, не сходя с места, перейти в иудаизм по реформистским канонам. А еще неделю спустя в Храме Николы Угодника молодых венчал преподобный отец Мисаил, знавший, конечно, о двух предшествовавших церемониях, но решивший во благо связей христианства и иудаизма не перечить желанию депутата Государственной Думы.
