***

Меня рассуждение Бутлера не убедило. По-моему, вполне могли эти четверо убить Кацора и чашки вымыть. А потом опять налить в каждую чашку кофе. И только после этого вызвать «скорую» и полицию. Версия о том, что причиной убийства могло стать предательство Кацора, мне, как и Бутлеру, показалась маловероятной – если бы бизнесменов убивали из-за подобных причин, то все воротилы израильского бизнеса давно покоились бы на кладбище в Кирьят Ювель. И не возникло бы вопроса – кто убил. Все убили бы всех.

Причина была иной. И четверо ее знали. А Бутлер не знал. Вот и все.

Естественно, я высказал свое мнение Роману и получил полный афронт: Бутлер напомнил, что версия коллективного убийства была одной из первых, и отбросили ее именно по причине полной неуязвимости. Никакого парадокса: если эти господа действительно имели веские основания убрать Кацора, стали бы они привлекать внимание к себе? А что произошло на вилле, если не привлечение всеобщего внимания? Ведь никого, кроме них, там не было. Наняли бы киллера, который подложил бы в «тойоту-авиа» Кацора бомбу, и бомба взорвалась бы, когда Шай выводил машину со стоянки. В приличных странах так и поступают, а у нас все не как у людей.

***

– К вечеру, – продолжал свой рассказ Роман, – следствие зашло в полный тупик. Во-первых, экспертиза выяснила, что яд обязан был находиться в чашке, из которой пил Кацор, поскольку действие яда началось в тот момент, когда депутат сделал глоток. Во-вторых, оказалось, что у каждого из гостей были свои причины ненавидеть Кацора. Свои – и нисколько не связанные с предательством, о котором, кстати, никто из гостей действительно не знал заранее.

– У каждого был мотив? – удивился я.

– Да. У Кудрина Кацор десять лет назад увел жену. История была романтическая, в свое время послужила причиной скандала, но со временем забылась, хотя раскопать ее не составило труда.

Да, Хая была когда-то женой Кудрина, если ты не знал… Поженились они рано, обоим было по восемнадцать лет. Кудрин, как утверждают свидетели, влюбился так, что готов был нарушить армейскую дисциплину, чтобы явиться на свидание. Он служил тогда в Димоне, а семья Хаи жила в Кирьят-Шмоне, представляешь расстояние? Но каждую неделю Кудрин мчался через всю страну, чтобы провести несколько часов со своей Хаей. Они поженились, и до появления на горизонте Кацора жили душа в душу. Родился сын, он сейчас, кстати, в Штатах, работает в Ай-Би-Эм… Однажды Кудрин привел в гости Кацора, с которым уже тогда вел общее дело. И началось. Может, это было в характере Хаи – неожиданно вспыхивать? Они даже почти и не встречались с Шаем – я имею в виду классическую любовную связь, тайные свидания и все такое. Просто неделю спустя после знакомства Хая собрала вещи и переехала к Кацору. Процедура развода заняла год – Кудрин не мог смириться с мыслью об измене и не давал жене разводного письма. Но понял, наконец, что Хаю не вернуть. Какие чувства он сохранил в душе по отношению к Кацору, с которым вынужден был встречаться почти каждый день? Была ли эта ненависть постоянной? Ослабла ли с годами или увеличилась настолько, чтобы заставить Кудрина взять цианид и…

Дальше. С Астлунгом Кацор в прошлом году пытался начать общее дело, не буду вдаваться в детали, оба вложили большие деньги, но затея провалилась, и Астлунг имел основания подозревать, что напарник его надул, разорив фирму через подставное лицо и присвоив все деньги – больше миллиона шекелей. Ничего не было доказано, но подозрения у Астлунга были, как мы выяснили. Он никогда не говорил об этом открыто и с Кацором отношений не прервал. Но руки, между прочим, Астлунг Кацору не подавал…

Что касается Офера, то он и Кацор когда-то служили в «Гивати», причем в одной роте. Армейская дружба, да? Но после армии они не встречались полтора десятилетия, пока их не свела деловая карьера. Почему? Мы выяснили – во время атаки Кацор не прикрыл Офера от пулеметного огня, испугался. Дело было в секторе Газы, операция «Бурный поток». Бронетранспортер, в котором ехали Офер с Кацором, попал в засаду. Ребята залегли, а Офер оказался на открытой местности и не мог сдвинуться ни на шаг – тут же получил бы пулю. Нужно было проползти под огнем метров триста, чтобы выбрать выгодную позицию и подавить пулемет. Проще всего это было сделать Кацору, проще и ближе. И безопасней, как утверждают свидетели. Но Кацор не сделал этого. Приказать ему никто не мог, офицера убило первой очередью… В конце концов, двое рядовых – Лотман и Бродецки – подползли к домам и начали стрелять. Подавить пулемет ребята не сумели, но дали возможность отойти остальным. Лотман погиб, Бродецкому удалось вернуться невредимым. Офера ранило, два месяца он лежал в госпитале. Кацору никто не сказал ни слова, никто не доложил о его поведении. Но вокруг него в роте образовался вакуум. Через два месяца Кацора перевели в другую часть. Никто из бывших товарищей не искал с ним встреч, но и слухов о нем не распускал никто. Да и сейчас о той истории люди вспоминать не хотели…

С Полански не так понятно, но, возможно, у него была стычка с Кацором, когда во время прошлых выборов оба претендовали на запасное место в партийном списке «Ликуда». Оба давние ликудники, но прежде Кацор не проявлял особого желания взобраться на политический Олимп, в то время как Полански хотел пройти в Кнесет, не скрывал этого и еще во время предыдущих каденций участвовал во всех партийных мероприятиях. Он почти добился своего, пройдя региональные праймериз, но тут Кацор вступил в борьбу, авторитета в партии у него было больше, и на общепартийном голосовании он перебежал Полански дорогу. Впрочем, в Кнесет не прошли оба… Короче говоря, Полански Кацора терпеть не мог.

– Тоже мне, повод для убийства, – пробормотал я.

– Согласен. Хотя, с другой стороны, люди убивали и по меньшим поводам. Но все это неважно. Никто из них не мог подложить яд в чашку Кацора, ни у кого при себе не было ни яда, ничего подозрительного. Между тем, во время предыдущих встреч каждый имел куда больше возможностей дать Кацору цианид, но не сделал этого.

– Значит, остается версия самоубийства, – сказал я, – и нужно было искать причины. Может быть, он…

– Не перечисляй, Павел, – поднял руки Роман. – Если начну перечислять я, то назову такие причины, которые тебе в голову не придут.

– Не сомневаюсь, – согласился я.

– К этой мысли мы все пришли через сорок восемь часов после смерти Кацора, когда тело его уже было предано земле при большом стечении народа. Причины самоубийства, кстати, все мы, включая компьютер, признали слабыми и сделали вывод, что нужно лучше покопаться в прошлом Кацора. С такой мыслью я и отправился домой, чтобы впервые за двое суток выспаться. И вот, когда я уже засыпал, ну, тебе известно это состояние, переход от яви ко сну, всплывает в сознании разное… Я вспомнил фразу, сказанную Кудрином.

– Какую фразу? – спросил я минуту спустя, потому что комиссар молчал, погрузившись в воспоминания.

– Вот что удивительно, – тихо сказал Бутлер. – Мы иногда думаем, что компьютеры умнее нас – только потому, что они быстрее перебирают варианты. Ведь фраза эта была в протоколе и, следовательно, в памяти компьютера.

– Какая фраза? – повторил я.

***

Шли третьи сутки после смерти Кацора, когда Бутлер позвонил секретарю генерального директора «Природных продуктов» Меира Садэ и спросил, сможет ли патрон принять его и еще несколько человек сегодня… ну, скажем, в семь вечера. Через минуту трубку взял сам Садэ:

– Господин комиссар, – сказал он, – не могу ли я ответить на вопросы по телефону? Вы хотите что-то узнать в связи с делом покойного Кацора, я прав? Видите ли, у меня нет ни минуты…

– Я понимаю, господин Садэ, – твердо сказал Бутлер. – Но не имею права задавать вопросы по телефону. Я отниму не больше десяти минут.

– Хорошо, – вздохнул генеральный директор. – В семь в моем кабинете. Я знал покойного довольно хорошо, и, если смогу что-то сказать…