И все же меч спас его; он инстинктивно вонзил его в склон оврага, остановив смертельное скольжение вниз. Если бы на Жеане не было плотного кожаного жилета, камни до костей пропороли бы его тело. За падающей в овраг, подпрыгивающей на камнях лошадью последовала лавина гальки и булыжников, конца которой не было видно. Жеан втянул голову в плечи; камни ударялись в его старый помятый шлем. Если бы не его сильные руки лесоруба, он бы не удержался. Осыпь давила на его плечи и скатывалась с них, будто невидимый могильщик яростно орудовал лопатой тридцатью шагами выше, торопясь поскорее засыпать овраг-могилу.

Наконец все успокоилось. Жеан через плечо глянул вниз. Искореженная лошадь, полузасыпанная, лежала семьюдесятью пятью шагами ниже. Корни и камни разодрали ей брюхо, внутренности вылезли наружу. Вместе с лошадью пропало седло и все припасы всадника. Еда и запас воды. В местности, где все было пропитано ядом, это многое значило.

Жеан какое-то время лежал неподвижно, стараясь вжаться в склон на случай, если чудовище захочет убедиться, что он мертв. К тому же он был засыпан землей, так что сверху трудно было бы разглядеть его. Если бы не его работа с топором, он не мог бы вот так висеть над бездной, уцепившись за меч. Почувствовав, что больше не выдержит, Жеан ступней отбросил слой осыпавшейся земли с камнями и пробил ямку в скользкой глине, сделав себе опору. Уцепившись одной рукой за корни, другой он выдернул меч и вонзил его повыше. Жеан медленно полз вверх, вынимая и вновь вонзая лезвие меча каждый раз, когда ему удавалось подтянуться дюймов на двадцать. Вот так, рывками он добрался до неровного края тропы.

Только оказавшись наверху, Жеан обнаружил у себя множество порезов. Мало того, большой камень ударил ему в правое колено, и он испытывал острую боль, наступая на правую ногу. Жеан вырвал пучок влажной от росы травы и кое-как почистился. Страшно хотелось пить. От всего пережитого у него пересохло горло. Подумалось о запасе воды, который теперь покоился на дне оврага. Ближайшие часы не сулили ничего хорошего, особенно когда начнет припекать солнце.

Жеан долго стоял, прислушиваясь и озираясь по сторонам, ожидая возвращения зверя. Крепла уверенность в том, что Робер хотел обогнать его, чтобы успеть переодеться. Он без сомнения спрятал свой маскарадный костюм в кустах еще три дня назад. А все остальное было подстроено, чтобы заманить соперника в эту западню.

А что теперь? Вернется ли «монстр», чтобы довершить начатое?

Жеан проковылял к дереву, прислонился к нему спиной. Рана уменьшала его шансы на успешный исход боя: трудно наносить удары, непрочно стоя на ногах. Он решил ждать и уселся на большой пень рядом с деревом. Жеан сомневался, что зверь удостоит его своим посещением, пока он настороже. Опасность появится, когда глаза начнут смыкаться от жары и усталости. Без воды и пищи он быстро ослабнет.

Время тянулось медленно. Болели все мышцы. Жеан воткнул меч в землю и оперся спиной о дерево. У него начинался жар, он чувствовал, что заболевает. Все тело стонало от боли. Он бы все отдал, чтобы сорвать с себя одежду и погрузиться в прохладные воды реки. Клонило в сон. Где же Робер? Что еще он задумал?

Нельзя было сидеть сложа руки и ждать, когда придут прирезать его, поэтому Жеан, срубив двумя ударами меча подходящую ветвь и опираясь на этот костыль, решил идти. В колючих зарослях было полно сочных плодов, которые утолили бы голод, если бы не угроза яда. Тут и там в скальных полостях последний ливень оставил немало воды, которой можно было утолить жажду… А вдруг Робер и здесь все предусмотрел? Достаточно капли яда в каждую лужицу, чтобы сделать ее смертельной.

Жеан, задыхаясь, медленно брел. Горело горло, язык превратился в сухой кусок старой кожи. В голове вертелось: долго ли он так продержится? Все труднее становилось отводить глаза от естественных поилок в полостях камней. Шорох легкого оползня позади заставил его вздрогнуть. Уже некоторое время Жеан чувствовал, что за ним кто-то крадется. Соблазнительно было пуститься на банальную хитрость: сделать вид, что попил, и рухнуть на землю… Но сделать это надо было так, чтобы видел Робер, иначе он тотчас разгадает этот трюк. Впрочем, с такой болью нельзя надеяться быстро вскочить на ноги, когда убийца приблизится. Нет, этот трюк не пройдет… Лучше уж рассчитывать на рукопашную.

Жеан прислонился к каменному выступу, ожидая атаки. Никто не приближался. Однако на примятой траве видно было, что тут проходил тяжелый зверь, раздавивший валявшиеся на следах веточки в поисках укрытия. Должно быть, не очень-то удобно постоянно ходить в нелепом наряде, поэтому Роберу, наверное, приходится снимать его между атаками. Всматриваясь в лес вокруг себя, проводник приметил что-то валявшееся на земле.

Сначала он подумал, что это змея, но скоро понял, что это лента. Обыкновенная темно-красная шелковая лента. Мурашки пробежали по спине. Для чего она тут? Материя эта не по карману какой-нибудь пастушке… Да и ни одна пастушка не будет носить подобный предмет туалета, сторожа своих животных. Где же он видел похожие ленты? Цвет и материя были ему знакомы. Ведь совсем недавно Жеан был рядом с кем-то, кто носил украшения, похожие на это, но кто?

И вдруг он вспомнил, и воспоминание это чуть не сразило его. Ода… Ода де Шантрель. Эта барышня с бледным личиком вплетала в свои косички красные ленты. Перехватило дыхание. Нехорошая мысль зарождалась в голове. Мысль об отвратительной порочности, но она крепла с каждой минутой.

А что, если…

А что, если озлобленным зверем была… Ода де Шантрель? Она напяливала шкуру и не заметила, как расплелась одна из ее косичек. Ленточка упала в траву, но, стесненная маской, девушка не увидела ее.

Жеан дохромал до шелковой змейки и кончиками пальцев подобрал ее.

«О Боже! — с ужасом подумал он. — Робер и Ода с самого начала дурачили нас…»

Он выпрямился, попытался привести в порядок свои мысли. Ода и Робер любили друг друга, их чувства не питалась никакой надеждой, так как бедность молодого человека исключала всякую возможность брака. Никогда Шантрели не согласились бы отдать руку своей дочери полунищему, сыну рыцаря-инвалида, жившему, подобно подневольному виллану, в хлеву вместе с курами и козами.

Тогда-то и возникла у Оды некая идея. Ведь это она разработала план заговора, Жеан был в этом уверен. Лихорадочное воображение выдавало ее.

Она решилась на брак с Орнаном де Ги ради его богатств и замка… Ода все подготовила совместно с Робером: приучение Гомело к ядам, отравление барона. Целый год втайне осуществлялся заговор, проходили тайные приготовления. Выработка яда, невольное сообщничество Жакотты, необходимое для достижения цели.

Да… Жеану теперь все было ясно. В день отравления Ода абсолютно ничем не рисковала, ей бы и в голову не пришло поднести к своему ротику хотя бы кусочек мяса, пока не свалится Орнан. И, конечно, Робер был тем пажом, который нес блюдо с поджаренным мясом молодого кабанчика в пиршественный зал.

Два дьявольских юнца, которым почти все удалось. Ода… Красавица Ода. Она с самого начала решила избавиться от барона, как только тайно обвенчается с ним. Что до озлобленного зверя, так это была лишь уловка, предназначенная поразить воображение жителей Кандарека. Робер должен был победить его. Фантастическое животное помогло бы нищему Сен-Реми покрыть себя славой и заслужить шпоры рыцаря. Подобный подвиг вызвал бы всеобщее восхищение, даже похвалу самого короля. После победы над зверем героя попросили бы высказать свое сокровенное желание. И тут Робер потребовал бы себе во владение Кандарек… и молодую вдовушку.

Жеан ударил кулаком по камню, к которому прислонился. Он все понимал. Ему отвели роль настырного, докучливого человека и одновременно свидетеля, которого легко провести. Ода запиралась в своей комнате, чтобы удобнее было убежать с наступлением ночи. Будучи женой Орнана де Ги, она, несомненно, знала расположение подземных ходов, через которые можно покинуть замок незамеченной. По вечерам, когда считалось, что Ода предается умерщвлению плоти, она убегала играть в озлобленного зверя за городом или на улицах. А может, она делила эту мрачную буффонаду со своим нежным любовником? Да, конечно! Ода и Робер по очереди играли в зверя, когда это им было удобно, и каждый обеспечивал алиби другого…