– Нет! Рмага! Нет! Рмага ф… р… р..! – мешая бероски и полкански слова загамили потомки Китовраса, и больша часть из них як и Каси вскинули увыспрь копья да комлясты дубины и потрясли ими, верно втак выражая свово согласие с его реченькой.
– Тогды, нонече… тут же… ф… р..р… – кликнул набирающим мощь гласом Каси, стараясь перькричать возникший шум… и грай полканов. – Те из вас кто пойдёт вслед за мной… Мной потомком первого сына Бога мудрости и волшебства Китовраса, речённого Вада, что значит дарованное законом начало, выступайте впредь и клятвенно обещайте, призвав гласно и торжественно наших Богов в созерцателей, следовать за княжем Борилой у дальний овринг с его ратью… И биться со Злом опустошающим Бел Свет покуда стучат в нашей груди сердца и течёт в жилах алая кровь!
Каси выкрикнул тот говорок, и, содеяв несколько широких шагов уперёдь, торопливо развернулси, вставши супротив отрока и ужотко собралси, по-видимому, опуститьси на водно колено, кадыкась нежданно увесь витающий окрестъ тех земель гвалт да гомон накрыл зычный, могутный глас Рама. Темник весьма громогласно гикнул так, шо вкруг него разлетелси пронзительный покрик перьмешанный с лошадиным храпом… И немедля усё разом стихло… в испуге смолкли и оцепенели полканы не токмо те каковые жёлали принесть клятву Бориле, обаче и те каковые сумлевались.
– Аграб ахк! – прогамил Рам и торопливо направил свову поступь к мальчику, да минуя каурого полкана, положил ему на плечо леву руку и крепко его сжав, удержал от поклона. – Аграб ахк! – ищё раз гикнул вон, и наступило отишие…
Така тишь, шо мальчуган вуслыхал, як под копытами шагающего темника захрустел раздавленный изъеденный щедринками камушок бурого цвета, а из приглубой бездны долётел шипящий звук лопнувшего огненного булдыря аль пузыря. Рам вжесь остановившись, поднял увысь праву руку и призываючи ко вниманию, продолжил:
– Намад! Намад Каси! Намад кумар ахки! Мы обязаны подчиниться повелению бероского отрока, наследника Бога Индры и как правильно заметил мой сын Каси, нашему княже! Ибо кажный из полканов знает ту, другу часть повеления Асура, каковая гласит. – Темник глянул прямо у зелёные с карими брызгами очи мальчишечки и заискивающе расплывшись у улыбке, добавил, – потомок, оный добыв меч докажет свою связь с Индрой будет наречён княжем града Таранца. И тогды он сможет повелевать сьсловиями, властвуя и указывая полканам.
– Обаче я, – хотел было отнетатьси Борилка, не желаючи стать каким-то княжем эвонтих, схожих с торгашами, полканов.
Токмо Былята дёрнул мальца за рукав рубахи и склонившись к самому уху, негромко балякнул:
– Борюша погодь, погодь покедова… Изволь им усё пояснить. – И засим ужесь паче зычно обращаясь к темнику, скузал, – эвонто я так кумекаю Рам, шо Борил будять над вами властвовать? И тадысь, внегда победить Зло должон, судя по сему, возвярнутьси вон у ваши земли и стать вашим правителем, жить значить должон меж вас.
– Жить, повелевать, быть нашим княжем… Так как когды-то желал для своего сына Велеба, Асур Индра, – кивнув, дополнил свову реченьку Рам.
«Жить… повелевать…» – промелькнули у разгоряченной, от огненного жару, главе мальчугана таки страшны слова… И Боренька тягостно вздрогнул, затряслось его тело, кожа почитай уся покрылась мелкими мурашками и волоски на ней встали дыбом, словно наново вон нырнул у ту горящу пропасть. Осе оно оказываитси чаво удумал Индра. Не разыскав свово сына, заповедовал Асур эвонтов град свому потомку. Надеясь, шо када-нить… ктой-нить из его наследников изменит Сварожичам… Изменит Солнечной торенке… И ради того довольству жизти, богатству и власти двинетси по иному, отличному от Солнечного – по Лунному оврингу.
И мальчик задумалси, можеть потому и был избран у ту дальню дороженьку вон… вон… ащё не вьюноша, но уже и не дитя. Вон отрок, каковой по младости своих лет не пожелаеть у той непонятной власти, мудрённого богатсту и чудного довольству жизтью. А Боренька, он не захочеть… не захочеть уйтить кудый-то далече, воставив своих сродников, свову матушку, братцев и Младушку, ради у тех замысловатых мечтаний. Вже оченно любить малец, свои раздольны земли, полные всякой живности, поросшие лесами, травами и цветами, со струящимися реками, реченьками, родничками, ручейками и крыницами. Не пожелаеть вон перейтить на иную торенку, отказавшись от Солнечного пути такого понятного, наполненного простотой жизти, любовью, трудом и волей дарованной Вышней да Крышней. Оно и пришёл то сюды он лишь за одним, за ентим мечом и полкаными, кые вступив у его рать должны были помочь изгнать Зло с земель беросов.
«Эт, Индра нарочно тако удумал про княжа», – помыслил про собе мальчуган и повертав голову узрел у высокой небесной лазури красно солнышко.
Он узрел его, впечатляющего своей могутностью Асура Ра, величание оного применялось у многих речениях беросами… Ужотко и само слово рать, у которую нонече мальчик звал полканов, вело название от того Бога и значило утверждающий сотворённое солнцем, оно занеже як идущие у рати шествует также по Солнечному пути.
Полыхающий лучистым, жёлтым светом Ра стоял на возу крепко сжимаючи златы поводья у руках. У тот солнечный воз с чётырьмя мельничными жёрновами заместо колёс, да высокими бортами, украшёнными сказочными рязными изображениями земель, гор, рек и озёр Бел Света, яро сиял жёлто-редрым светом. Медленно, будто вяло, тянули егось четыре огромных пыхающих златым светом вола, каковые несли на собе ражие, чуток загнуты назадь, длинны рога. Сам же Ра, был до зела купавый, лёгкое одеяние, окутывало евойно мощное, крепкое ужо не младое, но усё ищё сильное тело. Почасту встряхивал златыми кудрями волосьев Асур, и тадысь позадь его главы светозарно загораясь, расплёскивала вкруг него, сверкание восьмиконечна звёзда, точно свёрху описанная солнечным колом. Тёмно-синие очи вупор сотрели на мальчишечку, а нежны уста ласковенько ему вулыбались… ему… такому простому бероскому Борилке… И тогды мальчик молвил усем ентим, ожидающим его говорка, колеблющимся, аль торгующимся полканам:
– Люблю я… Вельми люблю нашу волю, люблю раздольны бероски земли, могучи леса и просторны пожни… Люблю я матушку, сестричек и братцев, посему я и прибыл сюды. Не вспугалси ни дальних земель, ни нежити, ни Цмока, ни вэнтой приглубой пропасти, каковая пыхала мене у лико жарынью. Поелику пришёл я к вам не за правлением, богатством и властью, а шоб добыть меч, собрать рать и изгнать из земель Бел Света Зло. А ежели вы не жёлаете итить за мной тако у то ваш выбор. Сядите туто-ва у энтих горах и грызитесь за свово княжение. – Отрок смолк и перьвёл взор с красна солнышка, обозреваючи стоящих полканов, востанавливаясь глазьми на лицах ближайших из них, а опосля произнёс, – кто из вас пожелаеть пойтить… Пущай идёть, а кто нет!.. Сице то на вашей совести. Одначе токмо осе чё я прогутарю. Може то Зло, шо чичас подступаеть к беросам тако огромно, и тако ражее и коли мы не объединим силы усе! усе мы: люди, духи, полканы, Асуры… И усе не выступим водним махом супротив них. Може энто Зло невдолге победив беросов явитси и к вам, в ваши земли… Захватить воно ваш град Таранец, погубить ваши жизти и жизти ваших матерей, сестричек, братцев, ребятишек, – Борюша на малеша смолк и тягостно вздохнул, сердце евойно шибко сжалось у груди, помыслив о той бёдушке коя грозить родной землице. И дополнил свову молвь, – и тады… тады вы поймёте. Чё ваш – Лунный овринг, и наю – Солнечный… они разные… отличные друг от дружки, и судя по сему, никадысь вони не потопоють у одном направлении. Но внегда против ны идёть путь Чорный, путь ЧерноБоже, мы – Сварожичи и вы – Дыевичи должны усяки распри и споры выкинуть упрочь. И итить у сечу сообща… у единой рати. Тем пачи, я хоть и двигаюсь по Солнечному оврингу, обаче капля юшки у мне, у та сама капля, она освободила меч из возвышения, есть кровь ваших Асуров. Богов Индры и Дыя… А тяперича я усё прокалякал, и не чаво мене добавить, оно днесь вам решать як поступать.
Борилка вызарилси у лико Рама, от которого нынче, верно, усё и зависело, и узрел аки на лбу егось изогнулась дугой, так схожей с равдугой по оной прислал подсказку Асур Ра, глубока морщина. Приподнялси выспрь, почти к корням волосьев, серебристый, вузкий снурок. Дрогнули на лице темника желваки, и кажись качнулси его малешенько горбатенький нос. А сиг спустя заколыхались долги коричны волосья и эвонто трепетание пробегло по сему телу так, шо заволновалась и сама шёрсть на теле жеребца, так, шо вздрогнул и мощный лук, висящий на левом плече. Ужесь було не ясно о чём таковом тюмкал темник, одначе померещилось мальцу, шо речь его смутила Рама и тому будто стало стыдно, зазорно пред воинами-полканами чё вон вядёть собе сувсем не як витязь – смелый и храбрый, а як офеня – бродячий торгаш жаждущий поскорей сбыть усю залежь.
