Рам маленечко качнул Бореньку из стороны в сторону, будто у тронутой любящей рукой матери колыске, подвешенной к потолку избы заколыхалси отрок. А у месте с ним дрогнули евойны, налитые тяжестью, веки и вдругорядь сомкнулись очи. И чичас же малец заснул… заснул, да вузрел, как выступив из тьмы видений, иде править и вуказываеть Бог Сон, сын Мары, скинулась, вроде свёрху, прямо к его лицу тонка така семицветная, блистающая радуга, а по ней спустилси сам великий Асур Крышня. Таковой як видал его, тадысь, у ночь на Купала Борилка. Высокий, крепкий и ужотко зрелый годками Бог был красив, той мужественной, божественной красой кака свойственна усему светлому и чистому. У Бога була бела кожа лица и рук, светло-пошеничные, почти ковыльного цвета, волосья, озаряющиеся восьмиконечной, солнечной звёздой сверкающей над егось главой да раскидывающей тот свет окрестъ няго. Высокий лоб и малость широковатый, аки усех беросов нос, алые полные губы и тёмно-голубые очи, такие точно сотришь ты удаль на летне высоко небушко любуясь голубизной. Асур был обряжен у белы тонки штаны да лёгку, белу рубаху, расшитую по вороту и низу, таку прозрачну, чё зрелось его налитое мощью тело. Рубаха пущенная на выпуск, опоясывалась свёрху красно-златым плетёным поясом, а на ногах Крышни имелись кумачовые сапоги с тонкими, кручёными снурками упереди, крепко обхватывающими голень. Асур сотрел на отрока и улыбалси, да вулыбались не токмо евось уста, но и тёмно-голубые очи. Крышня легохонько склонилси над мальчишечкой и несильно ткнул его перстом у лоб, тихонько молвив:

– Не спи… Ты, что Борюша, не спи упа… дё… шь…

Да сызнова ткнул у лоб вуказательным перстом. И от эвонтого толчка мальчуган абие пробудилси, ощутив, как тяжело под ним вздрогнуло лошадино тело полкана, а права рука ослабнув, на мгновение, выпустила евойный пояс. Резко подпрыгнув увысь, и по-первому ничавось не скумекав, Борилка, обаче, протянул упередь обе руки, и, обхватив Рама за стан, обнял егось, прижавшись лицом и грудью к мягким, струящимся волосьям темника. Немедля с левой длани сползла удол тряпица, вулетевши кудый-то под ноги полкана, а зачурованна ладонь притянувши пояс, задрала его уверх втак, чё вставленный у него камень прилип к ней.

– Ты, что заснул? – обеспокоенно гикнул Рам и кажись замедлил свой скок, перейдя на шаг.

– Агась… заснул, – робея, ответствовал малец, и, дёрнув леву длань, отровал её от камня, отчавось униз враз съехал пояс полкана.

Строжась вынув руку из лука Рама, висевшего на его плече, у кый вона влетела, кады мальчуган обымал полкана, Борил наново возложил её на колено, правой же дланью схватившись крепенько за пояс, у прежднем месте.

– Не спи Борил ф… р… р.., – прерывисто дохнув произнёс Рам, и прибавивши ходу, вдругорядь поскакал. – А то можешь и упасть.

– Эт, я спонял… чё могу впасть, – откликнулси мальчик и закрутил головой, изгоняючи из очей усякий забежавший тудыличи сон. – Да токмо глаза слипаютси, – чуть тише дополнил вон.

И немешкаючи принялси оглядыватси, моргая веками и стараясь вокончательно пробудитьси. Вкруг него у землях, чрез оные вони скакали, сквозила тьма, низки круганы уступили место широкой равнине и лишь блёклый свет месяца, вже подошедшего к краю небесного купола, озарял просторы края. Обаче там упереди, куды с кажным лошадиным шагом приближались они, стал выделятьси лучистой дугой жёлтого света тот первый рядь взгорья. Казалось энтов свет мельчайшими смаглыми искорками был разбросан по поверхности того ряду. Левее тех самых гор, из оземи и вовсе выбивалси яркой стеной почитай редрый свет. Он проходил не широкой, но длинной таковой полосой, и вупиралси одним краем у дальний стык горной гряды, а эвонтой, ближней стороной обрывалси недалече от скакавших полканов.

Чудилось ащё немногось и вони войдуть у тот веский свет, бьющий точно крыница с под землюшки. Борилка вгляделси у ту саму светлу, брезжащу полосу, коя весьма хорошо зрелась и смекнул, шо енто и есть горящи реки у которых находитси меч Индры. Он долзе всматривалси у ту ослепительность, а посем узрел як от крутых, отвисных скал, по каковым мерцали смаглые искорки, словно перьходящие тем миганием углубь поднебесья, стали отделятьси снопы светозарных капелек. Енти огоньки перьмещаясь по самой оземи у направлении к горящим реченькам, роняючи, оставляли по мере движения за собой те жёлты капли, словно прочерчивая оным светом торенку. Мальчик выглядываючи из-за Рама, молча, наблюдал за тем медленным плясом света, а кадыличи сноп искорок достиг горящей полосы реки, и замер на месте… неподвижно как-то и ажно перьстав мерцать, глаза Борилки сызнова сомкнулись. Вон на немногось погрузилси у сон… такой плотный, густой… ужо точно нырнул у тёмную плотную хмарь али чёрну мару.

– Проснись! – услыхал, он зычный грай Рама.

И молниеносно открыл глаза, закрутил главой, да, испрямившись, выззарилси у едва озаряемую спину темника, стараясь прогнать такой приставучий сон и слабость наваливающуюся на негось, да гнувшу голову к спине полкана.

– Борил! Проснись! – вдругорядь кликнул Рам и сдержавши бег, перьшёл на шаг.

– Не сплю! Я не сплю! – гикнул в ответь мальчонка и шумно захлопал ресницами выдворяючи сон из очей и сердясь на проявленну слабость.

Ищё крохотку пред егось глазьми кружили каки-то кумачные искорки, а посем вони махом остановили свой хоровод. И Борилка сызнова подавшись улево, узрел близёхонько, васнь у нескольких саженях от собе, зачинавшуюся широку пропасть.

Неторопливо подъехав к округло-рванной с уступами и впадинами кромке обрыва, загнутой по коло и медленно обогнув её, повернули улево да тронулись по энтой стороне пропасти. Ярый свет, подымающийся из неё, лучисто освещал усё кругом. Вытянувши шею, мальчик глазел у саму ейну глубину, жёлаючи узреть таковую, но смог увидать лишь ту сторону провалу. Верней её каменисту стену, от которой отражались яркие рдяные языки плящущего у глубинах провалу пламени. Ащё маненько, напрягаючи очи, Борила вглядывалси у то пропасть, но Рам к ней не приближалси и двигалси быстрым шагом далече от её краю. Восклонившись, Борюша перьвёл взор и посотрел управо да при том чермном, ясном свете лицезрел стоящих у ряд иных полканов, сжимающих у руках большие, горящие светочи. Эвонтов ряд потомков Китовраса поместилси не токмо вдоль обрыва, он уходил прямой стёжкой упираясь в высящиеся гряды гор, иде мерцали, як тяперича смог приметить малец, веские костры, разведённые у небольших выемках, крепостной стены, града Таранца.

До Таранца было ищё далече, вон восталси, возвышаясь каменной крепостной стеной, по праву руку от Борилки, а Рам подвозил мальца к стоящему упереди полкану, каковой увесь зрилси белым и не токась егойна шерсть на теле жеребца, но и кожа, и длинны волосья на голове усё, усё являло собой чарующую белоснежность. Энтот полкан гляделси туто-ва самым старчим, верно, находилси у главенстве ано над Рамой. Обряженный у ярко-жёлту рубаху, обшиту по вороту и подолу золотыми нитями, вон словно гутарил, своим обликом, о довольстве и пышности собственной жизти… о дарованной ему власти и ниспосланному богатству. По его высокому белому, морщинистому лбу пролегал не снурок, а пальца у два ширшиной златой обод. По коло огибаючи главу, он удерживал долги волосья от растрёпанности, а на его поверхности перьливались три редрых, ноли с четверть длани, яхонта, оные ащё величались лал-камни, полыхающие густо красным с фиолетовым оттенком светом, таким, каким сиял зачур на груди отрока. Полкан держал у руках тонкий посох, изжёлто-белый, будто увитый свёрху нежной, серебристой ветонькой, на которой трепетали искусно выточенные лоптастые листочки, с покоившимися на них капельками голубых, полупрозрачных камушков. У ентого полкана не имелось цепи, пояса, и оружия, як у других потомков Китовраса, судя по сему, вон не был воином. Испестрённый глубокими морщинами, таращившимися с под обода, лоб гутарил, шо белый ужо пожилой, начавший стареть полкан. У тех паутин-морщинок казалось уймища и окрестъ глаз, и бледно-розовых губ, они поместились у негось даже под его горбатым носом и там отвесно спускались, иссекая кожу, от ноздрей к устам. Тёмно-карие очи сотрели на прибывших вельми подозрительно, а губы узрев Раму и выглядывающего из-за евойной спины мальчишечку немедля изогнулись у презрительной вулыбке.