– Так значит, вы что-то вроде собаки-следопыта, только для богатых людей? – спросил Шиа, чавкая полным ртом.

– Вроде. Клиенты приходят ко мне со своими сиюминутными проблемами или желая освежить память. Меня даже просили восстановить запах орехового антикварного гардероба из бабушкиного гарнитура или военной формы давно сбежавшего любовника. Многие женщины хотят, чтобы я придумала духи, стимулирующие страсть или гарантирующие его верность.

– Но вы сами совсем не пользуетесь духами.

– Вы заметили? – Я заерзала, пытаясь удобнее устроиться. Ощутив нечто твердое, упершееся мне в спину, я поняла, что вряд ли могу рассчитывать на удобства.

– Я замечаю много чего, что касается вас, красавица.

Мое сердце дрогнуло. Дикая холмистая местность, опасность, которой мы подвергались, страсть, горящая в его глазах все, словно по заказу, было устроено, чтобы жизненные соки активнее забродили во мне.

– Я... я умею пока находить нужные ароматы только для своих клиентов. Но, к сожалению, не для себя.

– Возможно, для себя вы не там искали.

– Возможно. – Установилась мертвая тишина, и обоим нам было ясно, что мой парфюмерный бизнес здесь ни при чем. Было так тихо, что даже скрип дерева неподалеку заставил меня.нервно вздрогнуть. – Будут ли они искать нас?

– Трудно сказать. Но раз до сих пор нас никто не потревожил, думаю, до утра можно спать спокойно.

– Неужели вы не знаете здесь никого, у кого можно остановиться на ночь?

– Здесь все повязаны друг с другом, и приобретя одного врага, вы сразу заполучаете их целую кучу.

Это почти как в семействе Дэвида, моего мужа. Если вы не одной с ними крови, вы для них чужой. Когда-то я так старалась завоевать их расположение! Теперь я вдруг обнаружила, что меня больше не заботит их мнение обо мне. Очевидно, в жизни бывают моменты, когда вещи, казавшиеся очень важными, утрачивают вдруг всякий смысл.

– Думаете, мы можем погибнуть? – спросила я прямо.

Шиа дал мне еще воды, потом выволок откуда-то новый кусок мяса.

– Не хотелось бы думать, что мы закончим свои дни в этом Богом забытом месте.

Он не ответил прямо на мой вопрос не в первый раз он уходил от ответа.

Где-то среди холмов одинокая ночная птица затянула призывную песню. Эти чистые, светлые звуки вызвали во мне воспоминания о детстве, об одиночестве, моем неизменном спутнике в то время; потом, когда так неожиданно и страшно рухнул мой брак, ощущение одиночества вновь вернулось ко мне. Глубокая печаль, смешанная с болью прошлого, разлилась во мне.

– Вы говорили, что жизнь можно по капле высасывать из человека. А было такое с кем-нибудь из ваших знакомых?

– С моей сестрой.

В каких злодействах я ни подозревала Шиа, такое я все-таки менее всего ожидала услышать.

– Это было давно, но это один из тех случаев, о которых мне не очень приятно рассказывать.

– А мне хотелось бы об этом услышать, – сказала я с вызовом: я знала, что Шиа потребуется изрядное мужество, чтобы выплеснуть на меня свою боль.

– Об этом тяжело рассказывать, – повторил Шиа. Он явно не принадлежал к числу людей, которые с легкостью раскрывают душу перед первым встречным. Он долго молчал, и я с ужасом поняла, что этот человек хранит в душе давнюю глубокую печаль – точно так же, как моя милая мама. Наконец он прокашлялся и начал, глядя вдаль на выжженные солнцем холмы.

– Анжела болела полиомиелитом. Это одно из тех заболеваний, на которых специализируются здешние клиники, и мои родители надеялись на ее выздоровление. Они были простые люди, не из первых лиц в городе, и попросили меня найти врача. Один коммивояжер – из тех, что промышляют в поездах, – посоветовал мне своего приятеля. Тогда у меня не было других возможностей, и я согласился. – Он с такой силой сжал губы, что они стали похожи на узкую белую полоску. – Вы узнаете об этом все.

– Для моих родственников доктора всегда были чем-то вроде богов. Но вы сами, наверное, сталкивались с этим: врачи иногда бывают порядочными мерзавцами. – Он сплюнул в бурьян. – Когда я забирал Анжелу из ее первой больницы, она была легкая как перышко; кошельки наши тоже изрядно похудели. Доктор Тайлер пытался спасти ее, но было уже слишком поздно. Этим скотам проще убить больного, чем болезнь.

Он хранил в душе такую же боль, что и я. О, как знакомо было мне это чувство! Чувство пустоты, чувство бессилия, ведь даже боги бессильны изменить, прошлое.

– И вы сидели возле ее кровати, рассказывали ей веселые истории, пытаясь поддержать ее, – с нежностью проговорила я.

Он долго молчал, а когда заговорил, голос его не звучал, а еле слышно хрипел, будто чья-то мощная рука сдавила ему горло.

– Я рассказывал ей веселые истории, стараясь как можно дольше держать ее внимание; я думал, что пока она слушает меня, она не умрет.

Я быстро-быстро замигала, пытаясь сдержать слезы. Ведь Шиа сидел и на моей кровати точно так же, как когда-то возле Анжелы, – и весело болтал, чтобы не дать мне умереть.

– Так вот почему вы спасли меня.

– Нет, вы сами спасли себя, красавица. Я только помог вам удрать.

Я посмотрела ему в глаза и увидела нечтотакое, что заставило мое сердце на мгновение замереть и это не было связано с его сестрой.

– А почему вы до сих пор один?

– А как вы думаете? – спросил он, смахивая одинокую слезу с моей щеки.

Не успели эти слова слететь с его губ, как он наклонился ко мне и нежно поцеловал меня в лоб. Это прикосновение было волшебно: я почувствовала, что чувство одиночества, терзавшее меня все это время, начинает проходить. Моя кожа хранила теплую влагу его губ, а в теле моем нарастал голод, утолить который могла отнюдь не пища.

– С духами или без, но ваш запах, Мэгги, дороже для меня запаха всех женщин во Вселенной. – Эти его слова, тон, которым он их произнес, врачевали мои душевные раны лучше любого лекарства. После того, что случилось сегодня вечером, я твердо знала: если я когда-нибудь еще позволю своим желаниям взять верх над рассудком, это произойдет только по воле ласкового страстного мужчины, сидящего сейчас подле меня.

В чистом мягком свете, которым освещала землю луна, я, глядя в глаза Шиа, видела в них отражение моих собственных желаний. Наклонившись ближе, он принялся целовать мою шею это мое самое чувствительное место! – и провел рукой мне по рубашке, ласково следуя всем изгибам моей груди. Он нежно погладил мой сосок – волна страсти и желания вырвались ему навстречу из самых глубин моего тела – и лишь затем обрушился на мою грудь всей ласковой силой своих могучих ладоней. Я была во власти каких-то неведомых сил сил, которые не имели ничего общего с логикой; я чувствовала, что мое тело, вся моя жизнь принадлежат ему. Он целовал меня снова, его рука будто невзначай скользнула вниз и принялась расстегивать кнопки на моих брюках. Рефлекторно я схватилась за эту руку и остановила его порыв.

Я готова была отдать ему жизнь, но меня мучили страхи страхи, которые остались мне в наследство от Дэвида. Губы Шиа снова заскользили по моему телу – сначала нежно, затем все яростнее и яростнее, и я с наслаждением принимала эти ласки. Чувствуя, что мои губы радостно отвечали на его страстные поцелуи, он повалил меня на траву; в момент, когда руки его вновь взялись за эти проклятые кнопки, я устремилась навстречу этому движению, и я поклялась себе, что с Шиа у меня все будет иначе, лучше чем с Дэвидом.

Он гладил мне кожу чуть выше трусиков.

– У вас веснушки даже на животе, красавица. – Его голова скользнула ниже, Шиа принялся покрывать поцелуями все мое тело. Это вызвало во мне буквально ударную волну, я вся запылала жаром.

Я уступила настойчивым требованиям своего тела и, изогнувшись дугой, поднялась навстречу ему. Я была вознаграждена новым поцелуем – губы Шиа спустились немного ниже, – и пожар между моими бедрами вспыхнул с удвоенной силой.

– Вы не изменили еще ваши убеждения, красавица? – спросил он.

Я покачала головой, удивляясь, как мог он догадаться, что я способна теперь изменитьсвоим убеждениям. Оно росло во мне день за днем, это желание, которого я так боялась. Оно было вызвано пьянящим мужским ароматом, исходившим от Шиа, подогревалось его нечаянными прикосновениями, оно заставило меня осознать, что я никогда не изменю своим убеждениям но только в случае, если сама не захочу это сделать.