Он не стал медлить ради своих вещей. Даже шляпа вовсе не обязательна для человека, собравшегося ехать верхом ночью. И, не задержавшись, чтобы поднять упавший револьвер, но все еще сжимая кольт в левой руке, Ланкастер вышел из комнаты.

Оказавшись в прохладной темноте, он почувствовал, как к нему частично вернулась храбрость и присутствие духа. Обернувшись к ковбоям, он загремел:

– А вы, крысы, помните, что Билл Ланкастер может с вами как-нибудь повстречаться. Когда малыш придет в себя, скажите: единственная причина, что я не прикончил его сегодня вечером, – мое нежелание. Я хочу продолжить!

После этого он исчез в ночи.

Утром конюх не нашел на месте ни его лошади, ни седла. На ранчо Кэрби Ланкастера больше не видели.

Никто из ковбоев старался о нем не вспоминать. Ведь они позволили ему совершить нечто недостойное в их присутствии и затем безнаказанно дали уйти.

Когда Кадиган открыл глаза, ему предстала странная картина. Он лежал на одеяле на полу посреди комнаты. Под головой вместо подушки – чья-то свернутая куртка, а вокруг – встревоженные лица: дюжина мужчин в шляпах, со шпорами на каблуках и оружием на боку, словно они приготовились отправиться в тяжелое путешествие через всю страну. И в центре их кружка стоял на коленях Том Кэрби собственной персоной.

– Если он не придет в себя, – услышал парень слова Кэрби, – мы поедем к черту на кулички и обратно, но поймаем мерзавца Ланкастера и прикончим.

Раздался гром аплодисментов, и Денни сел. Вокруг все радостно закричали. А он не мог узнать в сияющих лицах вокруг тех грубых, угрюмых мужчин, с которыми жил под одной крышей. Они схватили его за руки, осторожно подняли, предлагая опереться на них, и проводили к койке. Даже помогли бы лечь, но тут уж герой дня заявил, что с ним все в порядке.

– Все в порядке, кроме треснувшего черепа, – сострил Кэрби. – Верно, Кадиган?

Едва ли не впервые к нему обратились не просто «малыш» или «Эй, ты!». Денни достойно оценил разницу.

– Просто маленькая шишка, – ответил он. – Не о чем беспокоиться. Я сам справлюсь, джентльмены.

– Молодец, парень, – одобрил кто-то. – Всегда самостоятелен.

Кадиган хотел подумать. Он хотел остаться один. Желание это оказалось настолько сильным, что Денни выскользнул в темноту ночи и сел возле сладко пахнувшего стога свежескошенного сена. Он еще не успокоился. Ярость и бешеная радость все еще играли в крови, уме и сердце, как жидкий огонь. И ему хотелось петь, хотя до этого он не пел ни разу в жизни.

Когда Кадиган попытался вернуться к тому, что произошло, то сразу озадачился, так как он предстал перед собой в двух ипостасях. Первый – прежнее «я»: сонное, ленивое, безразличное к миру. Новое «я» стало иным: никакой укрощенной лошади, никакого ветряка и последующего погружения в сон! Теперь все иначе. Человек, который его оскорбил, повалил на землю, безнаказанно сбежал, и перед Кадиганом встала более серьезная проблема, чем рукопашная схватка. Осталось неоконченное дело. Денни должен поймать Ланкастера и довершить при помощи револьвера то, что не удалось сделать руками.

Пока он не разберется со всем этим – не получит удовлетворения. Страшная, безумно трудная работа ожидала Денни, как в той волшебной сказке, которую дети готовы слушать вечно. Может ли Кадиган надеяться справиться с превосходной ловкостью, обширным и жестоким опытом Билла Ланкастера? Он вспомнил светло-голубые глаза гиганта, смотревшие на него с холодной яростью. Когда Денни снова увидит эти глаза? Но предвкушение уже доставило ему радость.

Возвращаясь обратно в дом, Денни тихо напевал что-то и едва не налетел на человека, сидевшего на ступенях.

– Эй ты, Кадиган! – услышал он голос Тома Кэрби.

– Я.

– Сядь, сынок. – Тот сел. – Я слышал, что ты пел.

– Вроде того.

– Ты, похоже, вполне счастлив?

– Ну, можно сказать, да.

– Ты мне всегда казался чертовски грустным. Вероятно, все, что тебе требовалось, это немного беспокойства – небольшая драка, чтобы взбодриться. Верно, Денни? – Кадиган промолчал. Внезапно Том Кэрби зашептал: – Послушай, Кадиган, я тут побалакал с ребятами. Сынок, мы были к тебе несправедливы. Обращались с тобой как с мальчиком, а ты, похоже, оказался среди нас единственным мужчиной. Старый Джед Маккай твердил нам об этом, уверяя, что он один знает, каков ты на самом деле. Ну, нам пришлось признать, что он хорошо разобрался в твоем характере. Так вот, Кадиган, ребята посоветовались и поручили мне тебе передать, что они просят прощения за происшедшее. Они все позорно стояли вокруг и позволили Ланкастеру драться нечестно. Видели все и должны были вытащить свои пушки и пристрелить Билла. Но они этого не сделали. Отчасти потому, что не поверили своим глазам, когда до них дошло, что Ланкастер готов сыграть грязную шутку с… молодым джентльменом вроде тебя, который не каждый день упражняется с кольтом в свободное время. Отчасти, если честно, они побоялись иметь дело с Ланкастером, даже став свидетелями того, что ты с ним вытворял. Ты, сынок, должно быть, не ведаешь, какую славу заработал этот бандюга в наших краях. Клянусь тебе, в этих краях не найдется и троих мужчин, которые пожелали бы встретиться с Биллом на узкой дорожке и пристрелить его, даже втроем на одного.

Кэрби помолчал и откашлялся, завершив весьма затруднительную для него речь.

– Все в порядке, – успокоил его Кадиган. – Не нужно извинений. Я уже об этом забыл. Все произошло так быстро.

– Вот именно! – воскликнул хозяин ранчо, с отчаянной поспешностью хватаясь за протянутую соломинку. – Они сказали, что ты сражался как тигр – так быстро, и Билл ничего не мог сделать. Все напоминало вихрь, ураган, затем ты упал, а Ланкастер встал и тихо удрал. Понимаешь, Кадиган, ребята полагают, что они не имели никакой возможности вмешаться. Едят себя поедом, потому что не попытались наброситься на Билла. Если бы ты пострадал, они бы так это не оставили, преследовали бы Ланкастера и прикончили бы его… или он прикончил бы их!

Единственная причина, заставившая Кэрби завершить свою речь именно так, заключалась в попытке убедить Кадигана, если, конечно, тот нуждался в утешении, что он видел только малую толику грозного характера Ланкастера.

– Я знаю, – благодарно произнес Кадиган, – что все были на моей стороне. Они очень добры, мистер Кэрби.

Хозяин ранчо хмыкнул и быстро добавил:

– И вот еще что, сынок…

– Да?

– Полагаешь, что ты покончил с Ланкастером?

– Ну, не совсем.

– Ты прав. Ты видел его не в последний раз. Пока считай, что ты Билла едва заметил. Могу подсказать, если ты еще не догадался.

– Мне кажется, я догадываюсь, о чем вы думаете, – тихо пробормотал Кадиган.

– Ты пошел ему наперекор, сынок, а этого давным-давно никто не делал. И устоял перед ним, а Ланкастер такого не забывает. Вот тут слабое место Билла. Он уверяет, что крут настолько, чтобы перестрелять для забавы целый город. Ланкастер не переживет, если кто-нибудь бросит в него камень и напомнит, что… мальчишка заставил его удрать. Понимаешь?

– Да.

– Это пахнет кровью, Кадиган.

– Вот как?

– Это убийство, парень.

– Вы имеете в виду, что Ланкастер…

– Он не остановится, пока не нафарширует тебя парой кусочков свинца. Слышишь меня?

– Да, – кивнул Кадиган.

– И никогда ни в коем случае об этом не забывай. Я говорю тебе чистую правду.

– Он никогда не забудет?

– Просто не сможет! – Все это Кэрби произнес мрачно тихим голосом. Увы, он не мог видеть слабую улыбку удовлетворения, появившуюся на лице Кадигана. Ведь только отблеск звездного света падал на Денни в тот момент. – Возможно, ты успеешь выхватить револьвер, но имей в виду: если ты встретишься с Ланкастером, это не будет обычной перестрелкой. Сынок, он убил Гарри Ворса и Шэнка Бристола в драке, когда они бросились на него – один сзади, второй спереди. Ланкастер прикончил их обоих. Сначала застрелил Ворса. Всадив в него две пули, упал на пол, перебросил револьвер в левую руку и прикончил Бристола. Ясно?